Война (СИ) - Берг Ираклий. Страница 8

2. Драгоценная трость, вся покрытая алмазами и изумрудами.

3. Орден Белого Орла, в специальном исполнении для нехристиан.

4. Булатная сабля, усыпанная бриллиантами, стоимостью не менее трости.

5. Конная упряжь, усыпанная бриллиантами, некоторыми довольно крупными.

6. Золотые ковши и чаши тонкой работы, числом 12.

7. Фарфоровый сервиз, тончайшей работы, красоты необыкновенной. При нас передано было только двадцать отборных предметов, поскольку весь комплект составляет около двух тысяч предметов, что доставило определённые сложности в транспортировке.

8. Зеркало в рост человека в удивительной оправе выточенной из уральского малахита.

9. Жемчужное ожерелье из очень крупного чистого жемчуга, в три ряда, с сапфиром цвета морских глубин (так указывается в списке).

Кроме того, нами было роздано несколько дюжин дорогих искусно выполненных табакерок придворным, здесь же. Кому и что — определял посол.

Далее настал момент кульминации, как ранее предполагал Апполинарий Петрович. Нам было вежливо предложено сдать шпаги. Ещё более вежливо мы отказались. К нашему удивлению, турки не стали упорствовать, разрешив оставить как есть. Мы приободрились. Только молодой граф Литта, которому шпага норовила поставить подножку, вздохнул.

Далее было предложено одеть церемониальные шубы. Мы отказались и вновь визирь не настаивал.

Затем был тронный зал, освещенный пурпурным светом. Осмотревшись, я увидел, что окна отсутствуют, но есть стеклянная крыша в виде купола, не сразу заметная. Под ней растянута тонкая пурпурная ткань, что и даёт указанный эффект освещения.

Колонны покрытые золотом, столы из мрамора, два камина из малахита, всё это очень красиво. Султан, однако, отсутствовал.

Позволив огляделся, визирь повёл нас далее, и в следующей комнате, расписанной фресками и покрытой тонкими шалями, на небольшом троне сидел, поджав ноги, владыка правоверных, обеими руками опираясь на саблю. За поясом у него был кинжал, украшенный бриллиантами, на плечах шуба из меха русской чернобурой лисицы, невероятного вида чалма, из которой торчало перо с целой гроздью бриллиантов. Чернокожий невольник с опахалом стоял за владыкой не для красоты, стараясь трудом своим уменьшить воздействие шубы на повелителя, поскольку было жарко. В помещении находилось не менее полусотни человек.

Султан сидел, но стало видно, что он весьма велик ростом. Черты лица у падишаха грубые, жестокие.

Визирь самолично представил нас. Султан не сделал ни малейшего движения, как будто перед ним никого не было.

Со всей доступной мне невозмутимостью, я зачитал послание государя. Толмач переводил сразу, не дожидаясь окончаний фраз.

Выслушав перевод, султан поднялся на ноги и вдруг резко выхватив саблю, взмахнул ею. Движение вышло замечательно быстрым, и я, конечно, не смог бы ничего поделать, не останови падишах оружие в миллиметре от моей шеи. Резко что-то сказав, повелитель вышел.

Мы удивлённо переглянулись, но тут визирь распахнул руки и объявил, что падишах нас прощает. Нас — это Россию, следует понимать.

Важно заметить, что всё это представление произошло на глазах представителей Великобритании, Франции, Австрии, Испании и Рима, по выражению лиц которых нельзя было прочесть решительно ничего.

Визирь провел нас до первого из дворов (все европейские дипломаты и часть османских чиновников следовала за нами), где прошла церемония ответных даров.

Нам было вручено:

1. Красивая сабля.

2. Богато украшенный кинжал.

3. Изящная табакерка.

4. Отличное охотничье ружьё с двумя стволами.

5. Пара превосходных дуэльных пистолетов.

6. Подзорная труба в футляре украшенном драгоценностями.

7. Шкатулка, при открытии издающая мелодию гимна нашего Отечества.

8. Золотые часы на цепочке из платины для повседневного ношения.

9. Великолепный скакун в дорогом убранстве.

