Возьми мою душу - Сигурдардоттир Ирса. Страница 57

— Еще один вопрос. Что означает надпись РЕР?

Бергюр опять открыл стойло.

— Не имею ни малейшего представления, — указал он на одну из стен. — Эйрикюр нацарапал ее на рифленом железе за несколько минут до смерти.

Тора вошла внутрь, Мэтью последовал за ней. Она перевела ему слова Бергюра, и оба принялись рассматривать надпись. Тора вытащила мобильник и сфотографировала видневшиеся на металле буквы.

— РЕР, — бормотала она, покидая стойло вслед за Мэтью. — Прозвище лисы? Может, он пытался написать больше и не успел?

— Не знаю, — сказал Бергюр. — Значение надписи мне неизвестно. — Он закрыл стойло. — Простите, я должен возвращаться.

В этот момент тихо скрипнула входная дверь и в конюшню нерешительно вошла женщина, ровесница Бергюра. Внешность ее неприятно поразила Тору. Она не была бесформенной уродиной, но невыразительное лицо вместе с неряшливой, безвкусной одеждой делали ее крайне непривлекательной. Прямые бесцветные волосы перехватывала на затылке давно выцветшая и обтрепавшаяся по краям лента. На лице не было и следа косметики, а на коротеньких блеклых ресницах — туши. Внешность таких женщины забывается через пять минут после расставания с ними, и Роза, казалось, вполне это осознавала. Пока она серой тенью на фоне солнечного света стояла в дверях, Тора попыталась ободрить ее улыбкой. Роза откашлялась и низким голосом произнесла:

— Так ты идешь? — Она обращалась к Бергюру, старательно делая вид, будто не замечает Тору и Мэтью.

— Да, — холодно ответил Бергюр. — Ступай в дом.

— Ну ладно, — с напускной бодростью сказала Тора. — Нам тоже пора. — И повернулась к Бергюру. — Спасибо за возможность увидеть место преступления. — Она повернулась к женщине, полагая, что это и есть Роза. — Ваш муж любезно согласился показать нам стойло, в котором произошло убийство. Я адвокат, занимаюсь этим делом. Защищаю интересы моего клиента.

Роза безразлично кивнула.

— Здрасте, я Роза, — представилась она, не протягивая руки. И лишь на секунду задержав взгляд на лице Торы, снова повернулась к мужу. — Так ты идешь? — повторила она.

Бергюр не ответил.

Тора постаралась смягчить неловкую ситуацию еще одним вопросом, который, к счастью для нее, Мэтью не понял.

— Прошу прощения, последнее, о чем я хотела вас спросить, — проговорила она. — Возле отеля я видела молодого человека в инвалидной коляске. Думаю, он из местных. Вы, случайно, не знаете, что с ним произошло? — Бергюр и Роза потрясенно уставились на Тору, и та, полагая, что они ее не поняли, пояснила: — Вы наверняка его знаете. Молодой человек, сильно обгоревший.

Больше она ничего сказать не успела, ибо Роза вдруг разразилась проклятиями, не оставлявшими сомнений в ее знакомстве с молодым инвалидом. Крича все громче, она наступала на оторопевшую Тору, пока Бергюр, схватив жену в охапку, не потащил ее к выходу из конюшни.

Мэтью обхватил Тору за плечи.

— Ты не представляешь, как я жажду вырваться из этой помойки. Хотя, честно говоря, еще больше мне хотелось бы знать, о чем ты спросила несчастную женщину.

Магнус Балдвинссон улыбнулся. Несмотря на возраст и усталость, он порой забывал о своем тщедушном теле и чувствовал себя как в дни молодости. И сейчас был как раз один из таких моментов. Он набрал номер и, дожидаясь, пока жена возьмет трубку, сделал хороший глоток коньяка, купленного в баре, но прежде чем проглотить, подержал золотистую жидкость во рту, наслаждаясь ее теплотой.

— Привет, Фрида, — сказал он. — Все закончилось.

— Что? — спросила жена. — Ты возвращаешься? Что случилось?

— Полиция арестовала человека, подозреваемого в убийстве Бирны, — ответил Магнус, покручивая бокал перед глазами. — Передай Балдвину, что он может заехать за мной в любое удобное для него время.

— Он отправился на восток готовиться к съезду партии. Если я правильно его поняла, раньше завтрашнего вечера он не приедет, — ответила жена, и Магнус уловил в ее голосе нотку страха. — Попросить еще кого-нибудь приехать за тобой?

