(Не)возможная невеста (СИ) - Соломахина Анна "Fjolia". Страница 40
- Что ты делаешь? – подхожу к ней, аккуратно отодвигаю и принимаюсь делать всё сам.
Принцип мне понятен, да и магия теперь при мне – получается за считанные секунды.
- Спасибо, - Диана тянется ко мне, целует, потом берёт холст, закрепляет на мольберте и принимается открывать краски. – Надо рисовать. Я чувствую это.
Я вижу, как загорается её творческая чакра, любуюсь фиолетовым серебром и понимаю, что этот дар просто бесценен. Ибо нарисовать можно всё что угодно, а значит, в её руках сосредоточена великая сила. От этой мысли мурашки пробирают моё тело.
Процесс творения просто великолепен. Он завораживает, видно, что Диана вошла в трансовое состояние. Её движения резки и в то же время точны. Она чётко знает, что нужно делать в каждую секунду времени. Нет задержек на размышления над цветом или линией, всё происходит очень быстро и от того невероятно.
Я не раз видел, как творится живописное произведение. Это всегда достаточно долго: художник грунтует холст, смешивает на палитре цвета, прорисовывает начальный контур, потом прорабатывает детали, то отходя подальше, то сверяясь с образцом. Зачастую неточности закрашиваются либо корректируются после подсыхания предыдущего слоя.
Диана холст не грунтует и не тонирует – некогда ей. Она сразу пишет на бежевом фоне, как есть. И пишет то, что в ближайшее время обязательно сбудется. Просто поразительно.
Спустя каких-то полчаса я вижу прекрасных… близнецов. Мальчика и девочку. Они обнимают друг друга, улыбаются и заряжают меня невообразимым счастьем. От них исходит свет, а ещё та самая милость, присущая только детям. Потому что только они могут так наивно, честно и открыто смотреть на мир.
- Успела, - Диана вытирает пот, выступивший на лбу, поворачивается ко мне…
Кисти падают из ослабевших пальцев, глаза закрываются и она оседает прямо мне на руки.
- Шварк, с этим надо что-то делать!
Меня вовсе не прельщает каждый раз, как Диана что-то намагчит, гадать, нормально это или нет. В смысле обморок.
А ещё, что теперь делать? Я категорически не хочу рисковать своей парой, но она такая упрямая. Смотрю на неё – такую хрупкую и в то же время сильную, и понимаю, что ничего не попишешь. Она права, в прошлый раз я отлучился на охоту, и вышла трагедия. Нет, повторения точно нельзя допустить! А это значит, что снова придётся надевать сбрую Магнуса, садить Диану на шею и лететь к родителям, только надо настроиться на них. И для этого придётся снять все барьеры. Давний и весьма болезненный обряд, но по-другому никак.
Кстати, а что там с этими детьми, если Диана бросилась их столь скоро рисовать?
[1]Текст автора.
Глава шестнадцатая, в которой Аман и Диана отправляются в путь
Диана
Просыпаюсь я только под утро. Как-то так себе тенденция падать в обморок по вечерам. Если в прошлый раз у меня всё-таки была приятная ночь, то в этот раз мимо.
По привычке ищу рукой Амана, чтобы хотя бы утром получить приятные ощущения, но его нет. Где он? Пытаюсь встать, но взгляд застревает на той картине, которую мне в срочном порядке вздумалось написать.
- Эх, холст опять не загрунтовала, - качаю головой.
С другой стороны, есть в этом какая-то своя эстетика. Хорошо, что все холсты у Жоланы проклеены, иначе я попросту не смогла бы ничего нормального сделать. Краска просачивалась бы сквозь дырки.
Надо же, вчера я нарисовала детей. Никогда этого не делала, мои руки начинали беспричинно дрожать, когда я пыталась запечатлеть свою любимую племянницу, а то и просто прохожих. Разве что издалека или со спины, но без деталей. Теперь я понимаю причины прошлых фобий и, похоже, потихоньку избавляюсь от них.
- Милая, ты уже проснулась, - в комнату входит Аман. Его лицо сияет, словно не ему вчера предсказали нечто несусветное. – Там такое!
Любопытство, говорят, не порок. Я всё-таки выпутываюсь из одеяла, Аман всячески помогает, посмеиваясь над моей неуклюжестью. Надеваю одно из платьев, которые одолжила сестра Харальда – она такая же высокая, разве что мощнее меня раза в два. Но ширина – не длина, ведь Ренатины вещи мне были бы явно очень коротки.
