Сплетение сфер. Демон и целительница (СИ) - Вилкс Энни. Страница 15

И хуже этого незримого присутствия было лишь ощущение клетки, которое нарастало с каждым проведенным в Антрацитовом замке часом, с каждой проигнорированной просьбой, с каждым насмешливо-презрительным взглядом младшей дочери барона.

Несмотря на то, что после магического катаклизма сильно похолодало, Лаора все еще ходила в легком платье, приспособив плед на манер плаща — никто не только не озаботился тем, чтобы дать ей другую одежду, но и отмахивался от ее прямых обращений. Слуги не считали девушку за госпожу, а Адэлинда, к которой Лаора обратилась вчера, лишь скривила губы, сказав, что теплое зимнее платье шьется.

Одна эта деталь — холодная одежда, несмотря на роскошные покои, — говорила слишком о многом. Обо всем остальном сказали запертые двери: Лаора не могла пройти дальше второго периметра замка, да и в рамках него то и дело натыкалась на охраняемые ворота, за которые стража отказывалась ее пускать.

Это был первый разговор с бароном за два дня. До того Лаора была предоставлена самой себе: она сама совершала ежедневный туалет, сама растапливала камин магическим огнем, даже ела в одиночестве. Ей говорили, хозяева слишком заняты, чтобы уделить внимание гостье.

Лаора ощущала к себе непонятную неприязнь.

Недосягаемая для Сина — но не в безопасности.

Она писала Арно, надеясь на ответ — но ответа не получала. И в Антрацитовом замке Арно больше не появлялся. Лаора боялась, что опекун сделал с другом что-то, но напоминала себе, что Син всегда относился к младшему Лисару по-доброму.

— Я понимаю, что мое присутствие вам в тягость, особенно сейчас, — вежливо ответила Лаора не сводящему с нее глаз Отерону. — Я очень благодарна вам. И хотела бы сделать его менее неудобным.

— Чудно, — откинулся на высокую спинку кресла Отерон. — Чем ты отплатишь за нашу доброту?

Лаора сдержала смешок, но позволила себе плотнее закутаться в шерстяной плед. Если Отерон и понял, на что она намекает, то сделал вид, будто не заметил намека.

— Что бы вы хотели? — Прозвучало не слишком уважительно. Плевать.

— Для начала ты напишешь Сину письмо, в котором объяснишь, что пришла к нам сама и остаешься в замке по своей воле. В этом письме ты объяснишь, что теперь являешься подданной Черных земель и герцога Кариона.

Зачем?!

— Но мы не оговаривали подобного, — возразила Лаора, у которой по спине поползли мурашки от вкрадчивого тона барона Отерона.

— Я не предлагаю тебе принимать присягу. Успокой своего опекуна.

Во всем этом ощущался подвох.

— Насколько я понимаю, сейчас ваша служба доставки сообщений не работает, — попыталась перевести тему Лаора. — Я посылала важное письмо Арно Лисару, а потом несколько раз спрашивала, нет ли для меня ответных посланий, но слуги твердят, что письма сейчас не доставляются.

— Все работает, — лаконично ответил Отерон. Затем добавил: — Значит, маркиз Лисар не считает нужным писать тебе. Насколько я знаю, он сейчас с твоим опекуном. Думаю, Син предложил ему больше, чем можешь предложить ты.

Вот здесь Отерон ошибся — Арно никогда бы не предал подругу! — и оттого Лаоре стало еще страшнее. Если барон позволяет себе так напрямую лгать, делать подобные намеки, значит, он не хочет, чтобы Лаора виделась с Арно. Может, потому друг и не навещает ее, хотя обещал.

Лаора почти услышала лязг двери своей клетки. «Соберись, — приказала она себе мысленно, хотя на глаза навернулись слезы беспомощности. — Ты ему зачем-то нужна».

— Значит, я должна предложить вам больше, чем мой опекун?

— Верно, — сощурил глаза Отерон. Он допил вино и со звоном металла о камень поставил бокал на стол. Подсказывать Лаоре барон явно не собирался.

За его спиной светилось окно — вечернее небо разрезала знакомая зеленая полоса. Кажется, она стала шире. Занавески старший Талатион не любил — ни на одном окне его торжественно-мрачных приемных покоев Лаора не увидела и прозрачного полога. Без занавесок, без ковров, на жесткой деревянной мебели без подушек, в окружении каменных стен с причудливыми золотыми и серебряными узорами… тут было по-настоящему неуютно.

— Что я могу для вас сделать?

