Блуждающий огонь - Купер Джеймс Фенимор. Страница 33

— А теперь попросите ее объяснить нам, каким образом очутилась она в обществе Рауля Ивара?

— Синьоры, — отвечала Джита также естественно, потому что она и не думала скрывать этого, — мы с дядей живем на горе Арджентаро, где дядя смотритель княжеских башен. В прошлом году один пират захватил нас в плен, дядю и меня, и увез в Африку. Тогда синьор Ивар пришел туда на своем люгере и освободил нас. С тех пор мы считаем его своим другом, и он иногда навещает нас в нашем доме. Сегодня мы встретили его в его лодочке около адмиральского английского судна, и так как нанятый нами перевозчик куда-то пропал, то в силу старого знакомства мы согласились на его предложение отвезти нас в Сорренто, где мы гостим в настоящее время у сестры моей матери.

Рассказ Джиты дышал такой искренностью, что, переводя его для капитана, Гриффин от себя прибавил, что не сомневается в его правдивости.

— Так, так, Гриффин, вы, молодые люди, всегда покровительствуете хорошеньким девушкам. Впрочем, она, действительно, внушает доверие и смотрится такой скромной и честной. Уверьте ее, что ей нечего бояться, но что все-таки ей нельзя будет оставить нас раньше, как завтра утром.

После этого Джиту и ее дядю проводили в отдельные пустые каюты, куда позаботились положить для них матрасы, чтобы они могли отдохнуть за ночь.

Рауль, как уже был сказано, сидел под сильным караулом, и у него было отобрано всякое оружие, а также все, что могло бы ему послужить к самоубийству.

— Бедняга! — пожалел его Куф. — Ему не миновать виселицы! И зачем лишать его возможности самому с собой покончить? По крайней мере, мы были бы избавлены от этой тягостной обязанности.

— Я думаю, капитан, что его повесят на его собственном люгере, если нам удастся его захватить.

— Вы правы, Гриффин. Если только нам удастся его найти!

Затем офицеры и оба их итальянские гостя перешли в свою каюту, и тут капитан вспомнил еще об одном недопрошенном пленнике, четвертом из пассажиров лодки Рауля, и велел его привести Итуэл Больт, видя, что общее внимание сосредоточено на Джите, надеялся остаться незамеченным и забытым и с этой целью украдкой снова забрался в свою лодку, где и притаился на дне, притворяясь спящим и рассчитывая улизнуть за борт, как только стемнеет. Но его нашли, подняли и повели к капитану.

Рискуя попасться на глаза своим старым врагам, Итуэл, отправляясь с Раулем в Неаполитанский залив, принял все от него зависящие меры предосторожности, гарантирующие его неузнаваемость: поверх его рыжих, длинных и жестких волос Рауль, искусный в переодевании, напялил ему черный, кудрявый парик и даже подкрасил его бакенбарды и брови; к тому же сам костюм много изменял его наружность.

В ожидании этого четвертого пленника капитан говорил Гриффину:

— Наверное, это какой-нибудь бедняга матрос из экипажа «Блуждающего Огня», и было бы жестоко подвергать его строгому наказанию за его обязательное послушание своему командиру. Мы отошлем его как простого французского пленника в Англию при первой возможности.

В эту минуту ввели Итуэла. Прекрасно понимая все, что говорилось по-английски, Итуэл чувствовал холодный пот при одной мысли о том, что его будут спрашивать на французском языке, основательно предполагая в нем француза: единственный для себя выход он видел в том, чтобы притвориться немым.

— Слушайте меня внимательно, приятель, — начал Гриффин весьма порядочным французским языком, — и отвечайте одну правду — вам от этого лучше будет. Вы из экипажа «Блуждающего Огня»?

Итуэл отрицательно и энергично покачал головой, с усилием издавая при этом звук, какой мог бы издать немой, желая произнести слово Неаполь.

— Что такое бормочет этот шут? — спросил Куф. — Возможно ли, чтобы он не понимал французского языка? Попробуйте заговорить с ним по-итальянски, Гриффин.

