(Не)возможная невеста (СИ) - Соломахина Анна "Fjolia". Страница 6

Я сжимаюсь, стараясь максимально согреться, зубы отбивают бодрую чечётку. На слова не остаётся сил, а так хочется! Высказать ему всё, что я о нём думаю, потом отвернуться и гордо уйти в закат. Знать бы ещё, который час, и как добраться до цивилизации. Сумочка! У меня должна быть сумочка, в которой есть телефон и банковская карта.

Поворачиваю голову в сторону дракона и немею. Рубашка намокла и прилипла к телу, очерчивая каждый рельеф его могучего торса. Кубики пресса, узлы мышц, бесконечно широкие плечи…

Нет, нельзя быть таким притягательным!

Отвернувшись, сглатываю, вспоминаю, что хотела пить. Самое удивительное, что до сих пор хочу, но не идти же обратно.

- Снимай одежду, - раздаётся у меня за спиной.

Неожиданно. Нагло. Дерзко.

Я ещё сильнее обхватываю себя руками, показывая, что без боя не сдамся. Да, я не спортсменка, а те приёмы самообороны, что я знаю, с ним точно не провернуть, только руки отшибу, но это не значит, что я тварь дрожащая! Хотя именно так я со стороны и выгляжу сейчас. Ещё и мокрая вдобавок.

- Снимай, иначе простудишься, - рычит дракон. – Я отвернусь.

Не доверяя ему на слово, я бросаю взгляд через плечо, но на месте человека вижу дракона. Бронзового, не менее красивого, чем мужчина, и тоже со шрамами в броне. И они не только на морде, но и теле, которое в обычном виде прикрыто одеждой. Он отталкивается мощными лапами, вызывая дрожь земли, взмахивает крыльями, отчего меня чуть не сносит обратно в воду, и улетает.

- Капец, - ёмко выражаюсь я.

На большее нет возможности – зубы продолжают стучать. Тело дрожит, причём не только от холода, но и возмущения. Как так, заставляет раздеться и тут же улетает?! Впрочем, чего это я, он поступил правильно, а мне не следует терять время.

Дрожащими руками принимаюсь расстегивать платье. Мокрый шёлк липнет к руками,  миниатюрная собачка выскальзывает из заледеневших пальцев. Проклятье! Угораздило же меня. Наконец, молния расстёгнута, платье с трудом, но снято, точнее содрано, ибо липнет не только к рукам, но и остальному телу. Тепло. Он оказался прав, чёртов ящер, так гораздо лучше. Солнце ласкает кожу, согревает капельки влаги, делая их куда приятнее.

Расстилаю платье на траве, бельё оставляю – и так высохнет, иду обратно к озерцу. Вода гладкая, как стекло, синяя-синяя, сразу видно, что глубина приличная. Форма почти идеального круга, не считая небольшой неровности. Как красиво! Особенно когда ты на берегу, а не в воде. Наклоняюсь, зачерпываю пригоршню воды и пью. Зубы ломит, приходится держать порцию воды во рту, чтобы не довести дело до ангины.

Через несколько минут нахальный ящер возвращается, неся в зубах… одеяло. Далеко не первой свежести, но выглядит очень трогательно. В груди разливается тепло, хотя пару секунд назад хотелось сбежать и спрятаться. Как всё-таки подобные мелочи меняют отношение. Подобное проявление заботы, да ещё и от такого неоднозначного персонажа производит сильное впечатление. Я привыкла, что готовность помочь – признак благовоспитанности и приветливого характера, а дракон к этим словам имеет о-очень отдалённое отношение. Впрочем, учитывая, что ситуация более чем нетривиальная, а об этом существе я практически ничего не знаю, то не стоит применять к нему привычные схемы восприятия.

Судя по поведению дракона, который уже трансформировался обратно в человека и идёт ко мне, демонстративно отведя взгляд в сторону, о схемах восприятия он явно не думает. Слишком сурово его лицо, слишком сильно сжата челюсть. Похоже, он не в восторге от того, что приходится держать слово, но стоит отдать ему должное, блюдёт мою благовоспитанность. Хотя, возможно, ему просто неприятна ситуация в целом. Кто его, ящера, знает?

- Возьми, - дракон протягивает одеяло.

