Иероглиф - Токарева Елена О.. Страница 60

На кухне уже пекли блины и готовили салаты. Посмотрев на бледную Юлию, Рома сказал, может, останешься тут, поможешь готовить, ну чего тебе на кладбище делать?

– Нет, я поеду.

– Декабристка?

– Угу.

…Похоронили быстро. Поп прогундосил дежурное. Отцовские сослуживцы сказали добрые слова о покойнике. Был он честным. Слуга царю. Отец солдатам. Воспитал хорошего сына. Долг родине отдал.

Постреляли вверх холостыми.

– Что делать дальше будешь? – спросил Романа бывший отцовский начальник, который и посоветовал когда-то отцу отправить Романа в Задурийск. Наверное, и тут собирался что-нибудь толковое посоветовать.

– Учиться буду. На санитара. А то сумасшедших вокруг очень много.

После смерти отца мать лицом просветлела. На следующий же день сняла с себя черное и оделась в голубое платье.

В кухне Роман вдруг обнаружил посудомоечную машину марки Zanussi.

– Оказывается, я был неправ, вы тут шиковали.

– Она не работает, Ромочка. Сломалась сразу, как купили. Папа ее раскрутил, а оттуда вывалилась деталька, на которой было написано «Привет от Реваза». Армяне, значит, какие-то нагадили.

Рома почти засмеялся. Но вспомнил, что траур. Подавил иронию.

Спустился вниз в почтовый ящик. Наверняка там пришли соболезнования. В ящике болталось одно письмо. Оно было из Задурийска. Сначала Роман подумал, что это судебная повестка. Но вгляделся: штампа нет, почтовый адрес невразумительный.

Вскрыл, не отходя от ящика. Письмо было от Петра Старцева.

«Здорово, Роман. Доброго дня!

Надеюсь, ты меня еще не забыл. Хотя ждал, что после освобождения ты заедешь к нам – тебя ждали. Ждем и теперь. Сценарий таков. Наше училище расформировали. В Задурийске теперь СЭЗ (свободная экономическая зона). Китайцы достроили мост через речку Задурийку, и целыми сутками по мосту идут кули с товаром, едет их техника, днем – гражданская, ночью – военная, слегка закамуфлированная под гражданскую.

Когда распродавали военное имущество училища, я купил все танки. Обещал по закону снять башни. Но пока не снял. Все наши остались со мной. Нас много. Но их в разы больше. Будешь смеяться – с нами Шаман. Тихомирова выпустили из тюрьмы. Не хватает только тебя, Рома. Приезжай. Вопрос стоит просто: кто будет здесь рабами, мы или они.

P.S. Мой отец ушел дальше в тайгу, увел с собой весь наличный состав хутора. Воевать не захотел. Но когда встречает в тайге браконьера – стреляет. На поражение.

Сестра Ксения, которая умолила отца выкупить тебя из тюрьмы, выходит замуж. Отец нашел ей жениха. Таковы были условия ее контракта с отцом: она ему пригрозила, что повесится, если он тебя не выкупит. Это был бы грех.

Петр Старцев».

4. Ветер с востока

«Они шли и шли через мост сплошным потоком. В какой-то момент стало страшно. Черная масса двигалась, шевелилась, гудела, и мост под ней дрожал».

На военном аэродроме, где в сторонке, на гостевой стоянке, стоял на хранении самолет Юлии, готовили к вылету грузовой борт с военными. Роман примчался вовремя. Наводку на борт дал генерал Шеф.

Деды благословили Рому, даже перекрестили в дорогу. Снабдили запиской к местной военной братве. Сказали: «Найдешь капитана. Василием кличут». С собой у Романа был рюкзак с личными вещами и огромная клетчатая сумка, с какими бороздят необъятные и темные просторы метро челноки. Предъявив военным в полевой форме записку от дедов и увесистую пачку «зеленых», Роман получил «добро»: «Загружайся!»

Роман искоса смотрел, что загружали в самолет, стараясь не выказывать свинского любопытства. Последними в самолет влезли молодые батюшки в длинных черных рясах. Было их человек пятьдесят.

– Кто это? – спросил Роман капитана, который руководил отправкой.

– Православные миссионеры.

– Впервые о таких слышу.

– Это первый выпуск.

У миссионеров на груди под рясами отчетливо выделялся знакомый до боли силуэт «калашникова».

