Османская империя. Шесть веков истории - Буке Оливье. Страница 26

Для школы при мечети (мектеб; mekteb) выделялась одна комната. Как и везде в мусульманском мире, дети сидели, скрестив ноги, на циновках, полукругом вокруг учителя. Обучение было сосредоточено на заучивании коранических стихов. Школьный инвентарь сводился к деревянной доске, обмазанной глиной или мелом, и небольшому деревянному стержню с острым концом. Учителя (мударрисы; müderris) преподавали в высших учебных заведениях, медресе. Ученики делились на тех, кто жил при медресе, и тех, кто приходил на занятия из города; в медресе их кормили, обеспечивали отоплением и освещением. В зависимости от уровня знаний они изучали грамматику и синтаксис арабского языка, хадисы, толкование Корана (тафсир; tefsir), логику (мантык; mantık) и мусульманское право (фикх).

В хаммамах, характерными внешними атрибутами которых являлись дымоходы и ажурные купола, было много помещений (приемный зал и гардероб, тепидарий – комната, в которой поддерживалась умеренная температура воздуха, где зачастую делали массаж и эпиляцию, парная), бани поочередно открывались для мужчин и женщин [134]. Благотворительные столовые для бедняков, имареты (imaret), предлагали еду путешественникам и малоимущим. В 1388–1389 годах Мурад I основал одну из них в Изнике; его преемники продолжили эту традицию в новой столице Эдирне; дервиши-поселенцы открывали подобные имареты на завоеванных территориях [135]. В монастырях (текке) суфии жили при наставнике, вместе они выполняли зикры и упражнения и следовали более или менее строгим, в зависимости от степени посвящения, правилам жизни. В обители дервишей был отдельный зал для проведения ритуалов и комната, отведенная для праха шейхов. Здесь оказывали гостеприимство всем путникам, Ибн Баттута воспользовался ею во время своего путешествия по Анатолии в 1332–1333 годах. Гробницы святых, куда приходили паломники, обездоленные и правоверные мусульмане, просившие поддержки, исцеления и исполнения желаний.

В завоеванных городах строились исламские архитектурные комплексы, включавшие – в зависимости от средств и целей основателя – некоторые или все вышеупомянутые здания. Щедрые дарители начинали строительство подобных комплексов, благотворительные организации обеспечивали им долгосрочное финансирование. Беи из приграничных регионов таким образом заявляли о своем присутствии на новых территориях. Один из них, Гази Эвренос, решил построить резиденцию в Гюмюльчине, захваченном в 1361 году, он приказал начать строительство однокупольной мечети, имарета (одно из старейших зданий, сохранившихся на Балканах) и хаммама [136]. В городе Ениче-и-Вардар, основанном им в Фессалии недалеко от руин Ларисы, где проживала горстка христиан, он преумножил число исламских сооружений в 1390-е годы [137]. В то же время другой приграничный бей, Михалоглу Махмуд, заложил имарет, караван-сарай и хаммам в новом болгарском поселении Ихтиман.

Тюрко-исламский синтез

Османский ислам имел две отличительные черты. Первое отличие – многообразие: ислам нес отпечаток суннитских и шиитских влияний, монгольского наследия, традиций тюркских племен, анимистических и шаманских верований, заимствованных у народов Центральной Азии, а также иранских и анатолийских обычаев. Подобное многообразие проистекало из большой этнической и религиозной разнородности Анатолийского региона (где тюрки жили по соседству с христианскими татарами), а также было связано с расцветом социально-религиозных течений мистического или гностического характера. Второй отличительной чертой османского ислама стали религиозные обычаи беев, а затем султанов и их окружения. Идеология захватнических войн против неверных (газават) была связана с наследием сельджуков и ориентацией на суннитский халифат. По примеру соседей османские правители приняли формы суннизма, согласно которым важная роль уделялась медресе, суфизму, культу святых и верованиям, связанным с миром джиннов (в частности, гаданиям); наставники братств давали султанам советы и выступали в роли прорицателей. В этом континууме, следуя примеру своих тюркоязычных предшественников, османские правители пропагандировали ханафизм, следовали предписаниям правоведов, окружали себя улемами (первые визири происходили из их числа) и назначали кади. Султаны защищали институты ислама, создавали благотворительные организации и превращали завоеванные церкви в мечети. Их имена звучали во время ритуального обращения (хутба; hutba) на пятничных молитвах.