Радуясь, что всё прошло столь легко и просто, особенно если припомнить опасения развившиеся до чрезмерных пределов, мы возвратились в обитель добрейшего посла, который единственный из всех смог сохранить совершенное беспристрастие на лице.

Трижды положив поясной поклон на иконы, я обратился к нашему хозяину:

— Ну что скажете, Апполинарий Петрович, ветра беды нас обогнули стороной?

К моему удивлению, Бутенёв не разделял общей радости. Напротив, принял озабоченный вид.

— Напрасно радуетесь, Александр Сергеевич, — сказал он, — да, я рад, что всё прошло не столь дурно как могло быть. Но, боюсь, вы не заметили главного.

— Чего именно, Апполинарий Петрович, разъясните. — попросил Безобразов.

— Того, молодые люди, что все ответные дары султана куплены.

— Что вы имеете в виду?

— Среди них нет ни одного предмета к созданию которого приложил бы руку турок. Они все британские, все, до последней мелочи. И скакун английский.

— Вот как! Интересно. — я испытал лёгкий стыд за свою невнимательность.

— Тогда, быть может, это послание от англичан? — вмешался Степан. Наш любезный граф первым делом снял с себя шпагу и вальяжно развалился в кресле. — Дары данайцев? Или чего похуже? Пистолеты — намёк на дуэль, ружьё — что дичь не уйдёт от охотника, сабля и кинжал — вызов на битву, часы — что время идёт и приближается… что-то приближается! Конь означает не менее важное, мол, от нас не ускачешь. Подзорная труба даёт разом три намека: силу английского флота, предложение смотреть внимательнее, и то, что за нами следят. А, ещё шкатулка играет не «Боже, Царя храни», но английский гимн. Они чем-то похожи. И это я ещё не упомянул табакерку!

— Что с табакеркой? — спал с лица Апполинарий Петрович.

— Ну как — что? Табакерка превосходное средство для апоплексических ударов… эй, что с вами? Господин посол, я ведь пошутил!

Не всякая шутка в строку, как утверждал экзекутор в бытность моего обучения в Лицее. К сожалению, граф не был близко знаком с этим прекрасным человеком, что временами сказывается в определённой небрежности. Если бы Пётр Романович не подскочил и не поддержал, наш добрый Апполинарий Петрович непременно бы лишился чувств.

Не успели мы успокоить его, уверить, что граф обладает столь специфическим чувством юмора и дальностью полёта мысли, что (между нами) и оказался он от Санкт-Петербург столь далеко, поскольку язык довёл до Киева и повёл дальше, как внезапно доложили о великом визире.

Ничего не понимая, мы вновь выслушали приглашение на аудиенцию к его величеству падишаху!

Визирь повёл себя решительно и отверг любые возражения (подарки ведь кончились), утверждая, что его господин не должен ждать. Делать было нечего — мы подчинились. Казаков эскорта в этот раз взяли лишь двух, прочим велели ожидать во дворе. Граф Литта набрал золота в карманы, на всякий случай, и мы отправились опять во дворец. Но в этот раз водным путем. Ведомые визирем, мы пришли к пристани и сели в посольские лодки-каики. Оказалось даже быстрее, чем в колясках.

Степан вдруг вспомнил, что он особа титулованная, и сделал попытку заговорить с визирем, на что тот улыбнулся и жестом попросил подождать.

Во дворце как будто ничего не изменилось за это время, только вели нас иначе, пригласив в залу с накрытыми столами, где визирь угощал нас сладостями, которыми так славен Восток.

— Нет ли водки? — поинтересовался наш обожаемый граф.

Толмпач перевёл, и визирь виновато развёл руками, пояснив, что спиртное «харам».

— Ох, свистишь, морда рязанская. — не поверил аристократ.

Щербет выпал из руки моей, и быть беде, кабы Апполинарий Петрович не успел указать толмачу изменить перевод на «всё очень вкусно».

— Рехнулся, ваше сиятельство? — задал Безобразов общий вопрос. Степан если и смутился, то самую малость.

— А чего? Я так. Вдруг он по-нашему разумеет? У них ведь кто угодно может визирем стать, я читал. И вообще! Ты это, — обратился он к толмачу, — спроси своего господина, правду ли говорят про историю с португальскими принцами?