Весна новой эры (СИ) - Семенов Игорь. Страница 29
Новое место работы встречало Михаила мрачными серыми, не штукатуренными, стенами с стоящими прямо на них розетками и лампами дневного света под не беленным бетонным потолком. А еще рядом кульманов «нового образца», в чем Михаил почувствовал некий намек от советского правительства. Вряд ли так быстро полностью отказались от производства старых моделей! Да и из других мест перевезти могли старые… Это ж тут, пожалуй, чуть ли не пробная партия! Ну вот и как было это понимать? Намек на то, что ждут от него чего-то еще – в стране, мол, всегда рады полезным изобретениям? Вот только с ходу ничего придумать нового Михаилу не удавалось… Да и что он мог бы предложить? Ну да, мог бы много чего посоветовать по СВЧ-приборам. Ну и как обосновать такие свои идеи? Нет уж – это потом, как выучится и пойдет работать по соответствующему профилю. А ничего другого в голову не приходило, и это было даже странно. Неужели за три десятилетия так и не придумали ничего такого, нового и полезного? Да вряд ли! Другое дело – что многие вещи могут выглядеть столь обычными, что и в мыслях нет того, что сейчас этого еще нет. Только что? Как жаль, что в той реальности он слишком мало имел дело с производством! Все же инженеров КБ хоть и по мере необходимости, особенно при изготовлении пробных изделий, вызывают в цеха, но ведь редко при этом обращаешь внимание том, какие там использовались оборудование или инструмент! И уж тем более редко думаешь на счет того, когда оно появилось.
Так что, отмотав из рулона и отрезав несколько листов отпечатанных бланков чертежей и спецификаций, Михаил сложил их себе в ящик стола, разложил свои вещи, приготовил пишущие и чертежные инструменты и принялся за работу… Некоторой неприятностью теперь стало то, что добираться до работы будет куда дольше. Одно дело – жить и работать в практически начале Сталинского района, а другое – когда работать приходится на самой его окраине. Хорошо, что хоть «восьмерку» продлили, уложив рельсы от Комсомольского поселка аж до Березиной Речки – впрочем, это и понятно. Будущему заводу-гиганту без транспорта с высокой провозной способностью никак. Вот только это почти лишние полчаса пути! Так что в университет он будет успевать буквально впритык…
В последующие дни Михаилу довелось побывать и в цехах – мрачных, серых, без всякой отделки… И все же завод уже начинал работы, ну а косметический ремонт – не до него сейчас! Правда, выпускать пока можно было тут лишь всевозможную «мелочевку» - для производства тех же комбайнов крупногабаритное оборудование еще не привезли и не смонтировали. Но и это тоже было неплохо…
В остальном же можно было сказать, что его жизнь ни в чем не изменилась. Дни шли за днем, неделя за неделей, а там уж и на месяца счет пошел. Разве что в одном из писем брат написал, что остается на сверхсрочную и теперь будет служить где-то в бывшей Туркменской ССР, как и прежде – водителем. Работы-то у них там сейчас полно! Ну а уже накануне самого Нового года, когда Михаилу неожиданно прислали письмо с вызовом в Москву в министерство сельского хозяйства…
В этот год, кстати, Новый Год даже праздновали, хотя и не особо широко… Поставили кое-где елки, проводили новогодние вечера в школах, где детям выдавали в качестве подарков свежие фрукты, и фактически специально для этого открывшихся домах культуры… Сходить туда захотела и Вика. К некоторому удивлению Михаила, народу собралось полно… Как-никак выходной дали, вне зависимости от того, кому на какой день «шестидневки» он выпадал. Впрочем, оно было логично… Устали уж люди от такой жизни, а тут хоть повод развеяться немного.
- Привет, Миш! Привет, Вик! – окликнул его чей-то голос.
- Привет, Лех! – один за другим поздоровались в ответ Михаил с Викой.
К некоторому удивлению Михаила, тут собрались почти все из их «пролетарской» компании! И как же он был рад этому – словно век целый не видались… Весело болтали, вспоминали школу, рассказывали различные истории последних лет, многие из которых спустя время казались смешными, а поначалу были неприятностью. Но сейчас оно уже было прошлым, над которым можно и посмеяться. И странно – едва ли не впервые за эти проклятые годы он увидел людей по-настоящему радостными… «А помнишь, как…» «А помнишь, что…»
- А слыхал, Ленка-то развелась! – вдруг произнес Петька.
