Маг 16 - Белов Иннокентий. Страница 9

Не так это время и его знание для меня важно, как то, что с потолка Храма через самое верхнее окошко задувают снежинки сильные порывы ветра.

Так просто их не разглядеть в темноте, а на лицо они не успевают опуститься, чтобы смочить пересохшие губы. Тепло от Стола и поднимающийся нагретый воздух раздвигает их к стенам, по которым они и скатываются вниз.

Но, почему-то на полу капелек воды в Храме нет совсем, она куда-то незаметно самоликвидируется в процессе. Наверно, стены ее всасывают, не удивлюсь таким технологиям Древних. Тут похоже все работает на разложении водорода, если представлять по нашим земным понятиям.

Снежинки я рассмотрел, когда включил мощный фонарик, нащупав его в кармане рюкзака.

За дверью настоящая зима, как и должно быть на такой высоте.

А это значит, что я попал туда, где и должен оказаться по моим примерным прикидкам.

Примерно на семьдесят лет и семь с небольшим месяцев назад в прошлое.

Из конца октября восемьдесят второго года в март двенадцатого года.

Только не две тысячи двенадцатого, а именно в тысячу девятьсот двенадцатый год, в еще относительно спокойное время царствования Императора Всероссийского Николая Второго(Романова), царя Польского и Великого Князя Финляндского. И прочая, прочая, прочая…

Сейчас на улице или середина месяца марта, или его конец, в любом случае горы Кавказского хребта завалены снегом по максимуму. Спуститься вниз будет сильно непросто, пусть у меня есть профессиональные снегоступы, еще в наличии имеются палки специальные для ходьбы по именно таким сугробам, крепкие и дающий хороший упор для тела и рук.

Еще имеется складная легкая саперная лопатка, чтобы все это дело зарыть, когда я доберусь до первой подходящей дороги.

Только и там меня теперь встретят не асфальт на дорогах и не относительно быстрые хотя бы полуторки из времен товарища Сталина. В лучшем случае какая-нибудь бричка или тарантас украсят мой путь, а еще может случиться так, что большую часть дороги я пройду пешком на своих двоих.

Сначала мне требуется добраться из предгорий до того же самого Кутаиси снова.

По пути меня ждет транспорт на конной тяге, потом уже давно открытая железнодорожная линия от Тифлиса до Поти. Зато я смогу добраться от Кутаиси до Тифлиса на настоящем поезде. Потом по Военно-Грузинской дороге поездка во Владикавказ, а там уже сплошной путь железной дорогой открыт до Москвы и Санкт-Петербурга.

Мне требуется попасть именно в Санкт-Петербург, там сейчас творятся судьбы Империи и ее история.

Нужно только помнить, что дорога эта, которая Военно-грузинская, частенько перекрывается на недели зимой и ранней весной из-за плохой погоды. Чтобы не сидеть где-нибудь в горной деревеньке неделями, помирая с тоски и всяких местных вшей. Правда я собираюсь там оказаться где-то в мае месяце, не раньше.

Других вариантов помимо поезда нет совсем, кроме конной тяги и мучительно медленного перемещения по разбитым дорогам. С отбитой задницей и порванным ртом от скуки, так что – только поезд в моем варианте.

Наверно из того же Поти можно на корабле доплыть до Новороссийска или Севастополя, с этим делом буду на месте определяться. Тоже хороший вариант, однако шторма в марте-апреле на Черном море никто не отменял.

Еще необходимо научиться разговаривать на соответствующем времени русском языке, потом еще и писать на нем же. Я конечно изучал этот вопрос дополнительно, мне не так сложно будет на нем начать общаться, как продвинутому магу.

Все же смысл слов мне понятен сразу. Только придется дня три отмалчиваться и пока в разговоры особо не вступать.

Еще нужно забрать все добро с собой сразу, потому что таскаться из Петербурга сюда в Храм на перекладных – никакого терпения не хватит. И даже моего ангельского.

Я снова уснул, накрывшись синтетическим, легким, но очень теплым одеялом, чтобы не обращать на опускающийся вниз холодный воздух. И спал с перерывами на то, чтобы напиться вволю и доесть всю припасенную колбасу с хлебом еще два дня. Дела впереди меня ждут большие, но именно сейчас торопиться не стоит.

