«Морская волшебница», или Бороздящий Океаны - Купер Джеймс Фенимор. Страница 24

— Как вам будет угодно, — ответил моряк. — Тюки лежат на причале под присмотром верного Румпеля, но, если вы сомневаетесь в качестве товаров, не стоит и ходить.

— Пойдем, пойдем, — поправляя парик и снимая очки, проговорил олдермен. — Разве можно обижать старого компаньона отказом посмотреть образчики его товаров! Я следую за тобой, любезнейший Бурун, так уж и быть, посмотрю на товары, хотя долгая война, преизбыток пушнины, обилие урожаев за последние годы и полное затишье в районах рудников привели к застою в торговле. Однако я пойду, чтобы ты не говорил, будто я в грош не ставлю твои интересы. Все же твой Румпель мог бы быть и поосторожнее! Ох и заставил он меня сегодня натерпеться страха, какого не припомню со дня банкротства фирмы ван Холта, Баланса и Лиддла!

Торопясь выказать уважение к интересам гостя, упрямый олдермен вышел из комнаты и закончил речь уже за дверью.

— Мне едва ли пристало показываться в обществе матросов и всех тех, кто сторожит ваши товары, — колеблясь и в то же время любопытствуя, произнесла Алида.

— Этого легко избежать, — ответил моряк. — Я имею при себе образчики всего, что может понравиться вам. Но к чему такая спешка? Ночь только начинается, и олдермену потребуется немало времени для того, чтобы решить, покупать или не покупать товары по цене, которую ему назовут мои люди. Я только что вернулся из плавания, прелестная Алида, и вы не можете себе представить, какое для меня удовольствие находиться в обществе женщины.

Сама не понимая почему, Алида отступила назад; ее рука невольно потянулась к сонетке, но девушка тут же опомнилась и попыталась скрыть охватившую ее тревогу.

— Мне кажется, я не так страшен, чтобы бояться меня, — иронически улыбнувшись, продолжал удивительный контрабандист; в его голосе звучала печаль, вновь овладевшая им. — Ну звоните, звоните, и пусть слуги успокоят ваши страхи, столь естественные для прекрасного пола и потому столь милые для мужчин. Позвольте мне дернуть за шнур? Ваша маленькая ручка слишком сильно дрожит для этого.

— Никто не отзовется на звонок, все давно спят… Может, все же лучше пойти и посмотреть содержимое ваших тюков?

Странный посетитель, доставивший Алиде столько тревожных минут, бросил на нее ласковый и задумчивый взгляд.

— Таковы они все, пока не столкнутся с неприветливым и развращенным светом! — скорее прошептал, нежели проговорил он. — Если бы они всегда оставались такими! В вас редкое сочетание женских слабостей и решительности мужчины, прекрасная Алида, но поверьте, — и он приложил руку к сердцу с серьезностью, свидетельствовавшей о его искренности, — скорее небо упадет на землю, чем мои подчиненные словом или делом обидят вас. Не пугайтесь, сейчас я подам знак человеку и покажу интересующие вас образцы.

С этими словами он приложил к губам маленький серебряный свисток и тихо свистнул, сделав успокаивающий жест. Спустя полминуты в кустах послышался шорох, сменившийся настороженной тишиной, а затем какой-то темный предмет влетел в окно и с глухим стуком покатился по полу.

— Вот наши товары, и я уверен, что мы сойдемся в цене, — заключил моряк по имени Бурун, развязывая небольшой тюк, который, казалось, очутился в гостиной без помощи человеческих рук. — Эти товары явятся залогом наших дружеских отношений. Не бойтесь, подойдите и посмотрите их. Вы найдете тут многое, что вознаградит вас за все волнения.

Тюк был развязан, и, так как его владелец оказался поразительно осведомленным во всем, что касалось женского вкуса, Алида была не в силах противостоять соблазну. Куда делась ее сдержанность! Не успел владелец всех этих сокровищ вынуть из тюка и половину его содержимого, как руки наследницы олдермена ван Беверута принялись деятельно помогать контрабандисту, извлекая на свет божий все новые и новые товары.

