Куплю Рога родному мужу (СИ) - Светлая Есения. Страница 32

Уже через час мы сидели на маленькой кухонке за обеденным столом. Вопреки моим ожиданиям, вдвоём.

— Все, кто хотел помянуть, уже с утра приходили, — пояснила она. — А Василь Петрович мой отдыхать любит после обеда, сердце у него слабое. Так что мы с тобой потихоньку посидим, поболтаем.

Стол ломился от угощений, только мне кусок в горло не лез. Валентина Андреевна налила тарелку горячей домашней лапши.

— На, похлебай! Легче станет. Может, рюмочку? — Я отрицательно мотнул головой. И без того тошно. А она продолжила: — Ну и хорошо, ну и ладно.

Я ел, а она украдкой на меня поглядывала.

— Осунулся ты совсем. Пропал. Где тот красивый парень, которого я знала, а, Дениска?

Пожал плечами. Отложил ложку, не доесть…

— Нет его уже, Валентина Андреевна.

— Эх, молодёжь, — досадливо махнула рукой. — На меня посмотри. Разве это не я?

— Вы! — отвечаю удивлённо. Но чувствую, куда ведёт разговор.

— А я, Дениска, себя уже два раза похоронила. После аварии дочери и вот с ней же, три месяца назад. А жизнь идёт. Сколько бог дал, все вынесу. А ты, мужик, взял и сдался.

Выдохнул судорожно. Ну что ей ответить?

— Горе у тебя. Да не про то, что Наташу похоронили. Знаю, что не успел ты к ней прикипеть. И вот там на похоронах не о Наташе плакал. Расскажешь, может?

Я устало мотнул головой.

— Не стоит, Валентина Андреевна. В прошлом все.

Рассказывать матери моей жены о том, что у меня, получается, была любовница? Сюр какой-то.

Только нет, не любовница Женька. Не лепилось к ней это слово, жгло раскаленными углями наболевшее сердце.

— А ты знаешь, он ведь позавчера приходил, — добавляет взволнованно тёща.

— Кто? — поднимаю глаза и пытаюсь уловить нить разговора.

— Ну из полиции этот, как его, Смирнов. Который по Наташиному делу нам помогал. Это ведь он на похоронах был, точно помню!

— Приходил? Зачем?!

— Говорит, хотел успокоить, что дело движется. Накажут виновных. Не отвертятся эти выродки. Сроки огромные им светят. Но после таких статей живыми оттуда никто не выходит. Я уж готова была руки ему целовать. Слава Богу, что суд над ними свершился!

Я кивнул, внимательно слушая. А Валентина Андреевна продолжила:

— Он говорит, что все благодаря девушке одной хорошей. Она помогла. Дай бог ей долгих лет! Говорит, что и ты её знал.

— Знал, да, — вторю эхом, а самого начинает трясти. Зачем все это Смирнову? Что за дурацкие выходки.

А Валентина Андреевна говорит:

— И пироги вот эти вкусные и булки, ты знаешь, ведь он мне насоветовал испечь. По хорошему рецепту. Говорит, и сам любит побаловаться с тестом. Блогера какого-то нашёл. Чудно, все теперь в интернете есть! И знаешь, просил тебе рецепт показать. Говорит, ты оценишь!

Валентина Андреевна щебетала, а я, сжав добела кулаки под столом, еле сдерживался. Что за дурацкие игры, Смирнов? Какие нахрен булки, если ты снова граблями по прошлому, да ещё так беспардонно?

Тем не менее через минуту Наташина мать подставила ко мне ближе свой телефон. А там простой Яндекс дзен и видеоролик. Заставка простенькая. Название "Печём с Анастасией Ковальчук".

Хочется послать всех к чертям собачьим. На кой мне этот канал и булки? Но первые кадры заставляют замереть. На столе лишь по мискам разложены продукты, но голос за кадром…

Сердце делает кульбит и пытается вырваться. Этот голос я никогда не перепутал бы ни с чьим другим… Валентина Андреевна с обожанием смотрит видео, а я чувствую, что мне катастрофически мало воздуха. Впопыхах расстегиваю пуговицы на вороте.

— Вы простите меня, Валентина Андреевна, — бормочу я, выскакивая из-за стола, — мне срочно нужно…

Она удивлённо смотрит на меня, потом на телефон. Кивает.

— Ну, хорошо, Денисушка, иди. Забегай, не забывай про нас.

