Больница здорового человека. Как люди изменили медицину во время пандемии - Мохова Полина. Страница 5

Будничный день координатора волонтеров. В крохотном кабинете стало настолько шумно, что Оле и Юле пришлось выйти на собеседование с очередным новобранцем в коридор. Это был говорливый бородатый мужчина лет сорока. За первые несколько минут он успел рассказать, что прожил много лет в Багдаде, потом в Саудовской Аравии, а потом в Индонезии – и вообще объехал весь мир.

Истории эти походили на легенды. Александр, их новый знакомый, вещал о том, как вел переговоры с важными людьми на местных языках, руководил компаниями, вершил судьбы. «Сумасшедший?» – думала Оля и тут же одергивала себя: подробности, которыми сыпал кандидат, невозможно было выдумать. Или?

– А вы зачем вообще пришли?

– Думаю, могу быть полезен. Могу тяжести носить, могу процессы налаживать. Скажите только, что надо. Мне в Москве особенно-то заняться нечем. Я сюда приехал, когда понял, что мир закрывается. В Черногории был, еле билет успел купить…

– Окей. Мы будем приводить в порядок новую реанимацию: таскать, мыть, двигать мебель… Готовить ее к приему больных, в общем. Пойдете с нами?

Оле Саша этот казался странноватым. Тогда она еще не понимала, что волонтеры все такие. И она в том числе. Другие люди просто не смогли бы в считаные недели выстроить внутри больницы особый организованный мир – тот, без которого она теперь немыслима.

Но тогда она еще сомневалась, что правильно сделала, приняв его. Пришла в штаб в раздумьях.

– Юль, он либо сумасшедший, либо космос-парень. Жил всю жизнь в горячих точках. В больнице, наверное, быстро освоится, но будет ли от него толк…

– Давай посмотрим, записывай его. Фамилию помнишь?

– Блин. Еще и фамилию забыла. Запишу «Саша Горячая Точка», так точно вспомним.

Полгода спустя Оле и представить было страшно, что было бы, если бы она его тогда не взяла. Не было бы и половины налаженной системы. А может, и всей. Он договорился с Airtable [11] и настроил бесплатную электронную коммуникацию для волонтеров. Он стоял у истоков работы волонтеров в реанимации, за что Оля не уставала его благодарить. Он придумал и наладил работу волонтеров в палатах, куда попадают пациенты после интенсивной терапии.

В реанимацию Оля пошла помогать как раз после Саши Горячей Точки – на все готовое. Вышла в ОРИТ № 3, потом в самый тяжелый ОРИТ № 9, откуда люди очень редко возвращались в обычное отделение. Там она встретила пациентку, на которой сломалось правило, выработанное ей самой для волонтеров.

Каждый волонтер знает, что привязанность к пациенту – это опасно. Переживание потери отнимает много сил, вплоть до полного выгорания. Об этом Оля предупреждала всех и каждого «на входе» в больницу. Не проводите параллели со своими близкими: мамами, папами, бабушками, дедушками, братьями и сестрами… Волонтер уже помогает одним нахождением рядом.

Пациентка Оли была пожилая и с характером. Она лежала на ИВЛ и после этого понемногу восстанавливала голос. Почему-то именно Оле она доверилась, и понеслось… Они шутили, Оля выщипывала ей брови и мыла голову, подолгу болтали.

Когда пациентка только сошла с ИВЛ, она спросила у Оли немного скрипучим голосом (какой обычно бывает у людей после вентиляции легких): «Мы пойдем пить кофе? Как же давно я мечтаю о хорошем кофе». Теперь этот момент навсегда запечатлелся в Олиной памяти.

Перед тем как ее перевели в другой ОРИТ, женщина попросила Олин телефон. И Оля навещала ее даже там. А если не заходила сама, то передавала приветы через Анжелику, координатора реанимации. В ОРИТе пациентке стало хуже. Видимо, ее организм устал бороться: в больнице женщина была с февраля по июнь.

