Спасение Рейн (ЛП) - Кингсли Келси. Страница 42

«Поцелуй ее», — потребовал мой разум. — «Ты уже делал это раньше, так сделай это сейчас. Поцелуй ее, мать твою».

Но моя нерешительность была юношеской, и я мог списать ее только на неопытность в понимании чего-то подлинного. Хотела ли Рэй, чтобы ее поцеловали? Хотела ли она, чтобы я сделал шаг? Почему меня не наделили даром ясновидения, чтобы я не мучился подобными вопросами? И как, черт возьми, глупо, что в тридцать один год у меня не было на них ответов?

Если бы только она сделала что-нибудь еще, если бы только Рэй дала мне знак…

А затем, как будто она была ясновидящей, ее рука соскользнула с моей, двинулась вверх и легла мне на плечо. Кончики пальцев танцевали по моей шее и линии роста волос, слегка надавливая и подталкивая меня вниз, к ее ждущим губам.

«Сообщение получено».

Я повторил это движение, положив руку ей на шею, запустив пальцы в ее шелковистые волосы. Потом подошел на шаг ближе, чтобы сократить расстояние между нами, и, когда мои губы медленно приблизились к ее губам, мы оба одновременно улыбнулись.

Это началось, как весенний ветерок, нежный и теплый, но быстро переросло в силу летнего шторма. Руки запутались в волосах, а рты открылись в приглашающем вздохе. Горячие, влажные языки проникали, пробовали и исследовали, отчаянно тянулись к местам, хранимым к югу от границы, скрытым в моих джинсах и под ее платьем. Моя эрекция быстро разгоралась, сильно прижимаясь к центру ее живота, и жаждала большего, чем просто трение ткани.

— Солджер, — задыхаясь, произнесла Рэй, прерывая поцелуй, чтобы произнести мое имя.

Я ответил стоном, переместив руку с ее волос на грудь, чтобы прижать ее нижнюю часть между большим и указательным пальцами.

— Это нормально? — спросил я, понимая, что это было неуверенное движение.

Я был готов отступить от нее, если она хоть немного вздрогнет. Но в ответ Рэй выгнула спину и застонала мне в рот.

— Да, — ответила она, и я воспринял это как намек, чтобы провести большим пальцем по тяжелой плоти. Поглаживая, перекатывая, пощипывая, когда мой рот покинул ее рот и переместился вниз, к ее шее.

Руки Рэй обхватили мою голову, она провела пальцами по моим волосам и беззвучно ахнула.

— Ной с моей мамой, — сказала она, как будто я уже не знал об этом.

— Я знаю, — пробормотал я, прижимаясь открытым ртом к ее шее, облизывая и посасывая. Пробуя и отмечая.

— Пойдем в дом?

Это была не только просьба, но и требование, и я резко остановился, оторвав голову от ее шеи, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Ты уверена?

Рэй была взрослой женщиной, способной принимать собственные решения. Но боль была глубокой, а травма засела еще глубже. Я заботился о ее комфорте больше, чем о чем-либо другом. И заботился о ней, а не только о ее теле, и не хотел делать еще один шаг, не убедившись, что с ней все в порядке — если это вообще возможно, а если нет, то я бы и это уважал.

Но Рэй выдержала мой взгляд и кивнула.

— Я бы сказала тебе, если бы это было не так, — заверила она, убирая одну руку с моих волос в поисках доказательств того, что я хочу и нуждаюсь в ней.

Она обхватила меня через штаны, вырывая стон из моих легких. Блядь, как давно к моему члену не прикасался кто-то, кроме моей собственной руки, и хотя время странным образом заставило меня забыть об этом через какое-то время, сейчас это было чертовски важно. Мой голод по ней нарастал.

Поэтому я кивнул, оторвав губы от ее шеи.

— Тебе лучше побыстрее отпереть дверь, — поддразнил я. — Или мы не успеем уйти с крыльца.

— Не уверена, что соседям это так уж понравится, — поддразнила она в ответ, взяла меня за руку и двинулась вверх по лестнице в обратном направлении.

— Соседи меня поймут.

Я не сводил с нее глаз. Чары, которые она наложила на меня, были так велики, так сильны.

Рейн засмеялась, ведя меня к двери.

— Соседи вызвали бы полицию.

— Да, может быть, но только потому, что они будут ревновать.