- Рената уже родила? – я слышала, что роды порой могут проходить по нескольку дней, особенно если рожаешь сама да ещё и на дому.
- Давно, и благодаря тебе, у неё с малышами всё в порядке.
- Серьёзно? – меня охватывает радость пополам со смущением. – А что там вообще произошло?
- Я не присутствовал, конечно, но мне рассказали, что была тяжёлая ситуация, - он трёт лоб и в то же время восхищённо улыбается. – Я и так знал, что ты удивительная, но сейчас лишний раз убедился.
- Да ладно тебе, - смущаюсь. – Все мы тут – те ещё мутанты.
Смеясь, мы входим в общий зал, где за столом восседает всё семейство Харальда за исключением Ренаты. Она спит, как и близнецы, которые появились этой ночью на свет.
- Я так испугался, когда что-то пошло не так, - судя по лицам присутствующих, Харальд повторял эту фразу далеко не в первый раз. – Но потом так всё быстро прошло, что я даже понять ничего не успел!
- Думаю, я знаю причину, - Аман, оказывается, успел снять с мольберта раму с засыхающей картиной и повернул её к вервольфу.
- Ой! – я и не заметила, когда он успел всё это сделать.
Что-то я стала рассеянной.
Харальд так и впивается глазами в мою нарисованную на скорую руку картину. Даже неудобно становится. Ни грунта, ни фона, просто два ребёнка на проклеенной ткани. Но, похоже, никого, кроме меня, это не смущает.
- Невероятно, - шепчет он, протягивает свою мощную руку, рядом с которой холст кажется не таким уж большим. – Столько наших черт, и все перемешаны.
Признаться, таких тонкостей я не успела рассмотреть. Да и некогда было – мы спешили сюда.
- Думаю, она спасла твоих детей, - его мать – грустная худощавая и в то же время очень красивая женщина подошла к нам. – Удивительный дар. Настолько же удивительный, как и у Ренаты.
- Да, землянки умеют поразить воображение, - хмыкает младший брат Харальда - Торбанд. – Я бы тоже не отказался от иномирной жены.
- Куда тебе, - подкалывает его сестра Хельга. – Ты сначала с местным гаремом разберись!
- Хватит собачиться, - рыкнул на них Харальд. – Нам и Ренаты выше крыши хватает.
- Это точно, - вставляет свои пять копеек мать. – Предсказательница она, конечно, замечательная, а вот хозяйка…
- Меня всё устраивает, - отмахивается от неё Харальд, явно не в первый раз.
Похоже, у них слегка разные точки зрения на быт. Интересно, а как у меня сложатся отношения с родителями Амана? Когда мы до них всё-таки доберёмся. Ох, сколько же всего у нас впереди, лишь бы только разобраться с этим предсказанием. Да побыстрее!
Когда Рената просыпается, Харальд зовёт нас к ней. Она лежит, с каждого бока по небольшому свёртку – удивительная милость! Они такие маленькие, даже удивительно, что через время из них вырастут большие люди.
- Спасибо тебе, - её лицо усталое и в то же время светится от счастья. – Харальд мне показал картину и рассказал, что ты убежала рисовать её, когда начались роды. Преждевременные, кстати. Не хотелось этим непоседам долго сидеть в животе.
Она ласково гладит своих малышей.
- Не за что, я только рада тебе помочь, - слёзы наворачиваются на глаза. – Отплатить добром на добро.
- Я так и не поняла, что произошло, - она разводит руками. – Просто стало невыносимо больно, не могла ни тужиться, ни вообще соображать. Так всё быстро произошло, никогда такого не было.
- Да, страшно всё это, ведь ты могла умереть. Точнее все вы.
- Я-то вряд ли, Харальд бы вытащил волчей кровью, а вот малыши…, - её голос дрогнул. – Всё, теперь буду пить противозачаточный эликсир. Хватит уже, надо отдохнуть, да и имеющихся зайцев, точнее волчат вырастить.
- Зайцев! – я хихикаю, уж больно забавно звучит это слово по отношению к оборотням.
- Да я по привычке, - отмахивается Рената. – Племяшку так называла и своих тоже стала. Харальд сердится, мол, нечего сравнивать его будущих воинов с трусливым зверьком.