— Не нужно, — бодро отозвался Магнус, находившийся на вершине счастья. Избавившись наконец-то от измотавших его в последние дни напряжения и страха, он ощутил знакомую гордость за внука. — Я с удовольствием прокачусь с ним. Кроме того, мне хотелось бы из первых уст услышать рассказ о съезде партии.

— Пока ты там находишься, он постоянно справляется о тебе, — проговорила жена. — Он обрадуется, когда я передам твою просьбу. — Последовала короткая пауза, затем Фрида подозрительно спросила: — Вы что-то затеяли?

— Ничего, — твердо ответил Магнус. — С меня достаточно. В общем, передай Балдвину, пусть приезжает, как только появится возможность.

Они попрощались, и Магнус, положив трубку, задержал руку на белом аппарате, потом медленно убрал ее. Он так и не понял, что вернуло его к действительности — вид ли морщинистой кожи или алкоголь, — но он вдруг снова ощутил себя древним стариком. К его вящему удивлению, из глаз вытекли две слезинки, поползли по щекам и упали на брюки. Он неотрывно, смотрел на мокрые пятна и погружался в пучину вины и страха.

Кристин.

Тора потерла глаза.

— Не знаю, чем нам это поможет, но стих, выбитый на надгробии Гримура Торольфссона, взят из «Речей Высокого», — сообщила она, отрываясь от компьютера, и, откинувшись на спинку кресла, гордо воззрилась на Мэтью, но по его бесстрастному виду догадалась — он понятия не имеет, о чем разговор. — «Речи Высокого» — это собрание пословиц и мудрых изречений, приписываемых богу Одину, — пояснила она. — Многие из них и в наши дни кажутся вполне разумными. — Не уловив в лице Мэтью никакого интереса, Тора вспомнила свои школьные годы и первое упоминание о «Речах». — Как бы там ни было, в стихах говорится, как отвратительно чувствуют себя плохие люди, попадающие в зависимость от других.

— И что с того? Это и без стихов известно, — произнес Мэтью.

— По-моему, мы узнали достаточно много, — слабо возразила Тора. — Первое — надпись выбрана не случайно. Я уверена, текст имеет какое-то отношение к судьбе самого Гримура. — Она снова повернулась к компьютеру и продолжила поиски надписи, сделанной на камне позади отеля. Результат оказался менее продуктивным — на странице, повествующей об обычае оставлять детей, она наткнулась лишь на одну ссылку — народные сказания девятнадцатого века, собранные Йоном Арнасоном, правда, как ни старалась, открыть ее и прочитать сказания не удалось. — Стих на надгробии как-то связан с традицией оставлять детей, — сообщила она Мэтью о своей находке. — Здесь говорится, что плач брошенных умирать некрещеных детей хорошо слышен, когда ветер дует с той стороны, где их оставили. Кроме того, призраки покинутых детей могут ползком перемещаться в пространстве, приподнимаясь на одном колене и опираясь на руку. — Она взглянула на Мэтью. — Ты их видел в окно? — Мэтью нахмурился, и Тора, улыбнувшись, снова уставилась на монитор. — Когда в следующий раз наткнешься на оставленное дитя, не позволяй ему трижды проползти вокруг себя, иначе, как тут сказано, можно сойти с ума. Просто шугани — дитя исчезнет и в конце концов найдет свою мать. — Она вновь насмешливо посмотрела на Мэтью.

— Очень забавно, — проворчал тот. — Только запомни — я не шутил, рассказывая тебе о плаче. Я его слышал.

— Нужно посмотреть, что об этом говорится в сказках, — отозвалась Тора и зевнула. — Сейчас поищу. Хотя нет, не буду. Это не срочно.

— Совершенно верно, торопиться нам некуда, — согласился Мэтью. — Вот только ты так и не приблизилась к разгадке убийства.

— Кто знает? — сказала Тора, пытаясь найти информацию об эпидемии туберкулеза в Исландии. Она пролистнула несколько страниц, но ничего интересного не увидела. — Вот не везет, — вздохнула она. — Лекарства против туберкулеза появились на нашем рынке в тысяча девятьсот сорок шестом году, спустя год после смерти Гудни. — Она закрыла программу и поднялась с кресла. — Могу представить, почему ни Гудни, ни ее отец не поехали в санаторий. В те годы туберкулез лечили варварскими методами. Протыкали легкие, удаляли несколько ребер и все такое прочее. Хотя болезнь таким образом и вылечивали, но люди часто оставались инвалидами.