Книга белой смерти - Вендиг Чак. Страница 21

– Чувак, блин, как же классно снова тебя видеть! – воскликнула Касси, продолжая обнимать его. Наконец освободив Бенджи из своих объятий, спросила: – Какого черта ты здесь делаешь? Неужели Лоретта Непоколебимая, Лоретта Неумолимая, Лоретта Упрямая все-таки обратилась к тебе за помощью?

– Ну-у… – пробормотал Бенджи, неопределенно махнув рукой. – Не совсем… нет. Мы здесь сами по себе.

У Касси в глазах вспыхнул огонек озорного безумия.

– Ослушался приказа. Не смог остаться в стороне. Мне это по душе. Мне это по душе. Идем. – Схватив за локоть, она потащила его к машинке.

– Извини, куда мы направляемся? – спросил Бенджи.

– Я собираюсь поговорить с женой «взорвавшегося мужчины», а ты едешь со мной. Ну а вы… – обернувшись, Касси сделала «козу» из указательного пальца и мизинца и ткнула ею в Сэди, – можете остаться здесь. Не беспокойтесь, леди, я привезу его назад, живого и невредимого.

Сэди начала было возражать, однако Бенджи поднял руку, останавливая ее.

– Сэди, всё в порядке. Касси… она никого не пускает на свою территорию.

– Как росомаха, твою мать! – оскалилась долговязая женщина.

– Тогда я… поработаю над сбором данных, – не скрывая своей подозрительности, огорченно промолвила Сэди.

Беззвучно изобразив ей губами «спасибо», Бенджи снова всецело отдался торнадо по имени Касси. Они направились к стоянке.

– Это Мартин предложил тебе захватить меня с собой?

– Нет, – ответила Касси.

– Ослушалась приказа, – усмехнулся Бенджи. – Мне это по душе.

11

Жена взорвавшегося мужчины

4 ИЮНЯ

Мейкерс-Белл, штат Пенсильвания

Сказать, что Касси Тран любит кофе, было все равно что сказать, что рыба любит воду. Даже здесь, во взятой напрокат машине, Бенджи увидел с полдюжины предметов, свидетельствующих об этой любви: стаканчики из-под кофе, пакетики с растворимым кофе со сливками, аэропресс [34], пакет с кофе в зернах и маленькую ручную кофемолку. И это отражалось в речи Касси: она говорила так быстро, что слова в конце каждого предложения всеми силами старались опередить те, которые стояли в начале.

– Лично я считаю, что это не инфекция. Я хочу сказать… – она изобразила жест Ванны Уайт [35], открывающей приз, в сторону лобового стекла и окружающего мира в целом, – очевидно, что лучше перестраховаться. Но, судя по отчетам, эти люди… «заражаются» у себя дома. Крайне непредсказуемый характер распространения, и в учебниках ничего похожего нет. Ничегошеньки! Все слишком аккуратно, слишком упорядоченно, а как тебе самому прекрасно известно, в болезни не бывает ничего упорядоченного. Это просто хаос. Хаос, подчиняющийся правилам, но тем не менее хаос. – Она пустила свой «Хёндэ» по черной полосе шоссе подобно ножницам, разрезающим ленту вдоль.

– Согласен. На мой взгляд, это вызвано окружающей средой. Грунтовыми водами или, быть может… употреблением одних и тех же продуктов.

– Это мы как раз и выясним, когда ты поговоришь с женой Блеймира.

– Я поговорю с ней?

– Угу.

– Касси, я буду наблюдать со стороны, и только.

– Ну конечно, ты ведь меня знаешь. Я обязательно что-нибудь ляпну. У этой женщины только что погиб муж. Взорвался, твою мать, словно яйцо в микроволновке. Я пришла сюда из ветеринаров, дружок. У меня такта как у мотокультиватора.

Бенджи вынужден был признать справедливость ее слов. Хотя у Мартина Варгаса за плечами был медицинский факультет Пенсильванского университета, Касси до перехода в СИЭ работала в Атланте ветеринаром-вирусологом, а затем ненадолго задержалась в «Мерк» [36], в отделении препаратов для животных. Работу свою она делала чертовски хорошо – если только это не требовало общения с другими людьми. С ними Касси вела себя так же грубо и бесцеремонно, как хирург, выполняющий кастрацию.

