Удивительное похищение королевского бриллианта - Хан Вазим. Страница 8

Он подошел к главному входу в тюрьму за знакомым желто-синим металлическим забором. Рядом кузнец молотил по подкове, склонившись над наковальней, а извозчик-тонгавалла скармливал банан своей кобыле. Под вывеской мясника по соседству с кузницей стояла коза, привязанная к фонарному столбу. Из открытой витрины пахло тухлятиной. Из магазина выбежала отчаявшаяся курица, а следом за ней – здоровяк в порванных шортах и заляпанной кровью футболке. На глазах у Чопры он схватил бегавшую туда-сюда птицу, утер мясистой рукой лоб, залитый по́том, и удалился в свою пещеру.

При приближении Чопры полицейские с автоматами вытянулись.

Он вытащил из кармана бумажник и помахал удостоверением, которое ему выдали в этом году после успешного разоблачения сети торговли людьми. Это была единственная награда, которую он согласился принять от главного министра, так как не хотел иметь никакого отношение к скандалу, в котором, как выяснилось, были замешаны его близкие друзья.

После отставки Чопра не мог носить жетон полицейского. Теперь у него было удостоверение консультанта полиции Мумбаи по особым вопросам с нужной печатью и подписью, которые, пусть и нехотя, поставил комиссар полиции города. Этот бесценный документ открывал ему многие двери, которые иначе оставались бы закрытыми.

Внизу удостоверения стоял девиз полиции Мумбаи: «Защищать добро и уничтожать зло».

Охранники с подозрением покосились на бумагу и позвонили в тюрьму из своей будки.

Спустя минуту ворота открылись, и Чопра смог зайти внутрь.

Он показал документ следующим охранникам, и его пропустили через арочные двери прямиком в главное здание, где нетерпеливо поджидал служащий. Он надменно спросил о причинах визита. Чопра знал, что с такими людьми нужно общаться резко, почти грубо. Он поменял тон:

– Это дело конфиденциальное. Вы читали, что написано в моем удостоверении? Я консультант полиции по особым вопросам. Мне поручили поговорить с Гаревалом. Остальное вас не касается.

Служащий засомневался:

– Сэр, инспектор Гаревал под особым надзором. Комендант тюрьмы приказал никого к нему не пускать без его особого разрешения.

– Разве ваш комендант выше главного министра? – взревел Чопра. – Пойду и скажу ему, что какая-то канцелярская крыса в белом воротничке мне помешала выполнять мои обязанности? Мелкий чиновник, возомнивший о себе не пойми что?

Служащий слащаво улыбнулся:

– Комендант тюрьмы сейчас на встрече. Он скоро вернется. Сэр, если вы немного подожде…

– Подождать? – заорал Чопра. – Думаешь, важные государственные дела могут подождать? Дубина, ты хоть понимаешь, что происходит? Дело на контроле у самого премьер-министра. Главному министру нужны ответы сейчас же, а не когда ему соизволит дать разрешение какой-то дурень с четырьмя ручками в кармашке.

Служащий побледнел.

– Проходите сюда, сэр.

Они прошли через побеленное административное здание и попали на территорию тюремного комплекса. Чопра прищурился от солнца, которое нещадно жгло засохшую пыльную землю.

С его последнего визита тюрьма ни капли не изменилась.

Слева была клетка с подсудимыми, которых собирались отвезти на слушания. Несколько заключенных выглядывали сквозь решетку с мрачным и равнодушным видом. На некотором расстоянии стояли четыре огромных барака, в которых размещалось большинство заключенных. Эти белые прямоугольные постройки отражали солнце, сияя утраченными надеждами и несбывшимися мечтами. В дальнем правом углу располагалась больница, где плачевно не хватало персонала и лекарств. Редкие счастливчики могли найти относительный покой в зданиях-близнецах, расположенных перед больницей. В них находились столовая и прачечная, и за работу там заключенные готовы были друг другу глотку перегрызть. Взгляд Чопры упал на знаменитый барак № 3, стоявший в нескольких метрах от столовой. Это были владения заключенных из банды Чохана.

Он помрачнел.

Он уже сталкивался с головорезами Чохана и считал их дикими зверями, не иначе. Для них даже центральной тюрьмы Мумбаи было мало.