– А чей-то у них на груди кресты такие крупные? – спросил Роман, кивнув на батюшек.

– Новая модификация.

Роман сдерживал приятное бурление в крови.

– Примерно через час взлетаем, – сказал капитан. – Заканчиваем погрузку.

– А можем мы загрузить один самолетик? Место еще есть?

– Какой?

– Вон тот, дамский. Серебристо-зеленый.

– Можем. Только зачем он тебе? Разрешение от хозяина есть?

– От хозяйки. И ключи.

– Жену хочешь привезти? Не вздумай – подстрелят. Короче, грузим. С тебя еще причитается «капусты».

Пока летели – выпивали, закусывая салом и китайской куриной тушонкой. Батюшки перед каждой новой порцией водки истово крестились.

Под вечер сели на одном из военных аэродромов дальней авиации в ста километрах от Благовещенска. До Задурийска надо было добираться местными средствами.

– Слышишь, Рома, – сказал капитан Вася, – если заплатишь нашим ребятам, они перегонят по воздуху твой jet и тебя вместе с ним прямо в Задурийск. Иначе ты пропадешь. В буквально смысле. Тут разбойные банды китайцев бродят. Убьют и сделают на зиму солонину.

– Все так плохо?

– Не то слово. Свободная экономическая зона – это беспредел. Они решают за счет наших территорий свою проблему безработицы. Китайская мафия всюду. Торгуют людьми – люди у них дешевка, сигареты стоят дороже. Ты скоро увидишь сам. Когда подлетать будешь к Задурийску – с высоты хорошо видно сплошной поток людей и техники, который переправляется через мост. Уж на что я человек закаленный, и то мурашки каждый раз по телу. Основные потоки желтого мяса, организуемые мафиозными структурами, направлены к нам на Дальний Восток. Наше государство ушло с Дальнего Востока, полный отказ от государственного регулирования экономики, кроме китайцев сюда никто не вкладывает деньги. Россия проиграла Китаю в состязании за привлечение капиталов на Дальнем Востоке. Никто ничего не выпускает. Только грабят. Мы – сырьевой придаток желтой расы. В нашей тайге тысячами ползают желтые, собирая женьшень и все остальное, что занесено в Красную книгу России. Десятки тонн кедровых орехов, которые перерабатываются в Китае на масло. Контрабандным путем вывозятся трепанг, женьшень, шкура тигров, медвежья желчь. Подпольный рынок таких природных ресурсов, как лягушки и черепахи. Китайцы становятся практически полновластными хозяевами миграционных путей ценных пород рыб – кеты, калуги, осетровых нерестилищ. И если вначале китайцы добывали живой товар сами, то сейчас на них работает местное население, русские, правда, русские тут тоже косоглазые, – китайские ОПГ нанимают их для обработки арендуемых сельхозугодий. Короче, китайские «мигранты», вместо того чтобы восполнять наши трудовые ресурсы, как тут мечтали некоторые романтичные политики, нещадно эксплуатируют российское население. Мафия никогда не становится трудовым ресурсом.

– Ладно, понял, – сказал Роман. – Понял. Ночуем здесь, утром летим?

Вечером в летной гостинице опять пили. Обстановка прифронтового города приятно щекотала нервы.

– Нравится? – спросил Василий.

– Да. Дома у меня было чувство, будто в жилах болотная жижа. А тут ощущаю прилив сил.

– Беспредел всегда волнует. Голову не теряй. Ты слишком молодой, таким башку быстро сносит. А то до тридцати не доживешь.

– А что в тридцать?

– Будет капитал. Миллионов под сто юаней. Будет жена. Дети. Станешь капиталистом. Купишь пятизвездную гостиницу на берегу Желтого моря. Заведешь китаянку для массажа. Не всю-таки жизнь в бандитах служить.

Утром летчик загрузил в jet Ромины пожитки, клетчатую сумку с баксами и рюкзак. Самолетик заправили, погоняли двигатель, проверили, все ли цело, и, перекрестясь, взлетели.

Действительно, на подлете к Задурийску пилот показал пальцем вниз: тот мост через речку Задурийку, который стоял недостроенным все годы, что Роман был курсантом, китайцы достроили, и по нему в обоих направлениях сплошным потоком шла техника, люди с тележками и просто пешком. Мост был ненадежный для такого грузового потока, это Роман видел.