- Ну и пофиг! – только и отмахнулся Михаил.
- А слыхали, Федьку Тарасова с Лехой Роговым расстреляли? – вдруг спросила Василиса.
- За что? – аж удивился Петька.
- За гребеж, - ответила бывшая одноклассница Михаила.
- Ты-то откуда знаешь, он же вообще с другого района? – недоверчиво спросила Вика.
- У меня брат теперь в милиции, - пояснила Василиса. – Вот он и рассказывал… Эти твари прошлой осенью несколько ограблений совершили, но местные пожалели их… Челюсть сломали, но милиции не сдали. А потом они на девчонку одну из эвакуированных напали…
- А девчонка что? – обалдело произнес Петька.
- А она Лехе руку прострелила, а Федьке… ну то самое…
- Молодец, девчонка! – услышав это, жизнерадостно заржал Тоха.
- Так им и надо! – вспомнив историю прошлой жизни этих двух уродов, мрачно заметил Михаил.
- Правильно, - согласился Петька. – Нам с такими гадами в одной стране не ужиться!
А потом включили музыку, и Вика потянула Михаила потанцевать, а сам он вдруг вспомнил их выпускной… И также, как тогда, она влюбленными глазами смотрит на него – и кажется, словно глаза девушки сияют от счастья. Да, уже взрослой девушки, не той девчонки-школьницы. Мало того, что прошло два с половиной года, так и каждый год Долгой зимы можно считать за три разом. Как в войну. И, как и тогда, ничего не говорит – словно никаких слов и не нужно… Да и о чем говорить-то, если и так всем все понятно? Ведь это сейчас они могут отвлечься и не думать ни о предстоящих еще трудностях, ни об этой проклятой Долгой зиме и просто радоваться жизни, но стоит выйти на улицу – и реальность вновь напомнит о себе, и кончится этот короткий миг счастья. И потому не хочется ни о чем говорить, чтобы случайно не спугнуть это настроение…
Но новогодний вечер не бесконечен – и вот уже пора расходиться… Тем более, что скоро уж десять вечера – а, значит, будет и новогоднее обращение товарища Пономаренко – похоже, этому решили придать ежегодный характер. Поприветствовав советских людей, тот поздравил всех с наступающим Новым Годом и кратко охарактеризовал положение дел в стране – в достаточно оптимистическом ключе. Дескать, имеются объективные трудности, но предпринятые меры позволили избежать «худшего варианта» развития событий. Своим трудовым героизмом и коммунистической сознательностью советский народ доказал свое стремление выжить и остаться людьми, не допустить гибели страны и краха цивилизации… Высказался на счет прогнозов о том, что вскоре «худшие времена» останутся позади – и хоть не стоит ждать того, что скоро все станет как прежде, но будет уже полегче. Ну и куда уж без разговоров на тему о преимуществе социалистического строя? Тем более, что нынче они уже становились очевидными для всех, ибо «мы выжили»!
«Каким же я циником стал!» - глядя на телевизор и на то, с каким воодушевлением слушают главу государства не только его родители, дед с бабкой, сестра с ее мужем и Вика, но даже и Квета, вдруг выругался в адрес самого себя Михаил. Впрочем, про себя при этом отметил, что вранья в речи Пономаренко не было. Другое дело – как порой расставлены акценты… Уделить побольше внимания успехам, поменьше – неудачам. С другой стороны, а могло ли оно быть лучше? Почему-то Михаил в этом сильно сомневался… Рвани этот Лонг-Вэлли в 90-е или даже 80-е его прошлого мира – все, гаси свет! Рвани в 70-е или 60-е того мира – шанс выжить был бы, но накосячили бы наверняка гораздо больше, а потери оказались бы куда выше… Так чего же тогда ехидничать над речью генсека? По сути, советское руководство и так сделало пусть не максимум возможного в этих условиях, но близко к тому – точно…
Так и закончился предновогодний вечер. Отметив наступление праздника каким-то подобием салата оливье и фруктовым компотом, они легли спать. Впереди был еще целый день отдыха, а вечером 2 января Михаил, собрав свои вещи, отправился на поезд. В столицу его провожали батя и Вика с Кветой, две лучшие подруги…