Красный корсар - Купер Джеймс Фенимор. Страница 50

— Да, и такая же была погода, когда гренландское судно разбилось у Оркнейских островов, — самый что ни на есть мертвый штиль, какой когда-либо бывал на море.

— Господа, — сказал Уайлдер, нарочно и, может быть, даже несколько иронически подчеркивая это обращение, — чего вы хотите? В воздухе нет ни малейшего дуновения.

На это трудно было бы что-либо возразить. Обоих помощников тайно мучил загадочный суеверный страх, для которого реальные явления этой ночи казались достаточным основанием. Но ни один из них не утратил мужества настолько, чтобы обнаружить свою слабость в момент, когда настоятельно требовалось проявить и самообладание и твердость. Однако владевшее ими чувство выдало себя, хотя и в косвенной, скрытой форме, в ответе Иринга.

— Да, судно теперь в полном порядке, — сказал он, — хотя мы сейчас наглядно убедились, что нелегко вести груженое торговое судно по морю так же быстро, как корабль-летун, про который даже и сказать нельзя, кто там стоит у руля, каким курсом он идет и какая у него осадка!

— Да, согласился Найтхед, — я сказал бы, что для торгового судна «Каролина» очень быстроходна. Мало есть судов с прямым вооружением, не плавающих под королевским вымпелом 88, которые могли бы перенять у нее ветер на крутом курсе или заставить ее идти у них в кильватере, когда у нее поставлены лиселя. Но в такую погоду и в такой час моряк поневоле задумывается. Поглядите-ка на этот тусклый свет вон там, в направлении берега, что так быстро приближается к нам, и скажите, идет он от берегов Америки или же его распространяет то неизвестное судно, что так долго шло у нас под ветром, а теперь наконец начинает догонять нас, хотя никто здесь не может сказать, как оно это делает и зачем? Одно могу сказать: уж если за мной идет судно, так пусть это будет корабль, где командует капитан, которого я знаю!

— Таков ваш вкус, мистер Найтхед, — холодно сказал Уайлдер, — я могу его и не разделять.

— Да, да, — заметил более осторожный и дипломатичный Иринг, — в военное время да еще с каперским свидетельством 89 каждый может пожелать, чтобы встречное судно оказалось неизвестным ему: иначе он никогда и не встретится с неприятелем. Но хоть я сам и природный англичанин, а от этого судна предпочел бы скрыться в тумане, поскольку не знаю, ни какой оно национальности, ни куда идет. Ах, капитан Уайлдер, ужасное это зрелище для утренней вахты! Сколько раз видел я, как встает солнце на востоке, и никакой беды не случалось; но плох тот день, когда светает на западе. Я бы с радостью отдал владельцам «Каролины» мое месячное жалованье, хотя и заработал его нелегким трудом, чтобы только узнать, под каким флагом плавает этот неизвестный.

— Будь то француз, испанец или хоть сам дьявол, но он приближается! — закричал Уайлдер. Потом, повернувшись к настороженной команде, он крикнул голосом, в котором странная сила и грозное предостережение: — Трави бизань-фал! Тяни ходом фор-марсбрасы! Ходом!

Встревоженные матросы отлично понимали смысл этих слов. Все мускулы и нервы напряглись, чтобы выполнить приказ и хорошо подготовиться к надвигающейся буре. Никто не произнес ни слова, но каждый напрягал все свое умение и силы. И в самом деле, нельзя было терять ни мгновения, так что на «Каролине» не было ни одной пары рук, для которой не нашлось бы неотложного дела.

Тускло светившийся зловещий туман, уже с четверть часа собиравшийся на северо-западе, летел на них теперь со стремительностью скаковой лошади. Воздух совсем утратил характерный влажный привкус восточного ветра, но между мачтами стал посвистывать легкий ветерок — предвестье надвигающегося шквала. Затем мощный раскатистый рокот прошел по всему океану, и поверхность его сперва покрылась рябью, потом вспучилась и наконец вся растянулась сплошной пеленой белой кипящей пены. В следующее мгновение ураган со всей силой обрушился па бессильную, измученную «Каролину».

