Боец 5: лихие 90-е - Гуров Валерий Александрович. Страница 23

— Куда мы сейчас? — спросила она тем же чужим голосом.

— Такси поймаем?

— Нет. Давай на метро.

— Поехали…

И вроде бы мы шли, ехали на маршрутке, потом на метро вполне обычно, переговаривались, улыбались, даже шутили о чем-то — а все равно ушла незримая гармония меж нами. Когда стали подъезжать к центру, в районе «Сухаревской», я спросил:

— Какие дальше планы?

— Я хочу прогуляться, — суховато сказала она. — Пройдусь по Красной площади, по Манежной… Ты мой телефон в номере знаешь?

Я, конечно, не знал, а она успела списать в книжечку, выдернула листок, дала мне.

— Завтра позвони часов в одиннадцать. На этом Валентине свет клином не сошелся, еще есть список лиц. Попробуем через них. А сейчас, ты уж извини, хочу пройтись просто так, наедине с собой.

Я пожал плечами. Поезд стал приближаться к «Тургеневской», я уже знал, что здесь мне надо делать пересадку на мою линию.

— Ладно. Значит, завтра созваниваемся?

— Да. Пока! — она кивнула, улыбнулась, но холодновато.

Так мы распростились. Я вышел на"Тургеневской', уже пошел было к переходу на «красную» ветку, но по дороге неожиданно ощутил, что и мне хочется побыть наедине с собой, хотя я и не очень понимал, зачем оно мне надо. Между прочим, я не забывал о «колпаке Мюллера», по выражению Степаныча, и не говоря Алине, «сканировал» пространство, ничего не заметив, что, впрочем, не значило, что ничего не было. Теперь же, выйдя на поверхность, я побрел по Сретенскому бульвару, бесплодно размышляя о том, как сложатся события в ближайшие дни… Ничего об этом я сказать не мог, но вот что совершенно точно — у меня было предчувствие, что вот-вот, со дня на день возникнет водоворот событий, в котором мне… и всем тем, кто рядом со мной, придется нелегко. Но я не страшился. Я ощущал себя как тот самый парус у Лермонтова: а он, мятежный, прости бури!.. Ну, не сказать, чтобы я так уж ее просил, лишь сознавал, что она неизбежна. И был морально готов к ней. Посмотрим, кто кого!

Эти размышления, а скорее все же переживания захватили меня. Не спеша я шел по Бульварному кольцу, «хвоста» за собой не замечал, и так дошел до памятника Пушкину, то есть до Тверской. Пошел по ней к Кремлю, уже заметно стало вечереть, и как-то все вроде бы норовил брызнуть дождь, да так и не собрался. Я ощутил, что устал, ноги гудели — все, пора в «Спорт»! Спустился в метро.

Пока ехал, заметно стемнело. К гостинице подступал в сумерках, и решил сократить путь, пошел таким сквером-не сквером… зарослями,иначе говоря. Здесь было уже почти темно, и тут…

И тут сработало чутье!

За миг до того, как из темноты вынесло фигуру, я резко бросился вперед и развернулся. Враг выпрыгнул сзади справа — не знаю даже, каким боковым зрением я его угадал.

Конечно, внезапность была главным его преимуществом, и он его мгновенно потерял. Кто «он», я не знал, видел только сгусток тьмы в полутьме, но этот сгусток был здоровенный, а за ним нарисовался и второй! Тоже не хилый жернов, но все же поменьше.

— С-сука! — прорычал первый, поняв, что проиграл инициативу.

В правой руке у него была бейсбольная бита. Взмах!

Но я был быстрее. Нырок, стремительный рывок вперед. Бита со свистом рассекла воздух над моей головой, а я выбросил вперед правую руку, умело вложив максимум массы в этот посыл.

Удар! Сгоряча я перестарался, рука аж заныла, врезавшись первыми фалангами пальцев в переносицу, но тут недостараешься — так инвалидом можешь стать. Обладатель биты отключился в долю секунды, наземь валилось уже бессознательное тело. Бита глухо брякнула об утоптанную землю.

Ух ты! Второй тоже махнул каким-то дрыном, не то милицейской дубинкой, не то обрезком трубы. И чуть, зараза, не задел! Спортивная реакция спасла меня. А техника обеспечила победу. Я врезал лоу-киком под колено передней ноги так, что противник, взвыв, рухнул, тут же вскочил, и в панике понесся прочь. Ну как понесся — даже не заковылял, я и не знаю, как назвать этот комплекс движений, когда он по факту поскакал на одной ноге, толком не в силах встать на вторую, отчаянно махая руками и в ужасе матерясь самыми последними словами.