Потом умылся у родничка, вытер лицо полотенцем и положил его сушиться на Стол, который работает как инфракрасная батарея.

Все, что мне нужно в будущей жизни – я собрал в одном рюкзаке-мешке, вполне внешне подходящем для местной жизни по виду, он лежит пока в большом "Ермаке". Еще кожаная сумка-портфель сильно потрепанного вида висит у меня через плечо, и я начинаю спуск вниз.

Снега вокруг много, но под действием местного теплого ветра под названием фен он уже весь подтаявший и рыхлый. Ручьи воды стекают вниз по каменистым осыпям, не впитываясь уже в перенасыщенную водой почву.

– Как бы тут под лавину не попасть, – тревожно размышляю я, глядя на покрытые снегом горы выше меня.

– От нее не убежишь и защититься тоже нечем. Впрочем мой купол поможет мне выдержать первый удар, а вот как выкапываться из-под тонн снега – я не знаю.

Да и купол вместе со всей силой Палантиров может не выдержать самого столкновения. То есть точно не выдержит, поэтому я сразу же надеваю снегоступы, закидываю рюкзак кило на тридцать на спину и перебираю ногами, ничуть не опасаясь за остающиеся следы в снегу.

Дураков тут бродить, рискуя попасть под лавину – точно не найдется ни одного.

Вышел я с самого утра, поэтому спешу вниз отдохнувшим, более-менее современный рюкзак помогает держать на плечах серьезный груз относительно хорошо распределенно. К нему сбоку приторочено одеяло, под которым я спал, такое похожее на мешковину по своему виду. Долго я его искал в интернете, как и бечевки, тоже старинного вида, которыми я буду вязать рюкзак. В нем еще лежит тот самый мешок простого вида, с которым я отправился на встречу с хозяином полуторки.

В нем Палантиры – все три, все лечебные камни и тот же камень поиска. Еще солидная пачка царских денег в бумаге и есть немного меди и серебра. Купюры многие еще двенадцатого года выпуска, поэтому использовать их пока нельзя.

Набрал именно потому, что очень дешево продавались в интернете, почти по своему номиналу.

Пятерки и десятки по сто рублей покупал, сотни и пять сотен рублей по тысяче с небольшим. Пять сотен царских рубликов – это же местная неплохая зарплата за полтора года для простого трудящегося. Ох, и погуляю я здесь по-царски! Или даже – иногда по-императорски!

Горнолыжный костюм и перчатки с шапкой остались в Храме, на себе из современного – только отличные непромокаемые высокие ботинки для гор. Если в приготовленных сапогах сейчас начать спускаться – просто ноги до коленок намочишь, а так пока все сухо и в ботинках, и в штанах.

И еще несколько больших упаковок антибиотика в рюкзаке, возможно, что придется кому-то жизнь таким способом спасать. Всякие пилюли уже присутствуют в местной жизни, без обертки точно подозрений не вызовут. Современная зубная щетка и один тюбик зубной пасты для особо торжественных случаев, дорогая туалетная вода для шармана всякого. Жиллетт с блоком лезвий со скользящей головкой тоже отправляется со мной туда, где его никак не может быть. Бриться частенько холодной водой придется, так что я не смог себе отказать в самой такой малости для жизни.

Почти все у меня у рюкзаке оказалось или магического предназначения, совсем непонятного для посторонних взглядов, или из моей современности, что тоже показывать нельзя никому.

Кое-что можно представить заграничными вещицами, ту же зубную щетку, но даже этого лучше избегать.

Пока спускался по уже заканчивающимся сугробам, где-то наверху так бумкнуло, что ноги сами меня понесли вперед.

Картина догоняющей лавины в уже чахлом горном лесу так меня подстегнула, что я пронесся границу между снегом и его отсутствием на повышенной скорости и принялся карабкаться на какой-то высокий каменный холм.

Пришлось бросить и снегоступы, и палки, не до них сейчас, когда жизнь висит на волоске. Или на нитке.

Взлетел на самый верх пятнадцати метрового холма с тридцати килограммовым рюкзаком за спиной как камень, выпущенный из пращи.