Гриффин повторил свой вопрос по-итальянски, и с тем же успехом: в ответ получил те же глухие звуки, как будто у этого человека был забит рот. Присутствующие переглянулись с недоумением. Но тут выдало Итуэла его характерное носовое произношение, и чем больше усилия он прилагал, чтобы подражать звукам немого, тем громче заговорил его природный недостаток, и Андреа Баррофальди, которого эта особенность Итуэла поразила еще в кабачке Бенедетты, теперь невольно вспомнил об этом и, сопоставляя близость этого человека к Раулю, мгновенно сообразил в чем дело. Ободренный первым своим успехом, достойный вице-губернатор, не говоря ни слова, подошел к Итуэлу и смело сорвал с него парик. Рыжие волосы американца рассыпались по плечам. Куф засмеялся.

— Каково, вице-губернатор, вы нынче всех лисиц выгоняете из их нор! Однако, Гриффин, будь я повешен, если я не видел уже этого чудака раньше!

— Мне также знакомо его лицо, капитан. Позвольте позвать кого-нибудь из наших мичманов, те как раз признают.

Призвали старшего из мичманов, мистера Роллера.

— Посмотрите на этого человека, Роллер, — обратился к нему Гриффин, — не напоминает ли вам кого-нибудь его физиономия?

— Да, это лаццарони с той лодки, что мы взяли на борт сейчас.

— Совершенно верно, но нам с капитаном кажется, что мы его видели еще где-то раньше — не припомните ли вы?

Роллер внимательнее всмотрелся в совершенно неподвижного Итуэла, даже обошел его кругом и вдруг хлопнул по плечу:

— Ты таки вернулся, товарищ! — воскликнул он. — Добро пожаловать! Надеюсь, что тебе теперь здесь будет не хуже прежнего. Это Больт, капитан, наш матрос, бежавший с нашего судна, когда мы в последний раз были в Англии. Его тогда поймали и посадили на плашкот, откуда он опять бежал с двумя или тремя французскими пленниками, стащив одну из казенных лодок, как мы слышали. Неужели вы этого не помните, мистер Гриффин? Еще он вздумал выдавать себя за американца.

Итуэлу теперь ничего не оставалось, как покориться судьбе.

Лицо капитана Куфа омрачилось: по своему положению он не мог снисходительно относиться к дезертирам, а в настоящем случае дурное настроение еще усиливалось тайным голосом совести, нашептывавшим ему, что не совсем-то справедливо было силой вербовать иностранцев, заставляя их против желания служить чужому государству. Но именно такое фальшивое положение и заставляло его удваивать строгость к дезертирам, как будто их недостатками оправдывая себя перед самим собой.

— Вы слышали, что говорит мистер Роллер? — обратился к Итуэлу капитан. — Я теперь совершенно ясно припоминаю вас.

— Будь вы на моем месте, капитан Куф, вы бы также бежали.

— Молчите! Лейтенант, распорядитесь заковать в кандалы этого человека. Завтра мы разберем его дело.

Когда все было исполнено и Итуэла в цепях отдали под стражу, капитан простился со своими гостями, отпустил лейтенанта и удалился в свой кабинет, чтобы приготовить рапорт адмиралу обо всем случившемся. Больше часа употребил он на написание этого документа и, наконец, остался доволен последней редакцией. Он излагал адмиралу обстоятельства поимки Рауля Ивара, а также и Итуэла, и в заключение настоятельно просил о присылке ему в помощь еще одного судна ввиду слишком большой подвижности «Блуждающего Огня», делающегося совершенно неуловимым при слишком незначительном ветре для такого огромного фрегата, как «Прозерпина».

Окончив письмо, капитан положил его в конверт, запечатал и пошел на палубу. Было девять часов вечера, и Винчестер стоял около борта. Матросы на вахте по большей части задремали в разных положениях; все вокруг было тихо, легкий ветерок едва заметно напоминал о своем присутствии, вода спала неподвижно, красавица луна серебрила ее поверхность. Вершина Везувия окуталась дымкой, из которой по временам выскакивало пламя; Капри виднелся в тумане в нескольких милях.

По распоряжению Куфа все мгновенно пришло в движение. На воду спущена была лодка, появился Роллер в плаще, чтобы уберечься от ночного холода, и Куф дал ему свои инструкции.

Через полчаса лодка Роллера совершенно скрылась из вида, а Куф еще с добрый час прохаживался со своим первым лейтенантом по палубе; затем, убедившись в том, что ночь не предвещала ничего дурного, он спустился в свою каюту.