Душа Императора (СИ) - Еремина Дарья Викторовна. Страница 75

— Кто тут видок? — Кричал он на всю таверну, вызывая смех товарищей снаружи. — Ну, кто тут видок? Я слышал, к нам пожаловали гости псионики и видок!

— Я. — Улыбнулся я широко, вставая из-за стола.

— Мне нужны твои глаза, видок! Сорок лет я доказываю этим пройдохам… — Мужик подхватил меня под руку и повел из таверны. Его товарищи и подруги, поднимая его на смех, шли за нами. — Что предки оставили мне необыкновенный дворец! Я богач!

Я говорил ей, я богач! У меня есть целый дворец! Но она не верит! Она говорит: «Покажи»!

А как я могу ей показать, он же невидимый! Предки оставили мне дворец, он принадлежит нашему семейству уже тысячу лет! Тысячу лет назад все было по-другому, все были видоками и видели его!

За спинами слышался громкий смех. Мужик, крепко ухватив меня за локоть, вел куда-то к окраине города. Дайверы поспевали за нами, заинтригованные новым развлечением.

— Я говорю ей: «У меня есть целый дворец!», а она: «Я не верю! Покажи!». Но как я могу показать его ей, он же невидимый!!!

Выйдя за пределы города, мужик остановился, довольно выпятив животик. Я не мог сдерживать улыбку. Обернувшись на дайверов, подмигнул Марго. Она тоже улыбалась.

Подбоченясь, в окружении притихших друзей, стояла немолодая женщина плотного телосложения и смешливого взгляда.

— Вот он! — Сказал мужик, указывая в степь. — Я говорю ей: «У меня есть целый дворец!», а она поднимает меня на смех. Скажи ей, наконец, что я не вру! Что я богач! Он, просто, невидимый!

Я смотрел в голую степь с желтой пожухлой травой и улыбался. Столько счастья было в этом моменте, смешном до глупости, наивном, теплом, житейском моменте чей-то жизни! Я думал о доме, о целом дворце, который я хотел построить для Марго.

Думал о белых стенах, ажурной решетке, башнях и просторном холле. Думал о больших окнах, пропускающих сквозь себя весь свет дня без остатка, об улыбке Марго и солнце, играющем бликами на крыше. Я не соврал, когда сказал, что вижу этот невидимый дворец. Обрисовав пальцем башни, описав крыльцо и фронтон, я ничего не придумывал. Я видел его перед собой.

— Я же говорил! Сорок лет я доказывал вам, а вы не верили! Теперь ты веришь?

Теперь веришь? — Обернулся мужик к улыбающейся женщине с расходящимися от глаз лучиками морщин. — Теперь ты веришь?

Она смеялась.

Через несколько дней мы приехали к пасмурному побережью. Маленький портовый городок, походивший на поселок контрабандистов, встретил нас тучами и надвигающейся грозой. Ахельцес и рейнджер договаривались об аренде суденышка. Я с сомнением наблюдал за покачивающейся на волнах парусной лодкой.

— Хорошо, что хоть это осталось. Рыболовный период, все в море. — Обрадовал меня рейнджер, поймав взгляд. Ахельцес двинул бровью, изобразив некую сомнительно-радостную эмоцию. Его мимика никогда не перестанет меня потрясать…

Переночевав в городке, утром мы поднялись на латаный-перелатаный борт нашего «Титаника».

Как же хорошо, что Марго не укачивает больше.

— Слушай, а как же твои крылья? — Спросила она меня. — Ты же за ними в Баэндар отправлялся?

— Крылья остались под завалом. Дом того старика разрушили после нашего отплытия.

Я хотел помочь разобрать, но нужно было уже отправляться в Англаштен.

Марго с сомнением посмотрела на меня, подходя ближе и обнимая. Какая-то она непривычно ласковая стала. Не хочется, чтобы это проходило после того, как она родит.

— Зачем ты врешь? — Спросила она просто. Я открыл рот, не зная как реагировать.

— Ты же сидел в Англаштене почти неделю, сам говорил. Что случилось в Баэндаре?

Ответ как-то не придумывался. Правду же ей знать было совершенно не нужно.

— Это из-за той светловолосой девушки? Я помню ее по занятиям…

— Я нанял ее для быстрого перемещения в Англаштен.

— Так почему ты сбежал из Баэндара, так и не откопав свои крылья? Ты же был зациклен на них. Уж я-то знаю, как ты добиваешься того, на чем циклишься…

— Это не может просто остаться моей маленькой тайной, Марго? — Я отодвинул худышку от себя, опасаясь, что она выловит из моего сознания всплывающие картинки Баэндарских приключений.

Но, обернувшись на худышку снова, я понял, что она интерпретировала мой шаг назад по-своему. С несвойственной обидой Марго смотрела на меня с осуждением.

— Э-э! — Поднял я вверх ладони. — Ты совершенно неправильно меня поняла.

— Как я могла неправильно тебя понять, если ты ничего не сказал?

— Марго, это не из-за Алгецы. Она тут вовсе не причем. У нас были исключительно деловые отношения.

