Смерти нет - Купцова Елена. Страница 4

Однако его подначка осталась без ответа. Друга явно занимали совсем другие мысли.

— Что-то случилось? — спросил Костя, мгновенно посерьезнев.

— Вот именно случилось. — Володя нахмурился, отчего лицо его стало совсем строгим и мрачным. — Получил письмо от матери. Пишет, что Нелли вышла замуж за какого-то англичанина. По сути дела, никому ничего не сказала, не посоветовалась, просто поставила всех перед фактом.

Костя знал, что Нелли была любимой сестрой Володи. Он много рассказывал о ней, неизменно в восторженных тонах. Золотоволосая красавица, сокрушительница сердец. Он уже спал и видел, как вернется в Москву и познакомится с ней. Дела…

— Кто такой? — с деланной небрежностью спросил он.

— Матушка толком не пишет. Сам знаешь, когда женщины взволнованы, от них толку не добьешься. Одни всхлипы и всплески. Какой-то коммерсант, купчик, иначе говоря.

Несвойственная ему сословная спесь изуродовала голос, покорежила губы. Конечно, барышня Басаргина и какой-то безродный иностранец. Есть от чего взбеситься. Костя, впрочем, приписал это уязвленной братской любви.

— Не горячись раньше времени, Володька, — посоветовал он. — Может, он дельный парень, как знать.

Но Володя не слушал его. Стиснув зубы так, что они заскрипели, он невидящими глазами смотрел перед собой.

— Какая мука сознавать свое бессилие! Если бы я был с ними…

— Что тогда? — с любопытством спросил Костя.

— Ничего этого не было бы.

— И ты так уверен? Эх, Володька, любовь не собака, на цепь не посадишь.

— Много ты понимаешь в любви.

— Да уж побольше вас, господин подпоручик.

Костя воинственно подбоченился. Даже вытянувшись в струнку, он едва доставал Володе до плеча. Щеки его раздулись, глаза метали молнии. Несмотря на его разъяренный вид, зрелище было настолько уморительно, что Володя не удержался и улыбнулся.

— Дельный парень, говоришь? А ведь, зная Нелли, трудно предположить что-то другое. Ты прав, не будем торопиться с выводами. Сам не знаю, что на меня нашло. Ты искал меня. Зачем?

Костя подозрительно посмотрел на него. Уж слишком неожиданной была эта перемена настроения. Впрочем, он давно уже перестал удивляться. Его друг во многом оставался для него загадкой.

— Зачем? — Он задумчиво потер лоб. — Забыл. Ах ты, чертяка, с тобой что угодно из головы вылетит. Вот, вспомнил. Полкаша отпустил нас до вечера. А это значит, что мы свободны, как птицы, и можем отправиться в парк поглазеть на местных барышень.

Полкашей они любовно называли командира полка, полковника Дорофеева. Володя хорошо помнил, как предстал в первый раз перед его «светлыми очами». Он тогда только что получил чин подпоручика и сразу с дороги в щегольском мундире с новенькими блестящими погонами явился представляться командиру полка. Он застал Дорофеева в штабе, в окружении незнакомых офицеров.

— Господин полковник, подпоручик Басаргин прибыл по месту назначения, — звонко отрапортовал Володя, лихо щелкая каблуками начищенных сапог, с которых он, прежде чем представляться начальству, не забыл стереть дорожную пыль.

Он знал, что выглядит безупречно, поэтому мрачный взгляд полковника из-под кустистых насупленных бровей застал его врасплох. Широкое лицо его с простоватым крупным носом скривилось.

— Еще одного маменькиного сынка прислали. Молоко на губах не обсохло, — пророкотал вполголоса полковник, но Володя готов был поклясться, что все присутствовавшие его услышали.

Он вспыхнул до корней волос, потом смертельно побледнел.

— Господин полковник, — сказал Володя тихо, но твердо. — Вы не имеете никакого права так говорить. Вы не знаете меня. Если бы я запятнал себя трусостью или каким-то другим неблаговидным поступком, тогда понятно. А так ваши слова плохо сообразуются со званием офицера.

Полковник крякнул и в замешательстве переступил с ноги на ногу. Такого отпора от совсем молодого еще человека он не ожидал.

— Извините, подпоручик, мое неудачное и опрометчивое суждение, — сказал он, протягивая Володе свою широкую ладонь, такую же квадратную, как и все его приземистое тело. — Извините и… добро пожаловать.

