Вернуть Боярство 9 (СИ) - Мамаев Максим. Страница 39

Скинув раненного одной из бригад медиков, я взмыл в воздух. Огромный загон, огражденный наспех наколдованной каменной стеной — вот где находились те, кто мне нужен. Десятки тысяч пленных японских солдат и свыше тысячи магов-офицеров, напоённых зельями антимагии…

По хорошему следовало бы поговорить с дядей, но я знал — если я озвучу ему свои замыслы, он откажет. Не принято подобным образом поступать с пленными, и я в целом согласен с этой позицией — сдавшийся враг, не способный дать отпор… Законы чести и так далее, спору нет, очень важные вещи, но до жиру ли нам, когда против нас почти весь мир, а мы одной флотилией намерены воевать против всей мощи государства, подобравшейся к нижней планке вхождения в число сверхдержав?

Ответ однозначный, но только для — нет, недостаточно. И потому, отбросив сомнения, я начал творить заклинание. Тонкие, едва ощутимые токи магических энергий закручивались в спирали силы, в затянутых мглою небесах одна за другой вспыхивали руны нечеловеческого алфавита, ведомого в этом мире лишь мне одному — волшба, что я творил сейчас, смело могла бы значится как Заклятие мага восьмого ранга. Не по чистой силе и уж тем паче не по разрушительной мощи — нет, тут скорее было дело в сложности.

— Это ведь правда то, о чем я думаю? — раздался алчный, предвкушающий голос в моих ушах. — Неужто старина Пепел решил вспомнить, что Магия Крови годится не только на балаганные фокусы?

Я не ответил голосу, продолжая творить начатое. Необходимо было спешить — в небо уже взлетело несколько Мастеров и один Младший Магистр, приблизившись ко мне с вопросами, но я их игнорировал. Они же, примерно понимая кто перед ними и ощущая мою силу, настаивать не решались… Однако следовало поспешить — долго это не продлится.

Я отстранился, читая строки давно забытых мною заклятий, из тех лет, когда я оказывался на самой грани и вынужден был отбросить мораль ради победы и выживания. Один за другим в этой реальности проступали многочисленные духи — от слабеньких, примерно равных Подмастерью, до вполне себе Магистров, иногда даже Старших… И это был ещё далеко не конец!

В разных точках лагеря с засуетившимися военнопленными они занимали свои позиции, образуя узлы и центры сил, беря на себя высчитывание необходимого положения звезд и потоков мировой маны, помогая мне в формировании этих чар — я творил Великий Ритуал наспех, на коленке, без тщательной подготовки, и один бы нипочем не справился. Но пришельцы с иного плана бытия с радостью брали на себя нудную и скучную работу, что отняла бы у меня дни, а возможно и недели вычислений, построений и правильного вычерчивания необходимых элементов…

Огромная звезда, с десятками лучей, исписанная различными символами и балансируемая уже не десятками, более чем тремя сотнями различных духов, от равных Подмастерью до тех, кто в могуществе своем и с Архимагами мог бы поспорить, заняли свои места. В иных обстоятельствах мне было бы не расплатиться с ними за помощь — в кредит подобные существа не работают… Однако здесь и сейчас они трудились на совесть, лучше любого смертного чародея, ибо были заинтересованы в происходящем даже больше, чем я.

Я сумел управиться в рекордные сроки. Десять минут, всего-то десять жалких отрезков по шесть десятков секунд — и сложнейшие чары, задействовавшие энергетику двух миров и сочетающие в себе несколько школ Магии, были готовы. И одновременно с этим кое-кто из начальства наконец сообразил, куда клонится дело…

— Прекрати! — загремел голос Сергия Белозерского, заставляя содрогаться толпящихся за пределами звезды чародеев, что не могли вмешаться в ритуал.

— Рунна виитар суреннай, Маргатон! — вскинул я руку, игнорируя взвывшее чувство опасности.

Молнии всех оттенков красного, сколько их ни есть в мироздании, обрушились настоящим дождем. Не десятки, не сотни — тысячи и десятки тысяч разом, в едином порыве, приводя в действие Великую Магию. И в диких, раскалывающих сами небеса раскатах грома прогрохотало лишь одно слово. Слово, которое услышали и разобрали все на сотни километров вокруг:

— Арде!