И хрен с ним.

Я повернулся к первому, намереваясь учинить допрос с пристрастием, но тут со стороны Ленинского проспекта замелькали красно-синие вспышки — патрульный милицейский УАЗ повернул к скверу, видимо, привлеченный истеричным сквернословием.

Вступать в контакт с правоохранителями никакого желания у меня не было, и мысленно выругавшись, я скользнул в заросли, устремясь к гостинице…

Глава 12

Зарослями, окольными путями так и удалось мне прошмыгнуть в гостиницу, не встретившись по новой с нападавшими. Уже на крыльце обернулся, увидел в редких прорехах листвы тревожные красно-синие вспышки, какой-то неясный гомон, но были это голоса патрульных, или вообще отголоски ночного шума Ленинского проспекта?.. — это уж Бог весть. Но я и не стал над этим ломать голову. Отряхнулся, приобрел благопристойный вид, с тем и вошел в вестибюль, гулко выдыхая.

На месте дежурного администратора находилась другая девушка, впрочем, тоже вполне милая, улыбчивая. С забавной чёлкой густых волос, на которые совсем скоро настанет повальная мода у девчат. Я вежливо представился: мол из такого-то номера, мне бы ключи от своей берлоги получить. Предъявил карту гостя, чтобы вопросов.

— А ключа нет на месте! — сообщила она. — Значит, соседи ваши на месте.

Я поблагодарил, прошел к лифту, поднялся наэтаж. Слышно было, как за дверью нашего номера шумит вода. Я постучал — открыл Степаныч.

— Долго путешествовали, — хмуровато приветствовал он меня.

— Да уж, — я вздохнул. — И бесполезно, по-моему.

Он без слов посмотрел вопросительно.

Я кивнул на ровный шум воды из ванной:

— В душе?

— Ну да. С гигиеной у него порядок.

— Ладно. Выйдет, расскажу, чтобы не повторяться. Пожрать у нас ничего нет?

— А как же! Смотались до магазина, прикупили. В ресторан-то здешний ходить… никаких ресурсов не напасешься.

— Это точно… — успел сказать я, и тут душ смолк, а через пару секунд из ванной вывалился распаренный, румяный Танк, закутанный в банное полотенце на манер древнего римлянина в тоге.

— Эх, хорошо в стране советской жить!.. — и загоготал от души. — Ну как дела, какие новости?

— Да новости, признаться, так себе. И страна уже не советская… — я все же постарался улыбнуться. — Садись, буду отчитываться.

Жуя нехитрую снедь, приобретенную в ближайшем супермаркете, я пустился рассказывать, как-то незаметно для себя акцентируясь на юмористических моментах, особенно в описании Валентина Эдуардовича…

— Вот старый хмырь! — воодушевленно воскликнул Танк. — На твою бабу, значит, пялился? Надо было ему по рогам прописать!

— Да ладно, — я великодушно отмахнулся. — Пусть живет. Хотя…

Тут я запнулся. Зная Алину, я не сомневался, что она уже поселила в своей странно устроенной голове (тут не в отдельно взятой Алине дело, а вообще в женской сущности) мысль заявиться к Эдуардовичу тет-а-тет и охмурять его. И эта мысль, признаться, вгрызлась в меня червячком… Да что там червяк! Прямо подземный монстр, как в той самой «Дрожи земли». Захотелось в самом деле «прописать по рогам» управленцу из Останкино.

Конечно, я сознавал, что все это чепуха, и надо умерить прыть.

— Что — хотя? — живо переспросил Танк.

— Нет, ничего, — отмахнулся я. — Одним словом — пока пусто. То есть двумя, извините. Одним не обошелся.

И я взялся за истребление колбасной и сырной нарезок.

Слушатели помолчали, затем Степанычнейтрально спросил:

— Но запасные варианты ведь есть?..

— Есть, — я кивнул, жуя. — Но это еще не все на сегодня. Можно сказать, присказка. А вот теперь сказка…

И я обрушил на головы Танка со Степанычемповесть о внезапной атаке в сумерках. Первый, конечно, обомлел, глаза округлились:

— Так вот оно что… Это значит, точно за нами следили там, на Арбате! Вот сука!