Сейчас мне видно только ту сторону лица, где небольшой шрам на скуле. Он меньше деформирует форму щеки, и я окончательно понимаю, что не только фигура в нём прекрасна. До получения этих ужасных ран он явно был красавчиком, хотя… его мужественный подбородок, гордый профиль и пронзительный взгляд, который он нарочито сосредоточил на одном из деревьев, производит сильное впечатление. И этот шрам его только украшает.

- Спасибо, - я принимаю его помощь, стараюсь не морщиться от не очень свежего запаха и закутываюсь в колкое полотно.

Одеяло шерстяное, тонкое и в то же время тёплое. Я мигом согреваюсь, и вскорости мне становится жарко, но вот незадача – платье ещё мокрое.

Задумчиво чешу голову и вспоминаю, что у меня там вчерашняя укладка, теперь уже намоченная, но не смытая. О лице и думать страшно – макияж явно давно потёк. О, так вот почему он такой подозрительный! Я, наверное, на себя-то не похожа с размазанной под глазами тушью. Нужно срочно исправлять неловкость, хотя… а надо ли мне, чтобы он обратил на меня настолько пристальное внимание? Скорее нет, чем да. Но помыться всё равно придётся, тут уж не попляшешь.

- У тебя нет шампуня или мыла, чтобы помыться? – кажется, мой вопрос его удивляет.

Он резко поворачивает голову и впивается в меня своим невозможным взглядом. Молчит.

- Я… я вчера гуляла на девичнике, провожала подругу замуж, похоже, немного заблудилась, - развожу руками и пожимаю плечами, мол, всякое в жизни бывает. - После такого надо бы помыться.

- Где вы гуляли? – он подозрительно сощуривает глаза, явно не веря мне.

- Плавали на яхте по Финскому заливу, - если, конечно, это название ему о чём-то скажет.

Не сказало.

- В ближайшем доступе здесь только горы, до любого залива отсюда много часов лёта.

Эх, как бы ему объяснить попонятнее?..

- А у нас совершенно нет драконов. Ни в ближайшем доступе, ни в отдалённом.

- Но я перед тобой, а там, откуда я родом, много моих сородичей, - он ехидно ухмыляется и делает шаг ко мне. – Правда, они отсюда довольно далеко.

Я замираю. Его взор гипнотизирует меня, мешает связности мыслей, проникает слишком глубоко, гораздо дальше, чем я готова кого-либо пускать. Но нет сил отвести от него взгляд, я – пойманная, а он не спешит отпускать меня из плена своих невероятных глаз.

- Ты ведь не будешь отрицать очевидное? – его голос снизился на пару тонов.

Он царапает мой слух, будоражит нервы, заставляет кровь течь быстрее. О боже, вот и шум в ушах, как мне теперь его расслышать?

Капля пота течёт вдоль главного шрама, разделившего правую половину лица напополам. Кроваво-коричневый по краям, в центре он серебристо-серый, словная юркая змейка. Словно пепел пожарища, прикрывающий истерзанную землю. Линию шрама подчёркивают зрачки, создавая тройную параллель. И их тоже слегка присыпало пеплом, который слегка серебрится, разбавляя черноту.

- Что это? – мои губы еле шевелятся, но всё же произносят вопрос.

В глубине его взора рождается… пламя? Серая гладь радужки пульсирует, наливается бордовым оттенком, словно в ячейку палитры случайно капнула не та краска. Светлеет, становится ярче, пока не начинает гореть пронзительно-алым.

- Это драконья ярость! – он отступает на шаг, словно боится мне навредить, сжимает свои огромные кулаки, закрывает глаза, но даже сквозь веки прорывается этот невыносимо алый цвет.

Он обжигает, просится на холст. Да, когда я буду писать дракона, а это, несомненно, произойдёт, дайте только до дома добраться, я добьюсь именно этого оттенка именно такой интенсивности! У человека, пожалуй, сделаю такой фон, словно он окружён пламенем, а у дракона – глаза. Вот только бы ещё посмотреть на него в крылатом обличии, чтобы запомнить детали…

Задумавшись, делаю шаг навстречу, всматриваюсь в оттенок, стараясь как можно точнее его запомнить. Сюда бы фотоаппарат… Вспоминаю, что, кажется, он был на моей шее, когда я здесь очнулась. Осматриваюсь, нахожу взглядом свой «Никон», лежащий в стороне на траве, и… что я вижу?

- Ты что, совсем бесстрашная? – раздаётся рык дракона, но уже поздно – волна неконтролируемой ярости поднимается во мне. – Зачем ты подходишь ко мне, когда я взбешён?!