Принятие сделки. Печать на незримом договоре, печать, что связала меня и её владельца незримыми узами Законов Магии, перед которыми равен и студент-первогодка самого задрипанного магического училища, и Главы Пантеонов Богов и Князья Демонов. Ангелы и элементали, духи и темные божества — все, все равны в глазах этих законов…

Ты опоздал, дядя.

Глава 20

Кандалы громко звякнули при очередном движении — нестерпимо захотелось почесать кончик носа. Я досадливо поморщился, глядя на эти проклятые железяки… Хотя нет, скорее как раз наоборот — особым образом освященные, изготовленные артефактором Архимагом из числа монахов Русской Православной Церкви, с нанесенными на них строками из святого писания, они блокировали ток маны в теле одарённого, которому не повезло бы оказаться в застенках Священного Синода Российской Империи. Вроде меня в данный момент, да…

Вздохнув, я ещё раз оглядел место, в котором собирались устроить показательное судилище над одним чересчур самоуверенным чародеем, преступившим законы божеские и, что более важно, имперские — над вашим покорным слугой, Аристархом Николаевым-Шуйским. Чистое, ровное как стол поле, десяток высоких, смахивающих на троны кресел, где заседала комиссия аристократов, и в центре главное, одиннадцатое место — то, на котором сидел мой дядя. Председатель сегодняшнего судилища собственной персоной.

Дядя был хмур, бледен и явно изрядно зол. Настолько, что даже сидящие рядом бояре и несколько монахов вроде Велизария — большие шишки Синода из числа тех, кто отправился в этот поход. Всем этим людям предстоит принять сегодня непростое решение — что делать со мной после того, что я устроил. И по древним традициям, во время военного похода совершившего серьёзное преступление чародея должны были судить прилюдно. А потому вокруг собралось громадное количество аристократов — Главы и Старейшины Магаданских Родов и та знать, что входила в состав отправленного на Дальний Восток флота.

Я вздохнул и почесал левую бровь. Не то, что бы я нервничал, совсем нет — скорее меня раздражал тот факт, что из происходящего было решено устроить едва ли не цирковое представление. К чему вся эта орава народа, дядя, если решение фактически принимать тебе? Как и нести за него ответственность… Хотя что это я — скорее всего, в том и дело, что он хочет снять её часть и распределить по окружающим. Простят ли меня, накажут ли — но потом, в походе, каждому, кто попробует поднимать эту тему, он сможет тыкнуть в носом факт этого судилища. У всех была возможность услышать за что и почему меня судили, и если смолчавший здесь попробует возникать позже, ему резонно ответят — а чего ж ты тогда, когда у тебя была такая возможность, промолчал, друг дорогой?

Дурость, как по мне. Армия — это армия, без принципа железной руки и твёрдого единоначалия даже лучшее войско постепенно превращается в стадо баранов, у каждого из которых в самый неподходящий момент может оказаться свое мнение и видение того, какие приказы выполнять, а какие не стоит. Как говорил кто-то из живших до меня — я предпочту быть в войске баранов, возглавляемых львом, чем в войске львов во главе с бараном… Так вот — я с этими вариантами не согласен. Пусть уж и во главе, и в составе войск будут львы, иначе это не война, а дибилизм клинический…

— Ты в любой момент можешь сломать оковы и оказаться свободным, мой друг, — раздался в моих ушах тихий шепот. — Одно твое слово, и я…

Дядя и старшие по рангу из присутствующих монахов и чародеев как по команде нахмурились и с подозрением уставились на меня. Ни увидеть, ни услышать моего собеседника они, по идее, не могли, но вот смутно ощутить присутствие незваного гостя — вполне. Я негромко, так, что бы слышали лишь они, ответил ему:

— Заткнись, Маргатон. И проваливай!

— Как скажешь, дорогой друг, как скажешь, — хихикнул довольный Владыка Крови, витающий вокруг меня незримой и неощутимой дымкой. — Но если что — ты только свистни, и я тут на все деньги погром устрою! За тебя, дружище, я им тут всем головы поотрываю!