Моссад : Секретная разведывательная служба Израиля - Коллектив авторов. Страница 45

Понимая, что ему никогда не стать таким же авторитетным лидером, каким был Исер Харел, он отказался концентрировать в своих руках огромную власть. Он считал, что интуиция и риск будут играть меньшую роль в деятельности его службы, нежели наука и тщательный анализ. Он дал своим подчиненным гораздо большую свободу для принятия самостоятельных решений. Постепенно и осторожно он завоевывал доверие со стороны сотрудников, привыкших к другому стилю руководства.

Это потребовало времени, но в конце концов Амит добился своего. Особое впечатление на его подчиненных произвело то, как много усилий потратил он, чтобы спасти жизнь Эли Когена и освободить израильских разведчиков, арестованных египтянами.

Они убедились, что гибкое, но твердое руководство не менее эффективно, чем непоследовательные, импульсивные методы Исера.

Исер провел два года в отставке. Два нелегких, тревожных года. Он вернулся в разведку в 1965 году, когда целый ряд случайностей грозил подорвать доверие к руководству разведывательной деятельностью в стране. Сначала боннское правительство разорвало соглашение о поставках вооружения в Израиль, что вызвало волну упреков и обвинений в адрес правительства и дало возможность Исеру торжествующе заявить: «Я предупреждал, что немцам верить нельзя. Меня заставили прекратить проведение терактов против немецких ученых в Египте только потому, что ФРГ поставляла нам оружие. А теперь оружие больше не поставляется!»

Все это совпало с арестом Вольфганга Лотца и визитом председателя Государственного совета ГДР В. Ульбрихта в Каир. Все складывалось не очень хорошо.

Испытывая постоянное давление со стороны агрессивно настроенного Исера, Леви Эшколь согласился наконец вернуть его в разведку, назначив «специальным советником премьер-министра по вопросам разведывательной деятельности». Эшколь, видимо, считал, что такое назначение являлось лучшим способом успокоить Исера, однако Меир Амит совершенно справедливо увидел в этом шаге угрозу своему авторитету. Исер не оставит его в покое до тех пор, пока вновь не поставит разведку под свой полный контроль. В результате назначения Исера на новый пост руководство Моссад оказалось втянутым в сложную междоусобную борьбу, которая отнимала много времени. В результате Леви Эшколю пришлось выбирать между старым и новым шефом.

Он решил, что времена единоначалия в Моссад закончились. Исер был освобожден со своего поста, а Меир Амит встал во главе Моссад. Окончательно отвергнутый, Исер навсегда ушел из политической жизни страны. Сегодня он тихо живет со своей женой Ривкой в пригороде Тель-Авива и пишет воспоминания о работе в разведке. Если рано утром вы пойдете на пляж, вы почти наверняка встретите там Исера — худощавого человека, совершающего утреннюю пробежку.

Дома у Исера хранится фотография, которую хозяин бережет как зеницу ока. В июне 1966 года Паула Бен-Гурион, супруга бывшего премьер-министра, устроила встречу двух бывших соратников у себя дома — впервые после трех лет размолвки. Это был драматический момент встречи двух гигантов, сыгравших выдающуюся роль в становлении Государства Израиль. Они обнялись, и Исер заплакал, не скрывая слез. Бен-Гурион подарил ему фотографию, на обороте которой были написаны следующие слова: «Исеру, защитнику чести и безопасности страны. Давид Бен-Гурион».

Преодолевая эмбарго

2 июня 1967 г. Шарль де Голль объявил о решении Франции немедленно прекратить поставки наступательных вооружений Ближнему Востоку. Это означало, что Израиль больше не будет получать вооружение из страны, которая на протяжении нескольких лет была его главным поставщиком. Если бы война 1967 года продолжалась более длительный срок, находившиеся на вооружении израильских ВВС французские «миражи» оказались бы в бездействии из-за отсутствия запасных частей. Страна осталась бы без воздушного флота.