— Это материя из Ломбардии, — говорил он, довольный тем, что завоевал доверие своей прекрасной клиентки. — Полюбуйтесь, как она богата, цветиста и пестра, совсем как ее родина. Будто все лозы и растения плодородной Ломбардии запечатлелись в этом произведении ткацкого искусства. Эта ткань достойна занять место в любом гардеробе. Взгляните, она бесконечна, как равнины, вскормившие овец, из шерсти которых выделывается эта ткань. Я продал много такой ткани английским дамам, не погнушавшимся снизойти до торга с человеком, который рискует ради них своей жизнью.

— Боюсь, что многим она нравится только потому, что она запретна.

— Вполне естественно! Взгляните: вот изделия из слоновой кости, вышедшие из-под резца умелого мастера в далеких восточных странах; они могут украсить туалетный столик любой красавицы, и в них заключена мораль, ибо они напоминают о странах, жители которых менее счастливы, чем обитатели ее страны. А вот гордость Мехельна — кружева, созданные по моим рисункам.

— Они восхитительны и могут сделать честь любому художнику!

— В детстве я уделял много времени живописи, — ответил торговец, разворачивая перед девушкой тонкие кружева, и по тому, как он это делал, было видно, что он до сих пор способен любоваться их рисунком и качеством. — Я договорился с мастером о том, что он сплетет этих кружев столько, сколько протянется с верхушки самой высокой колокольни в его городе до земли, и все же как мало их осталось! Кружева пришлись по вкусу лондонским красавицам, и мне едва удалось привезти в колонию даже эти остатки.

— Удивительная мерка для товара, который должен был попасть в столько стран, минуя законные формальности!

— Мы обратились к церкви потому, что она редко гневается на тех, кто уважительно относится к ее привилегиям. Я отложу эти кружева в надежде, что они придутся вам по вкусу.

— Кружева редкостные и, должно быть, стоят дорого, — нерешительно произнесла Алида; подняв голову, она увидела устремленные на нее темные глаза собеседника, который, казалось, понимал, какую власть он завоевывает над ней. Испугавшись неизвестно чего, Алида поспешно добавила: — Они к лицу скорее придворной даме, чем девушке из колоний.

— Они никому не пойдут лучше, чем вам. Пусть это будет придача в моей сделке с олдерменом. А вот атлас из Тосканы — страны крайностей; там купцами становятся даже князья. Флорентийцы искусны в выделке тканей и отличаются отменным вкусом и отношении рисунка и красок. Этим они обязаны богатой природе своего края. Обратите внимание — оттенок почти так же нежен, как розовый свет, играющий вечером на склонах Апеннин!

— Неужели вы бывали во всех тех краях, товарами которых торгуете? — спросила Алида, забывая о ткани, которая выскользнула у нее из рук, и начиная чувствовать все больший интерес к ее владельцу.

— Да, у меня такое правило. А вот цепочка из Города тысячи островов note 71. Только рука венецианца может создать эти изящные, почти невесомые звенья. За эту золотую паутинку я отдал нитку первосортного жемчуга.

— Едва ли это благоразумно при такой рискованной торговле.

— И все же я взял безделушку для собственного удовольствия. Случается, капризы бывают сильнее жажды наживы; и я расстанусь с этой цепочкой, только подарив ее тому, кому отдам свое сердце.

— У столь занятого человека вряд ли найдется время на поиски подходящего объекта для подарка.

— Разве столь редки в женщинах добродетель и красота? Мадемуазель Барбери говорит так, гордая сознанием своих многочисленных побед, иначе она не судила бы столь легко о том, что так серьезно для большинства женщин.

— Среди прочих земель ваш корабль посетил, видимо, и страну волшебников, иначе вы не претендовали бы на знание того, что по своей природе должно быть скрыто от постороннего. Сколько могут стоить эти чудесные страусовые перья?

— Они из черной Африки, хотя сами белы, как снег. Я тайным образом приобрел их у одного мавра в обмен на несколько мехов лакрима-кристи; он пил вино, закрыв глаза от блаженства. Я пошел на эту сделку исключительно из сострадания к его жажде и не очень высоко ценю свое приобретение. Пусть и они послужат для укрепления моих отношений с вашим дядюшкой.