– Только ничего не говори Мартину, – попросил Бенджи.

– Даю слово: Мартину я ничего не скажу.

Бенджи и Касси сидели за столом напротив жены Марка Блеймира Нэнси. «Нэнс», – сказала она, сделав затем то, что иногда делают объятые скорбью люди: издала слабый смешок – рефлекторная реакция, показавшаяся неестественной, поскольку на самом деле умом она старалась вести себя естественно, делать вид, будто ее муж не погиб при странных, непонятных обстоятельствах. Бенджи не раз доводилось видеть такое на похоронах: скорбящая вдова моет посуду, ребенок качается на качелях на улице, брат задерживается, чтобы включить телевизор и узнать счет матча. Одни находили это грубым, и в каких-то случаях так оно и было: дерьмовые люди вели себя дерьмово. Однако по большей части это был защитный механизм. Сравнимый с тем, чтобы крепко ухватиться за перила, когда торнадо разрывает дом на части.

Нэнси – Нэнс – едва держала себя в руках.

И еще потрясенный Бенджи заметил, что она беременна. Судя по виду, уже на шестом месяце. Она сидела на кухне напротив Бенджи, положив руку на округлившийся живот. Над чашкой чая, обвитой пальцами другой руки, поднимались венки пара, хотя Нэнси до сих пор не отпила ни глотка. У Бенджи в руках тоже была чашка. Чай с ромашкой.

– Я хочу, чтобы вы рассказали нам, что произошло, – сказал Бенджи. – Как все началось.

– Я… – начала было Нэнси, беззвучно шевеля губами, чтобы вызвать воспоминания и подобрать слова, способные их объяснить. Взгляд у нее стал таким же, как у лунатиков. Она смотрела сквозь своих гостей, сквозь стену, сквозь пространство и время, сквозь материальную вселенную на то, что находилось за всем этим.

– Он просто встал и вышел? – спросил Бенджи, стараясь – мягко! – завести разговор о ее воспоминаниях и событиях вчерашнего дня.

– Он… э… Мы встали несколько часов назад. Мы оба учителя, а… а занятий сейчас нет, на прошлой неделе начались летние каникулы. Вообще-то в это время года мы могли бы быть в школе, но зима выдалась теплой, и у нас… ну… снега было мало. Я так понимаю, последствия глобального потепления. Мы уже встали, но… понимаете, просто слонялись из угла в угол. Марк надел джинсы, но не сменил футболку, в которой был, и мы спустились вниз. Я занялась завтраком, а он достал телефон, прочитал новости – про выборы; мы, можно сказать, либералы, хотя в здешних краях это редкость. И… – У нее заблестели глаза, угрожая пролить слезы. – Я услышала какой-то звук, глухой удар. Марк выронил телефон; тот выпал у него из руки на пол. Я сказала: «Дорогой, твой телефон…» – и запомнила, что он… он просто повернулся ко мне со странным выражением лица, как будто… – Но тут поток прорвал плотину, и слезы двумя ручейками потекли по щекам. – Как будто он меня совсем не узнал. Потом Марк встал и вскинул подбородок, словно принюхиваясь, как делает собака, учуяв запах.

– И после этого ваш муж вышел из дома? – спросила Касси.

– Я… нет, не могу сказать. У меня зазвонил телефон, но он остался наверху. Я спросила у Марка, всё ли в порядке, а он стоял совершенно неподвижно. Я закатила глаза, вообразив, что он надо мной шутит, потому что он иногда так поступал. Я попросила его перестать дурачиться и побежала наверх за телефоном. Звонила Полина Страховски, она тоже учительница, ничего важного, Полина просто хотела сказать, что семинар по СРПР – «Сотрудничеству ради положительных результатов» – переносится из одного здания учебного комплекса в другой. Мы говорили несколько минут, а когда я спустилась вниз… – Нэнси Блеймир охватила дрожь, – Марка уже не было. И я не знала, куда он ушел. Его телефон по-прежнему лежал на полу. – Так и не пригубив чай, она поставила чашку на стол. – Я выбежала на улицу, но была без обуви, потому что, как я уже говорила, было еще рано… поэтому…