После окончания войны эмбарго Франции продолжалось и даже усилилось, поставив тем самым Израиль в такое сложное положение, какого руководители страны даже не предполагали. Ситуация требовала чрезвычайных мер, и вновь на помощь был призван Моссад.

В следующих двух главах рассказывается лишь о маленькой части того, что было сделано израильской разведкой, чтобы преодолеть французское эмбарго на поставки вооружения.

Ракетные катера из Шербура

В 1962 году агентура Моссад в Египте сообщила в штаб-квартиру в Тель-Авиве о том, что Советский Союз планирует усилить ВМС этой страны некоторым количеством скоростных ракетных катеров типа «Комар» и «Оса». Каждый из этих катеров имел на вооружении ракеты класса «море — море» с дальностью пуска до 25 миль. Совершенно очевидная угроза нависла над прибрежными городами Израиля, среди которых были такие крупные центры, как Тель-Авив и Хайфа.

В то время ВМС Израиля насчитывали всего-навсего две старые подводные лодки английской постройки, дюжину торпедных катеров и пару тихоходных и неуклюжих эсминцев. У Египта же было двенадцать современных подводных лодок, десять фрегатов, шесть эсминцев и более пятидесяти торпедных катеров. Усиленные еще и ракетными катерами, египетские ВМС получали подавляющее превосходство.

Израильские военные эксперты решили, что лучшей защитой от надвигающейся угрозы станут небольшие скоростные ракетные катера того же класса, что и поставляемые Советским Союзом Египту. Времена огромных боевых кораблей прошли: они были слишком уязвимы для современных ракет большого радиуса действия. Израильтянам было известно, что западные немцы приступили к созданию самых совершенных в то время в мире катеров типа «Ягуар». Сверхманевренные «ягуары» могли развивать скорость до сорока пяти узлов в час.

Именно этот тип катеров полностью отвечал требованиям израильского флота. Имея эти катера, вооруженные израильскими ракетами «Габриэль», он действительно мог противостоять египетской угрозе. Ракеты «Габриэль» имели преимущество перед аналогичными советскими ракетами, которое заключалось в способности лететь низко над водой, что значительно затрудняло их обнаружение.

В том же 1962 году премьер-министр Бен-Гурион направил в Бонн заместителя министра обороны Шимона Переса для встречи с канцлером Аденауэром. Последний согласился поставлять оружие Израилю в качестве компенсации за преступления, совершенные фашистской Германией против евреев. Это соглашение включало и поставку израильтянам двенадцати катеров типа «Ягуар». Их планировалось построить на военноморской верфи в Киле в ближайшие несколько лет.

Единственное условие, выдвинутое Аденауэром при совершения сделки, заключалось в следующем: в силу того, что существовала потенциальная возможность вызвать недовольство арабских стран, с которыми, у ФРГ в то время были хорошие деловые отношения, сделка с катерами должна оставаться секретной.

К декабрю 1964 года, примерно через два года после подписания контракта, в Израиль были поставлены первые три катера. Именно в это время в газете «Нью-Йорк таймс» просочилась информация относительно этих поставок по вине сотрудника администрации ФРГ, который, как и многие его коллеги, остался верен нацизму. Он яростно протестовал против проводимой Бонном политики, направленной на то, чтобы «быть хорошим для всех евреев».

Когда статья появилась на страницах «Нью-Йорк таймс», она вызвала бурю возмущения в арабских странах. На западногерманское правительство было оказано давление, и оно было предупреждено, что в случае продолжения поставок оружия Израилю арабские страны предпримут по отношению к ФРГ экономические санкции, вплоть до полного торгового бойкота. Давление оказалось слишком сильным: ФРГ согласилась с тем, что на верфи в Киле больше не должны строиться ракетные катера «Ягуар» для ВМС Израиля.

Вместе с тем, чтобы не обижать израильтян, немцы пошли на то, чтобы разместить заказ на какой-либо другой верфи. После достаточно длительных колебаний израильтяне договорились о выполнении заказа на верфях Шербура во Франции. Это было вполне логично, так как в тот период Франция поставляла Израилю 75 процентов всего импортируемого им оружия.