— Вот это уже хороший разговор, — сухо похвалил Лаору Отерон. — Начнем с исцеления. Я знаю о тебе лишь со слов Арно Лисара. Ты — целительница?

Почему-то в каждом его вопросе Лаора ощущала подвох.

— Да.

— И можешь исцелять сейчас? После возникновения разлома?

— Вы о свечении? — догадалась Лаора, запоминая: «разлом». — Да, могу. Я исцелила лицо наемника после того, как все произошло. Так что если кому-то нужна помощь, я готова ее оказать.

— Здесь холодно, — неожиданно перевел тему барон. Он встал, прошелся вдоль развешенных на стене лат, будто изучая необычное зубчатое оружие, выставленное над камином. — У тебя в покоях тоже холодно?

— Я зажигаю огонь в камине.

— Сама?

— Я направляющая, — пожала плечами Лаора. Не стоило уточнять, насколько проще и мощнее стали теперь даже простые заговоры — Отерон ведь ничего не мог знать о изменявшем пространство тайном демоническом языке, которому учил девушку Син и о котором ей настрого было запрещено упоминать.

Отерон хмыкнул и повернулся. Его белесые глаза отражали отблески пламени. Он словно что-то хотел сказать, но передумал.

— В третьем периметре есть лазарет. Для тех, кто покалечился, закрывая нас от разлома. Докажи, что ты хороший целитель.

— Конечно. Я пойду прямо сейчас.

Вино немного кружило голову. Когда Лаора встала, она даже пошатнулась, но вовремя схватилась за острый холодный подлокотник.

— Тебе что-то нужно?

— Я пока не видела травм ваших людей. Скорее всего, нет.

— Тогда иди, — махнул рукой Отерон. — Ава ждет тебя за дверью, она же и проводит.

— Только… — спохватилась Лаора, уже склонившись в вежливом реверансе. — Могу я попросить вас? Мне очень важно, чтобы меня не отвлекали, когда я исцеляю. Есть наемник, Каидан. Он следит за мной. Я понимаю, что за чужими людьми нужно следить, но могу я попросить, чтобы он не вмешивался, когда я буду исцелять?

Отерон поднял белые брови, словно Лаора сказала что-то невероятно странное.

— Ты же понимаешь, что за тобой будут наблюдать? Мы должны оценить тебя как целителя, прежде чем решить, готовы ли вступить в конфликт с твоим опекуном ради пользы, которую ты принесешь Черным землям.

— Понимаю, — вздохнула Лаора, радуясь, что хотя бы время написания письма откладывается, и можно попробовать найти нужную формулировку.

— Тогда обойдемся без нелогичных просьб, — отрезал Отерон, отворачиваясь и тем прекращая разговор.

***

Воспитанница Сина зашла в лазарет немного нетвердым шагом ровно за два часа до полуночи, как Седаар и приказал Отерону.

Она держалась немного нервно. Провожавшая ее служанка юркнула за дверь, оставляя девушку наедине с тремя не предупрежденными Отероном сестрами помощи, ухаживавшими за покалечившими себя воинами Сарьи.

Служащие барону женщины, и раньше не слишком сильные в исцелении, были растеряны: разлом дезориентировал их, как и всех остальных направляющих. Они тянулись то к одному сердцу мира, то к другому, сами не понимая, что делают, и все время срывались мыслями, упуская нужные пласты. Их жалкие попытки понять, почему ничего не получается, наполняли лазарет охами и отчаянием — Отерон жестоко карал провинившихся слуг.

После того, как одна из сестер, пытавшаяся закрыть воздухом раздробленную ногу воина, обожгла ему кость, остальные все-таки начали оказывать помощь по-простецки: перевязывали сочащиеся кровью раны, обезвреживая их соком амоледуса и вилникаты, покрывая мазью из сока ерасики.

Седаар увидел, как изменилось лицо Лаоры, когда ее быстрый взор метнулся по кроватям: направляющие, попытавшиеся установить ловушки на границе разлома и попавшие в ту же ситуацию, что и врачевательницы, представляли собою печальное зрелище. Ожоги, разрывы, мохрящиеся лоскуты. В воздухе висел тяжелый запах трав, крови и дерьма.

Целительница сжала губы, и лицо ее приобрело грустное выражение, словно боль воинов имела к ней какое-то отношение. Ни один из раненых не был при смерти — все, кто пострадал столь сильно, уже отправились в покой и не занимали кроватей, — и Седаар отметил, как девушка с облегчением выдохнула, когда поняла, что жизням тех, кого она видит, ничего не угрожает.