Прогалины в дубровах, или Охотник за пчелами - Купер Джеймс Фенимор. Страница 60

Следует ли из всего вышесказанного сделать вывод, что, по нашему убеждению, реформа невозможна и общество обречено и впредь барахтаться все в том же болоте угнетения и обмана? Отнюдь нет. Мы надеемся и даже уверены, что любое усилие мудрой личности вознаграждается пусть небольшим, но улучшением, хотя потери при этом превосходят все ожидания. По нашему мнению, события будут продолжать развиваться таким образом, пока люди не осознают, что вот уже восемнадцать с половиной веков они держат в своих собственных руках безупречный кодекс законов управления обществом, законов на все случаи жизни, которые они, будучи не в состоянии постигнуть величайшую из истин, попирают ежечасно и ежедневно. Но должным чередом грядет день, когда кодекс возвысится над остальными, и вот тогда-то мир впервые обретет счастье и подлинную свободу.

Надежды и ожидания Питера на уничтожение бледнолицых врагов на Американском континенте обладают поразительным сходством с чаяниями революционеров Старого Света, выступающих против своих хорошо окопавшихся врагов на территории Европы. И старый индеец, и европейские бунтари надеются, что победа достанется более легкой ценой, чем им приходится платить в конечном итоге; и он и они недооценивают страшную силу своего противника; и он и они, вместо того чтобы преподать уроки мудрости, призывают свои народы надеяться на победу, что, может, кого-нибудь и вдохновляет, но уж никак не просвещает.

Потребовалось известное время, чтобы Совет, обретя свое прежнее спокойствие и вспомнив о миссионере, попросил его продолжить выступление. Пастор Аминь, конечно, не мог не слышать принесенной гонцом новости и был расстроен ею настолько, что не испытывал большого желания возобновить свои откровения. Но после того как Питер сказал, что «уши его друзей открыты», миссионер счел за благо все же изложить предание.

— Итак, дети мои, — сидящие кругом внимали словам миссионера с таким спокойным вниманием, как если бы ничего не произошло, — Великий Дух из всех народов земли выбрал один, который и сделал своим избранником. Здесь не место перечислять все благодеяния, которыми он осыпал этот народ в виде богатств и власти. Под конец он поселил людей этого народа в прекрасной стране, изобиловавшей молоком и медом, сделал их ее господами. Вот из их среды и вышел Христос в своей земной ипостаси, великий руководитель нашей Церкви, о котором мы, миссионеры, не устаем вам рассказывать. Но евреи, или израильтяне, как мы их называем, столь обласканные и облагодетельствованные Маниту, тем не менее были всего лишь люди, и слабости человеческие были им не чужды. Не раз и не два они вызывали недовольство Великого Духа, и настолько сильное, что навлекли на себя, своих жен и детей заслуженное наказание. Великий Дух карал их за отступления и грехи, но всякий раз они каялись и вымаливали у него прощение. Настал, однако, день, когда Великий Дух, устав от забывчивости и непрекращающихся проступков евреев, допустил, чтобы войско вошло в их страну и увело в плен ни больше ни меньше как десять племен из двенадцати; и стали они охотиться на чужой земле. С тех пор миновало много тысяч месяцев, а потому никто не может с уверенностью сказать, что сталось с этими пленниками, которых христиане называют «потерянными племенами дома Израилева».

Здесь миссионер сделал паузу, желая собраться с мыслями, и вожди воспользовались ею, чтобы полушепотом обменяться впечатлениями об услышанном. Но пастор безмолвствовал недолго и вскоре возобновил рассказ, в полной уверенности, что приученные к сдержанности слушатели не станут его прерывать.

— Дети мои, я не собираюсь сегодня касаться рождения Христа, спасения им мира и истории двух племен, оставшихся на дарованной Великим Духом земле: я достаточно говорю на эту тему в моих обычных проповедях. Сейчас я намерен говорить только о вас: о краснокожих Америки, об их предполагаемом происхождении и исходе, о великом открытии, сделанном нами, по мнению многих, об этом самом интересном повествовании из Великой Книги. Слышал ли кто из сидящих предо мной про десять потерянных племен, о коих я здесь вел речь?