— А, точно, Алгеца…

Я засмеялся, узнавая банальную перебранку любовников. Боже, неужели Марго умеет ревновать? А как же ангелы? Как же она их терпела? Не сдержавшись, я обнял зло вырывающуюся худышку, крепко поцеловал. Радостный, как лось… Марго хмурилась, опуская взгляд.

Море не радовало нас покорностью и спокойствием. Три дня лил дождь, еще пару над нами висели свинцовые тучи. Ветра поднимали волны, раскачивая нас и выворачивая наизнанку. В какой-то момент я искренне попросил высадить нас, но Марго запротестовала. Наконец, мы причалили у пустынного серого берега. Сутки отлеживались в палатках. В дорогу двинулись пасмурные, как небо над нами.

Вдалеке виднелись горы.

— Это и есть Мертвые горы? — Озвучил наш общий вопрос Влад.

— Да, это они и есть. Отсюда пешком. — Ответил Ливий Альций.

— Тальцус, — я подошел к псионику, замыкающему наш отряд. — Совершенно забыл тебя спросить. Ты не нашел телефон?

— Что не нашел? А… — Тальцус с искренним сожалением пожал плечами. — Я нашел капитаншу судна «Хелена». Она обменяла ваш агрегат на рынке. Куда он ушел, сложно предположить.

— Ясно… Жаль.

— Я дам им маяк. Когда они переместятся в родной мир, он притянет к себе все возможные сигналы: магические, электрические, психические…

— Ты думаешь, он будет работать в моем мире?

— Саша, то, что вы не пользуетесь магией — не значит, что ее у вас нет. Конечно, он будет работать.

Я кивнул и вернулся к Марго. На ставший стандартным вопрос: «Как ты себя чувствуешь?» она лишь жалобно улыбнулась.

К полудню четвертого дня мы дошли до подножия гор. Тальцус оказался прав, предполагая, что мы почувствуем воздействие захороненного наверху артефакта еще у подножия. Мы нервничали на пустом месте, прислушивались и принюхивались, почесывались и вздрагивали, когда казалось, что рядом с нами идут наши тени.

Безошибочно найдя узкую тропинку наверх, Ливий Альций шел впереди.

Я вдруг вспомнил о мече, беспокойно нашел глазами белый затылок Тальцуса и двинулся к нему. Псионик остановил меня улыбкой, обернувшись почти сразу. С каждым шагом наверх он становился все более молчалив. Уже к вечеру мы надели теплую одежду. Привал был на маленькой площадке. Рейнджер обмолвился, что выше пару тысяч лет никто не поднимался.

Ощутимое напряжение и беспокойство поселилось в нашем маленьком лагере, когда мы начали укладываться на первую ночевку в горах. Выспаться здесь было невозможно.

Через два дня я осмелился подойти к Ахельцесу.

— Если Тальцус не поможет переместиться Арханцель сюда сейчас, позже он уже не будет на это способен.

Ахельцес остановил на мне пронзительный смеющийся взгляд и улыбнулся. Я отступил назад, желая быстрее отойти от псионика и оступившись, начал падать навзничь. Со скоростью, явно превышающей человеческие возможности, рядом оказался Ливий Альций. Ухватил меня за руку, словно младенца, поставил на тропу. Удостоверился, что я твердо стою на ногах, и безмолвно пошел вперед. Я сглотнул, оглядываясь.

— Осторожней. — Прошептал Тальцус, проходя мимо.

Примерно через час после обеденного привала мы дошли до пологой, довольно просторной площадки. Вертолет бы точно приземлился. Тальцус шепнул что-то рейнджеру и тот объявил привал. Безразлично сев на корточки прям, где стоял, я наблюдал за псиоником. Он оглядывался. Я бы не сильно ошибся, предположив, что Тальцус запоминает расположение каждого камня, смотрит вниз и соизмеряет высоту, смотрит на небо, корявое деревце, замечает пещеру наверху и кивает себе: не забыть показать рейнджеру. Краснощекий, как и все мы, псионик обводил стеклянным взглядом все и всех нас десятки, сотни раз. Потом же он закрыл глаза и, кажется, даже ветер утих. Медленно текли минуты, мы не шевелились. Ноги затекли и больно покалывали, но я боялся встать с места. Через какое-то время к Тальцусу подошел Ахельцес. Встал напротив, метрах в трех, и тоже замер. И в следующее мгновение, в момент, когда я, кажется, моргнул, произошел «монтаж»… Между ними оказалась Арханцель. Я вскочил и улыбнулся. Тальцус не двигался с места, рассматривая ее до тех пор, пока глава Гильдии не улыбнулась ему и не обняла, целуя. Она оглянулась на нас и поприветствовала кивком. Каждый почувствовал персональную улыбку и улыбнулся в ответ. Это были минуты какого-то уже непривычного спокойствия и радушия, которые Арханцель принесла с собой с «большой земли». Я уже и забыл, что можно просто радоваться чей-то улыбке. Уходя с площадки, Тальцус показал на пещеру, замеченную ранее. Арханцель обнимала Марго, улыбаясь и узнавая как дела. Еще несколько часов она оставалась такой — инородно спокойной и веселой. Потом же и на псионичке начало сказываться действие того, к чему мы поднимались.