Последнее, на чем он остановил взгляд, был округлый Анда-барак справа. Новенький тюремный корпус на девять одиночных камер предназначался для ВИП-гостей – заключенных особого режима.

Чопра проследовал за служащим в здание, окруженное высоченной рабицей. Внутри корпус, словно гигантский пирог, был разделен на девять кусков. Узкий коридор вел к круглому пространству в самом центре пирога, где скучающий охранник сидел за металлическим столом и почитывал «Маратхи Таймс».

Служащий что-то сказал охраннику, тот неохотно поднялся и проводил их к седьмой камере. Охранник набрал код на кнопочной панели, установленной на металлической двери. Она открылась, Чопра зашел в камеру, и дверь автоматически закрылась за ним.

Свет в камере был тусклый, и его глаза, все еще ослепленные солнцем, несколько секунд привыкали к полумраку.

Помещение было просторным и даже роскошным по сравнению с другими тюремными камерами. Пол раскрашен под мрамор, а широкая одиночная постель привинчена к стене. Был даже предусмотрен отдельный туалет. Стену над кроватью украшали постеры с болливудскими актрисами. Чопра подозревал, что их оставил здесь предыдущий жилец.

Чопра впервые оказался в Анда-бараке. Он знал, что там держат самых страшных преступников – главарей бандитских группировок или подозреваемых в террористических атаках. Судя по журналистскому расследованию, такие личности пускали в ход взятки и угрозы, чтобы жить припеваючи и за решеткой. Этот репортаж вдохновил по крайней мере одного человека напасть на дежурящих у входа охранников в надежде, что его арестуют и он сможет «наслаждаться шикарной жизнью заключенного, а не побираться на улицах». Коменданта тюрьмы в том же году арестовали по обвинению во взяточничестве. Его отпустили под залог и даже сохранили в должности до суда, которого можно было ждать годами.

На кровати, сгорбившись и схватившись за голову, сидел инспектор Шекхар Гаревал.

Чопра не видел Гаревала много лет.

Давным-давно они в составе одной оперативной группы выслеживали поставщиков нового синтетического наркотика, который сначала завоевал фешенебельные южные районы города, а затем и пригороды. В конце концов оперативная группа успешно выполнила задание, задержав несколько подозреваемых, связанных с организованной преступностью. Было изъяты крупные партии наркотика, и начальство отметило вклад Чопры и Гаревала. С тех пор они потеряли друг друга из вида. Чопра остался в участке Сахар, его вполне устраивало служить в районе, где он провел большую часть сознательной жизни. Гаревал же устремился покорять новые вершины.

Чопра помнил Гаревала как человека честолюбивого. Ради своих целей он готов был идти на компромиссы. Поэтому Чопра никогда не мог назвать его своим другом.

Наконец Гаревал отнял руки от лица, поднял голову и встал навстречу посетителю.

«Боже, что с ним случилось?» – подумал Чопра.

На Гаревале была стандартная форма исправительных учреждений Индии – белая с нашитыми черными полосами. Глаза заплыли, лицо все в синяках, и выглядел он намного старше своего возраста. Короткие седеющие волосы были взлохмачены. Гаревал не носил усов, однако подбородок его темнел от однодневной, как у пьяницы, щетины.

Гаревал глядел на Чопру, затем шагнул навстречу, исступленно сжал его в объятиях и разрыдался на плече.

Пораженный Чопра наконец выдавил:

– Ну же, Гаревал, возьми себя в руки, – это прозвучало грубее, чем он хотел. – Что происходит?

Гаревал отступил назад, вытерев лицо рукавом.

– Мне конец, Чопра. Теперь мне точно конец.

– Давай по порядку, – сказал Чопра. – Расскажи со всеми подробностями.

Гаревал кивнул, взгляд его был пустым.

– Я сам виноват. Если бы я не попросил дядю…

Чопра ждал.

– Если бы ты не попросил дядю о чем?

– Полгода назад анонсировали выставку драгоценностей короны, и я сразу понял, что тот, кому достанется эта работа, потом будет почивать на лаврах. Я про работу ответственного за обеспечение безопасности драгоценностей. Думал, если мне как-то удастся получить эту должность, то дальше жизнь – малина. Потому попросил дядю – ну, ты знаешь, того, кто работает на главного министра, – так вот, попросил его замолвить за меня словечко. Конечно, я обещал лах [6] рупий в благодарность. И еще лах – главному министру.