«Каролина» была судном крепким и отлично державшимся на воде: она стойко перенесла удар, но накренилась под ним так низко, что борт ее оказался почти под водой; затем, словно осознав опасность, испуганное судно подняло свои склонившиеся мачты и снова стало пробиваться вперед наперекор волне.

— Держи руль под ветер! Жми под ветер, а не то конец! — закричал Уайлдер среди шума бури.

Старый моряк у руля точно выполнил приказ, но тщетно не спускал он глаз с края переднего паруса, чтобы проверить, подчинится ли ему «Каролина». Дважды высокие мачты, словно охваченные головокружением, склонились к горизонту и дважды изящно выпрямились, но затем все же уступили мощному напору ветра, и обессиленное судно отдалось на волю волн.

— Спокойно! — сказал Уайлдер, схватив за руку ошеломленного Иринга, когда тот, словно обезумев, ринулся по палубе вверх. — Наш долг — соблюдать хладнокровие. Принесите топор.

В мгновение ока помощник повиновался, прыгнув на бизань-руслени, чтобы собственноручно выполнить распоряжение, которое, как он хорошо знал, должно было затем последовать.

— Рубить? — спросил он, занеся руки для удара; голос его звучал с силой и твердостью, словно помощник хотел загладить свою минутную растерянность.

— Постойте! Судно хоть немного слушается руля?

— Ни на дюйм, сэр.

— Тогда рубите, — спокойно и отчетливо произнес Уайлдер.

Одного удара оказалось достаточно, чтобы совершить эту важную операцию. Перерубленная Ирингом ванта была до предела натянута поддерживаемой ею тяжестью, и потому тотчас же вслед за нею полопались все другие. Теперь мачта и все сложное переплетение такелажа и реев, которые она на себе несла, остались без поддержки, раздался характерный треск, и мачта обрушилась, как дерево, подрубленное у корня.

— Судно поднимается? — крикнул Уайлдер.

— Немного поднялось, сэр, но новый шквал опять укладывает его.

— Рубить? — крикнул Иринг; теперь он был у грот-мачты, к которой бросился, словно тигр на свою добычу.

— Рубите!

Раздался еще более громкий и грозный треск, — но теперь для этого потребовалось нанести сперва несколько сильных ударов по самой мачте. Морская пучина снова приняла рухнувшую в нее бесформенную массу дерева, снастей, парусов. В то же мгновение «Каролина» поднялась на волну и с трудом двинулась по ветру.

— Выпрямляется, выпрямляется, — закричали разом двадцать голосов, которые были немы, пока длилась пауза, решавшая вопрос о жизни и смерти.

— Пусть спускается под ветер! — раздался спокойный, властный голос молодого командира. — Очистить палубу от обломков! Рубите, рубите, живей, ребята, — топорами, ножами, рубите все подряд всем, чем угодно!

Надежда придала людям энергии, и вскоре ванты и другие снасти, еще связывавшие срубленные мачты с кораблем, были перерезаны. «Каролина» поднялась теперь так высоко, что едва касалась пены, покрывавшей море. Ветер проносился над водной пустыней мощными порывами с такой силой, что, казалось, угрожал поднять судно в воздух. Единственный не убранный еще парус фор-марсель раздувался так, что последняя мачта грозила сломаться и рухнуть. Уайлдер подозвал Иринга, обратил его внимание на опасность и отдал необходимый приказ.

— Мачта не выдержит больше этих ужасных толчков, — закончил он, — и если она полетит за борт, то может нанести «Каролине» такой удар, что при скорости, с какой ее швыряет из стороны в сторону, он может оказаться роковым. Надо послать наверх людей, чтобы отрезать парус от рея.

— Рей гнется, словно ивовый прутик, — ответил помощник, — а колонна мачты дала трещину. Очень опасно посылать человека наверх, пока свирепствует такой шквал.

— Пожалуй, вы правы, — согласился Уайлдер. — Оставайтесь здесь. Если со мной что-нибудь случится, постарайтесь довести судно до какого-либо порта не севернее Мысов Виргинии, но ни в коем случае не пытайтесь достичь Гаттераса при теперешнем состоянии…

— Что вы намереваетесь делать, капитан Уайлдер? — прервал его помощник, положив руку на плечо начальника, который уже бросил свою треуголку на палубу и собирался скинуть плащ.