Однако Османская империя находилась на периферии мусульманского мира и испытывала недостаток в ученых и литераторах. Поэтому беи приглашали учителей, прошедших обучение в медресе соседних бейликов [138]. Именно благодаря им создавались новые образовательные центры. Давуд аль-Кайсери (ум. 1350), ученый из Кайсери, культурной Мекки времен Сельджукидов, возглавил медресе, построенное в Изнике в 1336 году; богослов Молла Фенари (ум. 1431) преподавал в медресе в Бурсе. Они оба находились под влиянием учения великого теоретика суфизма Ибн Араби (ум. 1240). В последующие десятилетия османы основали двадцать шесть медресе. В XV веке было открыто еще девяносто шесть школ (в то время как в других эмиратах Анатолии появилось лишь двенадцать) [139]. Туда приезжали ученые из Плодородного полумесяца, Ирана и Трансоксианы, а также из Магриба и Андалусии. Медресе сыграли решающую роль в исламизации османских городов в Анатолии и Европе. Многие ученые, наоборот, уезжали из Румелии на Ближний Восток и в Центральную Азию. Молла Фенари отправился в Каир, чтобы продолжить свое образование, а Кадызаде эль-Руми (ум. 1412) – в Самарканд, где продолжил изучать астрономию. Начиная с XV века учебными пособиями для студентов, изучающих геометрию и астрономию, служили его комментарии.

Круговорот научного знания сопровождался расцветом литературы: появлением эпоса, сказок, агиографических сочинений, паренез и элегий, написанных простым стихотворным размером. В 1409 году в Бурсе Сулейман Челеби окончил свою великую поэму о рождении пророка Мухаммеда «Мавлид», по сей день ее читают в Турции. Из-под пера поэта Ашык Паши (ум. 1332) вышли нравоучительные стихи религиозно-мистического содержания, укрепившие престиж турецкого литературного языка. Другой поэт, Юнус Эмре (ум. ок. 1320), задал новые языковые стандарты, красота его поэзии вытекала из тончайшего равновесия между смысловыми оттенками турецкого, арабского и персидского языков. По своей риторике его произведения превосходили сочинения ученых того времени, в творчестве поэта переплетены темы отчаяния и смерти, мирских радостей и вечности. Поэзия Эмре заложила фундамент турецкой литературы на все последующие века и внесла значительный вклад в распространение суфизма в османских землях.

Концепция суфизма предполагала не только соблюдение предписаний фикха и передачу эзотерического знания, но также непосредственный опыт проживания божественного, стремление к самосовершенствованию и отречению, любовь к Богу и мистицизм. История суфизма – это история бурного расцвета: от монгольских завоеваний и до XIII века, когда суфизм был представлен в таких городах, как Ахлат, Эрзурум, Байбурт, Сивас, Токат, Амасья, Киршехир, Кайсери и Конья. Популярность этого течения тесно связана с мистическим опытом и судьбой проповедников-учителей, отправившихся в Анатолию из Центральной Азии и с Кавказа. Двое из них обрели немеркнущую славу в Османской империи.

На становление первого суфийского ордена огромное влияние оказала фигура Джалаладдина Руми (ум. 1273). Он родился в семье выходцев из Бактрии, а в 1228 году поселился в Конье, столице государства Сельджукидов. Здесь из-под его пера вышли лучшие образцы персидской поэзии. Его знаменитая поэма «Маснави» оставила неизгладимый след в османской литературе, а также в культуре других мусульманских стран. После смерти Руми его сын султан Валад (ум. 1312) ввел обряд и установил танцевальный церемониал (сема), без которого его ученики, называвшие себя мевлеви, не могли достичь экстаза: так появилось кружение дервишей. Орден укоренился в Западной Анатолии. Султаны благосклонно относились к его последователям: Мурад II ценил их возвышенный дух и в 1426 году построил большой суфийский монастырь в новой столице Эдирне. Считалось, что мевлеви следуют адабу, что они благородны и загадочны. Мевлеви помогали усмирять мятежных дервишей из анатолийской глубинки, поселившихся там еще до прихода османов, были сильно привязаны к старым законам и верованиям предков и плохо ладили с султанами в XV–XVI веках.