Плотское желание взяло верх, когда я прижал ее спиной к двери, заключив в клетку своими руками и снова прижимая к ней силу своего члена. Затем наклонился губами к ее уху, вдыхая запах ее волос и пробуя на вкус ее кожу, прежде чем добавить:

— И я с радостью позволил бы офицеру Кинни надеть на меня наручники, чтобы услышать, как ты выкрикиваешь мое имя достаточно громко, чтобы они могли услышать.

Она вздрогнула, обдав горячим дыханием мою щеку.

— Думаю, я предпочла бы, чтобы ты был наедине со мной всю ночь, чем позволила бы тебе спать в полицейском участке с Патриком.

— Тогда, как я уже сказал, тебе лучше открыть эту чертову дверь.

Я быстро завладел ее губами еще раз, прежде чем отступить, неохотно давая ей возможность найти ключи в сумке и отпереть входную дверь. Я прислонился к дверному косяку, не в силах отвести от нее глаз. И не мог поверить, что это та самая девушка, которую я защищал много лет назад. Та самая девушка, которую держал близко к сердцу и писал ей письма все те годы, что был изолирован от общества. Это должно было что-то значить, верно? Это должно было что-то значить, что я окажусь здесь, что мы позволим нашим чувствам расти, пока они не достигнут этой бурной, ключевой точки, в которой я едва мог смотреть на нее без желания взорваться.

«Это всегда должна была быть она».

Мысль пришла в голову быстро, поразив мое сердце интуитивной истиной, которая захватила мой грязный, пошлый разум и перевернула его с ног на голову, вызвав на свет того чувствительного парня, которым она считала меня из-за моих книг и любви к чтению. Но ведь это была правда, не так ли?

Рэй и я… Рейн и Солджер…

Мы всегда должны были быть вместе. И если это не могло произойти в ту ночь, когда мы были подростками, то судьба распорядилась так, чтобы свести нас вместе во взрослой жизни, чтобы взять наши травмы, горе и трудности и каким-то образом сделать их лучше.

Она толкнула дверь и встретила мой взгляд, взяв меня за руку, чтобы ввести внутрь.

— Что? — спросила Рэй, улыбаясь, когда дом окутал нас своей тихой темнотой. — Почему ты так смотришь на меня?

— Как? — спросил я, захлопывая дверь и запирая ее за собой.

— Как будто ты видишь меня в первый раз, — ответила она, обхватив обеими руками одну из моих, и повела меня по коридору в комнату, в которой я никогда раньше не был.

— Может быть, и так.

В коридоре было слишком темно. Я уже не мог разобрать ни ее черт, ни выражения лица, но я чувствовал ее. Чувствовал ее руки; чувствовал ее присутствие. Я чувствовал тепло и потребность, проникающие сквозь щель, разделявшую нас на коротком пути к ее комнате, где она толкнула дверь и выпустила меня из своих объятий. Луч света проникал через окно, очерчивая силуэт ее фигуры в нежном сиянии, когда Рэй, не теряя времени, скользнула руками по груди, животу и бедрам, ухватилась за подол платья и стянула его через голову.

— Что ты видишь теперь? — спросила она низким и хрипловатым голосом, снимая туфли на каблуках и целенаправленно направляясь к кровати в одном лифчике и трусиках.

Мое сердце бешено заколотилось — жалкое нервное напоминание о том, что я уже сто лет не был с женщиной. Что это был мой первый раз наедине в чужой спальне. Это был единственный раз, когда я почувствовал что-то к той, с кем собирался переспать. И слава Богу, что это должна была быть она. Слава Богу, это была Рейн.

— Что я вижу? — проговорил я, входя в комнату и направляясь к ней, пока пальцами мучительно расстегивал пуговицы на рубашке.

Рейн кивнула, когда наткнулась на матрас и забралась на него, опершись на колени.

— Я вижу свою надежду, — ответил я, позволяя рубашке упасть на пол. — Я вижу свои мечты.

Я расстегнул брюки и спустил их ниже на бедра.

— Я вижу свое спасение и искупление.

Мои руки потянулись к ней, а ее — ко мне, и я обхватил ладонями ее лицо. Мы лежали рядом, и я боялся, что раздавлю ее своим весом, но она не протестовала. Вместо этого Рэй поприветствовала меня, широко раздвинув свои бедра и приглашая мои удобно прижаться к ее бедрам. Она звала меня домой, в свое тепло.