Примитивные, невежественные дикари оживились, многие обменивались вопрошающими взглядами. Миссионер же стоял все время не шевелясь, словно ожидая ответа, и действительно, Воронье Перо поднялся со своего места.

— Мой брат поведал нам предание, — сказал потаватоми. — Хорошее предание. Странное предание. Краснокожие любят слушать такие предания. Странно слышать, что потерялось разом десять племен и никто не может сказать, что с ними сталось! Мой брат спрашивает нас, не знаем ли мы, что стало с этими десятью племенами. Бедные краснокожие, живущие там, где они охотятся, озабоченные тем, чтобы в сезон произрастания трав заготовить достаточно пищи для своих скво и детишек на то время, когда и бизон не найдет в этой части света ни крошки еды! Откуда бедным краснокожим знать что-либо о народе, которого они никогда не видели? Мой брат задал вопрос, но ответить на него может только он сам. Так пусть же мой брат скажет, где найти эти десять племен, если он знает их местонахождение. Краснокожие хотели бы пойти и взглянуть на них.

— Вот они! — воскликнул миссионер, едва Воронье Перо закрыл рот, даже не дав ему сесть на место. — Они здесь — на этом Совете, в этих прериях, на этих прогалинах, на берегах Великих озер с пресной водой, словом, эти десять племен можно найти в Америке где угодно. Краснокожий — это еврей, а еврей — краснокожий. Рассеянный по всему свету народ Израиля Маниту собрал в эту часть мира, и в этом я усматриваю проявление его силы. Только чудо могло это сотворить!

Слова миссионера повергли индейцев в изумление и восторг. Еще бы! Правда, ни одно из их собственных преданий не давало подобного толкования их происхождения, но в то же время можно считать, что ни одно ему и не противоречило. А тут знахарь-проповедник бледнолицых громогласно сообщает им этот факт, как же не прийти в восхищение от его слов?!

Миссионер заметил, какое впечатление произвели его слова, и, чтобы усилить их воздействие, снова сделал паузу. На сей раз почтительно поднялся Медвежий Окорок и, продолжая стоять на протяжении всего разговора, стал задавать миссионеру вопросы.

— Мой брат поведал нам великое предание, — начал он. — Он услышал его впервые от своих предков?

— Только отчасти. История потерянных племен дошла до нас от наших отцов; но она записана в Великую Книгу бледнолицых; в ту самую Книгу, которая содержит Слово Великого Духа.

— Сказано ли в Великой Книге бледнолицых, что краснокожие — дети того народа, о котором говорил мой брат?

— Прямо там это не сказано. Но Великая Книга о многом нам говорит, а о многом умалчивает. Нам самим следует проникнуть в смысл некоторых ее слов. Именно таким способом многие христиане постигли великую истину, заключающуюся в том, что американские индейцы и евреи, обитающие за Великим Соленым озером, дети одного и того же народа.

— Если это так, пусть мой брат скажет, на каком расстоянии от наших охотничьих троп лежит за Великим Соленым озером эта далекая страна?

— Я не сумею точно измерить это расстояние милями, но, думается мне, оно раз в одиннадцать или двенадцать превышает протяженность Мичигана.

— Не скажет ли нам мой брат, сколько из этого великого пути — вода, а сколько — суша?

— Суша составляет примерно его четвертую часть — это зависит от того, какую дорогу изберет путник; остальные — вода, если двигаться со стороны восхода солнца к заходу, а это и есть кратчайший путь; но если совершать путешествие в обратном направлении — от захода к восходу солнца, — то воды по пути будет много меньше: реки и озера, незначительной, как и у нас, ширины, и лишь небольшой участок Соленого озера.

— Означают ли слова моего брата, что в отдаленную страну, где некогда жили краснокожие, ведут две дороги?

— Именно так. Путник из нашей страны может попасть туда, двигаясь вслед за встающим солнцем или вслед за садящимся.

Среди участников Совета пронесся шепот удивления. Индейцы, доселе мало общавшиеся с белыми, пребывали в заблуждении, что земля плоская, а потому никак не могли понять, как в один и тот же пункт можно попасть двумя противоположными путями. Столь явное противоречие их представлениям неизбежно вызвало дальнейшие вопросы.