В один из дней Оля сказала ей, уходя, что придет завтра. Но на следующий день ее затянула рутина, и она не смогла вырваться в больницу, а потом еще и работа началась, командировки… И вдруг – сообщение: та женщина умерла. Олю как оглушило. У каждого есть тот пациент, который выбивает землю из-под ног, и это был ее случай.

Волонтерство – это выбор. Я могу в кино сходить, на диване полежать, а могу сделать что-то полезное. «У меня есть свободное время, и я могу его вложить». На мой взгляд, это самый надежный подход.

Юлия Борисова, директор «Фонда 52»

Юля Борисова, невысокая худенькая шатенка, в отличие от Оли и Ванюкова, в волонтерстве была далеко не первый день. До того как устроилась в «Фонд 52», сотрудничала с «Подари жизнь», фондом помощи хосписам «Вера» – и в штате, и как доброволец.

День, когда решили привлечь волонтеров, Юля не запомнила. Даже не обратила внимания на инициативу Ванюкова. А вот следующие сутки вряд ли забудет. Телефон не умолкал ни на секунду, горло саднило от сотни раз повторенных фраз. Иногда минут на пятнадцать включала авиарежим – посидеть в тишине. В обеденное время с удивлением обнаруживала на рабочем столе чашку с остывшим кофе, заваренным ею еще утром.

Помимо работы на телефоне Юля модерировала чат, который создали для координации врачей и волонтеров. В нем она публиковала просьбы от больницы («Ребята, завтра нужно несколько людей в регистратуру, кто готов выйти?»), сводила тех, кто откликнулся, с теми, кому нужна была помощь, отвечала на вопросы. Потребности больницы шли непрерывным потоком: нужна была то вода персоналу, то пеленки в реанимацию, то перчатки… Пришлось буквально переехать в клинику, о выходных речи уже не шло.

Схема прохода в «красную зону»

Идея организовать в больнице волонтерское движение посещала Юлю и раньше, до пандемии. Так совпало, что первое собеседование с группой добровольцев она провела, когда в Москве появились первые заболевшие коронавирусом. В итоге все они пришли помогать в «зеленую зону». А кто-то потом переместился и в «красную».

Для работы с волонтерами нужна была система, и Юля хорошо это понимала. Ладно еще «зеленая зона» – часть больницы, свободная от ковида, – архив, прачечные, кухня… Но как привести их в «красную», где коронавирус всюду, от реанимаций до обычных палат? Там царят свои порядки, необходима стерильность.

Откликнувшиеся на пост Ванюкова бежали «на пожар». А что будет после пандемии, даже после первой волны? Как сделать, чтобы эти энтузиасты удержались, не выгорели? Как разъяснить все тонкости людям без подготовки, пришедшим из других сфер? На эти вопросы ответов у Юли не было.

С появлением Ольги система координации волонтеров выстроилась. Ольга стала для Юли настоящим подарком судьбы. Ведь отбор – задача серьезная и обстоятельная. Обязательных анализов и справок у волонтеров не просили, но на интервью интересовались, нет ли у них прямых факторов риска при ковиде: гипертонии, диабета, болезни почек и так далее. Почему решили не брать мазок на ковид? Во-первых, заболевший ковидом не опасен для уже инфицированных пациентов. Во-вторых, по больнице он будет ходить полностью облаченный в СИЗ [12], непробиваемый для вируса. Инфекция представляет опасность только для него самого. Поэтому просто опрашивали и верили на слово: каждый человек здесь взрослый, люди сами несут за себя ответственность.

Девушки спрашивали возраст новобранца. Он должен был быть совершеннолетним [13] и желательно не старше пятидесяти. Разузнавали о ситуации в семье: нет ли дома пожилых людей или малолетних детей.

Спрашивали потенциальных волонтеров и об их мотивации – зачем пришли в больницу. Многие делились вполне личной информацией.

Конечно, всех пугала и перспектива допустить к общению с больными морально неготового человека. Отчасти с этим помогали справиться договор и детальное соглашение, которые каждый волонтер подписывал – изучая многочисленные документы, желающие записаться в «отряд» несколько остывали и принимали уже более взвешенное решение.