Иероглиф - Токарева Елена О.. Страница 52

Вслед за этими словами я выскочила в коридор. Там я нашла Рому, который меня ждал, сидя по-тюремному на корточках. Он молча вывел меня из здания и проводил до ворот. Мы миновали КПП и вышли на дорогу. Вслед за этим Рома дошел со мной до автомобильной стоянки. Я села в свою машину. А он постоял-постоял и сказал, что поедет ночевать к своим. Ну, и пожалуйста! Вы все меня только прессуете. Нет, пусть подождет!

– Скажи-ка мне, Рома, зачем ты пошел работать охранником в эту… помойку?

Я сказала это резко, обидно, мне хотелось сделать ему больно.

– Тебе-то что? – ответил он угрюмо. – Может, у меня секретное задание.

– Какое?

– Тебе не могу сказать. И никому не могу.

Во, как!

– Ну, Рома, ну давай помиримся! Ну что ты на меня злишься? Я тут крутилась совершенно одна и для каждого была добычей. Меня надо жалеть. А ты на меня наезжаешь.

Он не поддался. Стоял, упрямо опустив голову. Был зол на меня.

Так и расстались.

…Иногда мне кажется, что через меня проходит войско Чингисхана. Кто все эти люди и почему они идут через меня? Пусть проложат другой путь на Запад и оставят меня в покое. Я похожа на проезжий тракт. Все по мне прошли и все плюнули в душу. Ну почему ты, Рома, не прощаешь мне ничего, ни распущенности, ни жадности, ни желания выскочить наверх. Или мужская любовь – это подавление индивидуальности? Я должна принимать формат твоей мамы, иметь два платья: на зиму – потеплее, на лето – подешевле? Что молчишь?

Обиды свои я помнила хорошо. Первую обиду мне нанесли родители, когда растоптали мою любовь и взашей вытолкали на чужбину. Вторую обиду нанесли несправедливые люди, которые отняли у папы пост, и я увидела, как его ненавидят – он этого не заслужил. Третья обида большая как море, когда пришлось жить бомжом в арестованной квартире и каждую минуту прислушиваться к шагам на лестнице. Потом я переживала, что меня никто не любит. Что меня забыли родители. Что Ливеншталь предпочел Илону. Что Илона воспользовалась моим именем для своих грязных потаскушных дел… Потом меня хотели не принять в университет, хотя я была подготовлена лучше всех.

Но сегодняшняя обида на Рому была самая тяжелая. Я не была готова отступать перед жизнью, потому что понимала, что деньги решают все. Рома думал по-другому. Рома меня кинул. Он не хотел подняться над своими собственническими инстинктами. Как банальная деревенщина. На самом деле в столице уже давно стало модно отправлять своих жен фотографироваться обнаженными в «Плейбой». А один известный банкир вообще завел себе журнал, в котором все страницы заполняет его голая жена, демонстрируя различные варианты белья. Но чаще – без белья. И даже публика помельче, разные журналистики, артистики, уже пошли этим же путем. Все хотят раздеть своих жен и показать, что они еще клевые телки. Иначе зачем их содержать? В одном журнале я прочла фразу: «На девушку надо смотреть с позиции эксплуатации. Если она нравится всем, значит, это ценный продукт». Но Ромочка же в столицах не проживал, он же деревенщина. Он же строчил из пулемета, пока люди развивались духовно.

Я говорила это почти вслух, чтобы убедить себя в своей правоте, но сердце точила печаль: я понимала, что Рома не разделяет моего восторга перед порно. Путь славы видится ему другим. Это когда он весь в орденах, в сраженьях изувечен, а рядом я – Татьяна Ларина в кисейном платье. Как будто не прошло почти двести лет с тех пор, как Пушкин нарисовал эту идеальную картину.

Когда я вернулась домой в плохом настроении, то увидела пустую квартиру. Куда же подевались остальные домочадцы? Никто не встречал хозяйку в прихожей. Дома не оказалось Феди, исчезли вместе с ним индусы. Отсутствовали следы китаянки и Ливеншталя. Обойдя квартиру и заглянув в каждый ее укромный уголок, я неожиданно во встроенном шкафу обнаружила дрожащую, заплаканную Ли.

– Что случилось, Ли?

То, что она мне рассказала, выглядело невероятным.