Позже Володя узнал, что полковник вообще не жалует отпрысков дворянских семей, «дворянчиков», как он выражался. Видно, хлебнул от кого-то из них. Или, может быть, давали себя знать остатки застарелого комплекса человека «из простых», которому лбом пришлось пробивать себе дорогу в военной иерархии. Своим высоким чином он был обязан только своим природным способностям.

Так или иначе, после этого случая у него с Володей установились вполне уважительные отношения, которые со временем переросли в симпатию. Полковник Дорофеев был знающим и заботливым командиром, требовательным, строгим, но справедливым. Солдаты обожали его, называли между собой батей. Офицеры уважали за компетентность и побаивались за крутой нрав. Благодаря ему в полку царила железная дисциплина и здоровый боевой дух. Таким был этот человек, которого Костя за глаза называл Полкашей.

— Что скажешь?

Костя настойчиво потянул Володю за рукав. О чем это он? Ах да, барышни.

— Какие есть альтернативы? — спросил Володя.

— Орлов звал вечером в карты играть, —'без особого энтузиазма отозвался Костя. — Но я третьего дня продулся в пух. Он блефует, как сам дьявол. До нитки меня раздел. Еще должен остался.

— Значит, решено. Барышни, — провозгласил Володя.

— Кто тут говорит о барышнях?

Друзья, как по команде, обернулись. Этот гнусавый голос мог принадлежать только одному человеку в полку — подпоручику Иволгину. Его тощая узкоплечая фигура всегда возникала невесть откуда, как из-под земли. Руки все время находились в движении, будто собирали с одежды невидимый пух. Большие хрящеватые уши, как локаторы, ловили обрывки чужих разговоров.

— Да это мы так, в общем, — уклончиво сказал Костя.

— А я тут недавно такую армяночку подцепил, закачаешься, — мечтательно прогнусавил Иволгин. — Глаза, волосы, грудь — сказка! Королева! Вот только ноги коротковаты. Вы заметили, господа, что у всех здешних баб короткие ноги?

— Откуда у тебя, Иволгин, эта мерзкая манера говорить о женщинах как о лошадях? — поморщился Володя. — Слушать тошно.

— А ты не слушай, ты действуй, — хохотнул Иволгин. — А то так всю жизнь и просидишь в девственниках.

— Благодарю за совет, — невозмутимо ответил Володя и, развернувшись, пошел прочь.

Костя за ним. Иволгин сверкнул глазами им вслед.

— Щеголь! — прошипел он сквозь зубы.

Оркестр играл, не щадя сил. Бравурные звуки маршей и вальсов парили над разодетой, нарядной толпой гуляющих. Белые кружевные зонтики дам мелькали в знойном тягучем воздухе, как крылышки экзотических бабочек. Парк этот, носивший название английского сада, в отличие от своего французского аналога, причесанного и подстриженного, был на первый взгляд дик и неухожен, но это только на первый взгляд. Просторные лужайки, тенистые, аллеи, обсаженные вековыми вязами и тополями, хранили естественную природную свежесть и непосредственность. Клумбы пестрели цветами, слегка поникшими от жары. В толпе деловито сновали продавцы воды и орехов.

На лужайке, чуть в стороне от главной аллеи, давал свое незатейливое представление бродячий цирк. Пара жонглеров перебрасывалась мячиками, силач изображал единоборство с сонным удавом, высоко в небо взлетал невесомый мальчик-акробат, попирая законы земного притяжения.

Марго и Сабет стояли в первом ряду зрителей и лениво наблюдали за трюками артистов. В этот знойный день их вздувающиеся мускулами, блестящие от пота тела почему-то вызывали сочувствие. Непростое это дело — так напрягаться под палящим солнцем. Видимо, это чувство испытывали не только девушки, потому что, когда маленький акробат, завершив очередной головокружительный пируэт в воздухе, раскланялся и пошел по кругу с шапкой, в нее градом полетели монетки.

— И как он только может прикасаться к змее? — прошептала Сабет на ухо Марго. — Бр-р-р!

Силач, здоровенный мужчина с бритой головой, затянутый в полосатое трико, намотал удаза на шею и теперь делал вид, что задыхается в удушающих кольцах его блестящего тела. Или вправду задыхался? Лицо его побагровело, мышцы на мощных руках напряглись. Он медленно начал разматывать змею, один виток, второй. С торжествующим воплем он оторвал удава от шеи и на вытянутых руках взметнул над толпой.