Я прощаюсь. Рвусь наружу, словно зверь из клетки. Женька, моя Женька жива!

Ай, да пройдоха, этот Смирнов. Выбегаю на улицу и сразу набираю его номер. Ответил тут же, будто ждал моего звонка.

— За что ты со мной так, Смирнов! — отчаянно кричу ему в трубку. Стоял бы рядом, вмазал бы, душу бы вытряс… — Я ведь тебе поверил!

— Дурак ты, Игнат, — спокойно отвечает он. Медлит. Каждое слово чеканит. — Выследили бы её. И тогда бы ты действительно Женьку свою хоронил. Прости, что момент такой выбрал, но иначе ты бы бросился с вопросами. Захотел бы увидеть все своими глазами. А с похорон собственной жены ты все равно бы не сбежал.

— А та девушка? Чьё было тело?

— Какая девушка, Игнатов? Какое тело? Не было никакого тела. Ты его видел, нет? Вот и я не видел. Все, не звони мне больше по этому вопросу. Будь здоров, не болей!

Звонок прервался и в трубке раздались гудки. Я в неверии посмотрел на экран, словно должен был увидеть там какое-то подтверждение. На секунду прикрыл глаза, сдерживая слезы. Мужики ведь не плачут? Если только от счастья.

Спасибо, Господи!

Руки трясутся. Сижу на заснеженной лавочке в парке. Зад уже прилип, наверное, к сиденью. А я все просматриваю и просматриваю Женькин блог. Слушаю её чарующий нежный голос за кадром и душа моя потихоньку оттаивает. Хотя теперь уже и не "Женька".

Анастасия Ковальчук. Имя какое значимое — новая жизнь. Действительно у тебя она новая. А я просто дурак. И ведь прав был Смирнов. Предусмотрел все. Понимал, что кто-то нас слил. Догадывался, но противостоять не мог. И документы наверняка для Женьки он подготовил. И уехать помог. И из меня душу вытряс, сученыш… Но как же я ему благодарен. Ведь я точно полез бы правду отстаивать. Искать убийцу, опознавать тело. Но с похорон своей жены бы не ушёл, не посмел бы… И Смирнов это прекрасно понимал, поэтому и момент, гаденыш, выбрал такой неподходящий. Я же там чуть не сдох от боли. И в то же время понял, насколько ошибался, что смогу её отпустить. Не смогу. Моя Женька, моя!

Как же все слаженно получилось. Плотников за решёткой, папаша его тоже. Мать пропала без вести и одному богу известно, жива ли она. Официально Евгения Плотникова тоже погибла. Об этом трубили все каналы… Вернее о том, что завод теперь перейдёт под управление администрации области. В новостях мелькало довольное лицо губернатора. И только теперь я понял, что если бы Плотников не добрался до Женьки, то добрался бы кто-то другой, из этих, жаждущих денег и власти. И только моё отчаяние и беспробудное горе убедили их всех, что она действительно мертва.

Ноги в лёгких ботинках окоченели. Все же я не любитель пеших прогулок, а здесь, на лавочке в парке, наверное, сижу уже второй час. Убрал телефон в карман и с дурацкой улыбкой на лице отправился к стоянке такси. Машин свободных на парковке было полным полно, залез в первую попавшуюся. Уселся на заднее сиденье, чтобы было меньше вопросов от водилы. Мне сейчас разговаривать вообще ни с кем не хотелось. Радость разве что только через уши не лезла, но делиться ею я ни с кем не хотел.

Через полчаса уже вышел возле дома. И только зашёл в подъезд, как от стены в едва освещенном коридоре отделилась тень.

— Игнатов? — худощавый мужик в гражданском, прокуренный голос. — Вам велено передать. Уезжайте. Чем быстрее, тем лучше.

Мужик передаёт мне в руки чёрный мелкий пакет и тут же разворачивается и уходит. Пробую на вес. Не тяжёлый, нет. Точно не взрывчатка.

Несусь в квартиру, любопытство и тревога раздирают одновременно.

Вскрываю пакет и вижу два паспорта. Под ними все сопутствующие необходимые документы. Рассматриваю фотографии и имена. Все идеально, не придраться.

Набираю номер из избранного. Звонок принимают сразу.

— Пап, привет. Я заеду к тебе через час. Поговорим?

Слышу довольное кряхтение:

— Просох наконец-то! Приезжай, конечно, поговорим!

Вот и все. Здесь, с этом городе меня больше ничего не держит.