Пока я изучала творчество Илоны в стрип-клубе, в ночной программе на Пятом канале совершенно неожиданно стартовал Федя со своим «проектом ЧТ». Не так-то быстро у него все это получилось. Прошло несколько месяцев с тех пор, как он заселился в мою квартиру. Все это время я изнывала от скуки в университете с малолетками, которые, выпучив глаза, изучали китайский язык.

Ли в точности не запомнила, как называлась передача. Хорошо еще, Ли догадалась, что Федя уехал именно на ТВ, забрав с собой Сативати и Велусами, потому что перед отъездом они все так орали и носились по квартире, нервничая, что не догадаться было трудно. Во всем этом деятельное участие принимал и Ливеншталь, который туда-сюда разъезжал на своей инвалидной коляске. Как только они все уехали, догадливая Ли сразу включила Пятый канал и стала ждать, когда на экране появится Федя. Ей все-таки не откажешь в сообразительности.

В передаче вместе с индусами и Федей принимала участие некая слепая китайская девушка. Откуда Федя ее взял – Ли не знает. Китайская девушка рассказывала, как год назад она попала под «пересчет». При этом у девушки не было глаз. Она была с пустыми глазницами. Ли билась в падучей, когда описывала эти белые пустые глазницы. Ослепленная девушка рассказала, что во время прошлого «пересчета» ее погрузили на корабль, и когда корабль отчалил в море, всех, кто на нем находился, начали подвергать «рыбообработке», как морской улов. Плавучий завод по заготовке человеческих органов работал день и ночь. Людей расчленяли и лишали жизненно важных органов. Эту китаянку лишили глаз, по-видимому, чтобы забрать у нее роговицу глаза. Она рассказывала, как выжила. Поскольку она была ослеплена, молода, то ее оставил тешить свою плоть доктор, который вырезал ей роговицу. Поплутав в море, корабль вернулся в порт Чайна-тауна уже без людей. Ослепленная девушка понимала, что корабль пустой, потому что на нем было тихо. Она еще целый год жила у доктора, дважды беременела, дважды подвергалась абортам. Она подозревала, что ее детей тоже использовали для каких-то медицинских целей…

Ли так тряслась, что я накапала ей сорок капель корвалола и дала седативный препарат. Через полчаса она уснула.

После сегодняшнего откровения Илоны о весельчаке Ливенштале, которому мой охранник перебил позвоночник, для меня уже не было секрета, откуда на экране появилась слепая девушка: наверняка ее сохранил на случай криминальной войны Ливеншталь и в нужный момент подарил Феде для усиления сюжета. Ливеншталь принял единственное доступное ему решение отомстить Сципиону, обрушив Чайнатаун. Чтобы проект не достался тем, кто с ним так жестоко поступил. А лучше Ливеншталя никто не знал, в каком дерьме пребывает объект ЧТ и где это дерьмо хранится. Я даже стала догадываться, что слепая девушка жила в одной из резиденций Ливеншталя под присмотром его людей.

Почти до утра я сидела без сна и ждала, когда же вернется Федор с индусами. Но они так и не появились. Под утро я заснула мертвым сном.

Проснувшись, я обнаружила, что на дворе уже день. Я разбудила Ли и, строго приказав ей никому не открывать дверь и отвечать только на мой условный звонок по телефону, отправилась на ТВ.

Доехав до здания телевидения, я решила, что самое лучшее будет потолкаться около охранников, которые сдали ночную смену. Авось они что-нибудь расскажут про ночной кошмар. И действительно, зайдя в бар и пристроившись за столиком с чашкой кофе, я услышала обрывки разговора между двумя ментами, которые ночью охраняли ТВ. Сняв фуражки, менты пили кофе и обсуждали диковинное. Оказывается, со своего возвышения оба они видели, как уже глубокой ночью к зданию ТВ примчались несколько машин типа «воронок» с зарешеченными окнами и встали, не глуша моторы. Один из наших телевизионных ментов вышел и спросил, как требовала от него инструкция, с какой стати у федерального объекта остановились машины без пропусков. На что ему сунули в морду какие-то удостоверения и к тому же ослепили фонариком глаза. Мент стал названивать в ближайший райотдел внутренних дел, и оттуда примчались также два «воронка» с бригадой: на груди у вновь прибывших из райотдела ментов были калаши и все такое. Между теми, кто находился в неопознанных машинах, и ментами из райотдела милиции произошла разборка с применением дубинок. В разгар драки кто-то первым выстрелил, и тогда началась нереальная пальба изо всех стволов.