Человек, заставлявший мужей ревновать. Книга 1 - Купер Джилли. Страница 10

Что ж, если шампанское открыто, его надо пить. Среди товаров, разносимых по самолету и продававшихся беспошлинно, оказались колоды карт. Разговорившись с полным улыбавшимся соседом-ирландцем, Лизандер открыл в нем собутыльника и прекрасного игрока в покер.

К тому времени, как самолет достиг Хитроу, Лизандер уже спустил серебряную ручку от Тиффани и большую часть из десяти тысяч Марты, но все же ему хватило на плитку «Тоблерона» для Джека, «Фракас» для Долли и бутылку виски для соседа Ферди.

Перед приземлением блондинка, сидевшая через проход, надолго пропала в туалете и вернулась оттуда еще более ошеломительной – очевидно, наводя шарм для того, кто будет ее встречать. Когда же она прошла мимо, восхищение Лизандера вдруг уступило место внезапной душевной боли. Он не сразу понял ее причину. Затем вспомнил запах: духи «Диориссимо». Его мать душилась только ими.

Когда Лизандер первый раз вернулся из приготовительной школы, он был в жутком смятении и мама смочила носовой платок духами, чтобы ему спокойнее спалось. И сейчас он откинулся в кресле, чтобы унять пугающее чувство одиночества. Машинально после приземления он направился было к телефонной будке – успокоить ее: он цел и невредим.

– Единственное мое счастье, когда мои дети возвращаются в Англию, – обычно говорила мать, но Лизандер всегда знал, что именно его возвращение делает ее самой счастливой.

Похмелье от шампанского, а также сырой, темный, холодный январский вечер не способствовали поднятию духа. После прохождения таможни на выходе из аэропорта его ослепили вспышки фотокамер и оглушили крики;

– Вот он... Сюда, Сенди...

К счастью, Лизандер уже имел необходимую подготовку. Да и избавиться от этой своры было полегче, чем от собак Элмера.

– Можем мы долететь, как черти, до Фонтейн-стрит в Фулеме? – выпалил он таксисту. – И, если не возражаете, я возьму вашу «Ивнинг стандарт».

Просмотрев отчеты о скачках, Лизандер открыл первую полосу газеты и обнаружил на ней собственную огромную фотографию и заголовок: «БРИТАНСКИЙ ПАРЛАМЕНТ ВЫЗЫВАЕТ «ТАИНСТВЕННОГО НАЛЕТЧИКА» НА ПУБЛИЧНЫЙ ДОПРОС».

Анализируя детали, Лизандер всю дорогу до Лондона сидел на заднем сиденье со светом.

– Я доплачу вам за расход электричества, – сказал он, возвращая «Стандарт».

– В Уорфе, видимо, прикармливают какую-то фантастическую птицу, – проговорил водитель, когда машина запрыгала по овощам, разбросанным по Нортэнд-роуд.

Слава Богу, Долли находилась еще в Париже.

Лондон был в одном из лучших своих настроений. В большинстве магазинов проводили распродажу, жесткий восточный ветер примораживал тротуары и водостоки.

– Хвоста вроде нет, – успокоил его водитель, поворачивая на Фонтейн-стрит.

5

Фонтейн-стрит была очаровательной викторианской террасой, обсаженной вишневыми деревьями. Дом номер 10 достался Ферди за низкую арендную плату, потому что был выставлен на продажу, а известно: покупают лучше, когда в доме есть жильцы. Ферди перекрасил бутылочно-зеленую дверь под цвет красных роз, растущих у розоватых стен.

Игнорируя пустые мусорные баки и двух буйно-пьяных молодцов, Лизандер прошел внутрь. Среди рекламных плакатиков от декораторов, мойщиков окон и компаний по перевозкам обнаружилась почтовая карточка от Долли, сообщавшей, что скучает и прибывает завтра. Он не стал вскрывать гору коричневых конвертов. Благодарение небу, к работе у Балленштейнов ему приступать только в марте. Этим он обязан отцу, который в услугу за услугу принял сына Родни Балленштейна в свою модную школу. Визитные карточки всех закадычных друзей Лизандера также лежали на столе в гостиной.

Дом выглядел потрясающе аккуратно – а ведь сегодня даже не был день уборщика-филиппинца. Лизандер включил искусственный камин, свет которого заиграл тенями на темно-красных обоях. В холодильнике за следующей дверью он обнаружил «Био-йогурт», розовый сок грейпфрута (должно быть, Ферди на одной из его бесконечных диет), ветчину, шотландские яйца и бутылку «Мюэ».

Он успел подкрепиться изрядной порцией ветчины и остатками виски Ферди, когда в почтовый ящик с глухим стуком упал конверт. Адресованный ему, он имел и приписку: ««СРОЧНО И ЛИЧНО».

«Дорогой Хоукли», – читал Лизандер, хихикая, и потребовалось несколько секунд, чтобы он понял: «Балленштейн» – фирма, основанная давно и крайне дорожащая своей репутацией, поэтому, с точки зрения последнего неудачного паблисити Лизандера, работа не могла его ждать».

Причина заключалась в том, что Родни Балленштейн был не только партнером по бизнесу Элмера Уинтертона, но еще и имел новую потаскушку-жену, которой совершенно не доверял, а также очаровательную любовницу, над которой усердно работал. Поэтому у Родни не было намерения нанять бездельника Лизандера, чтобы тот занимался в его конторе опустошительной деятельностью.

– Черт траханый!

Лизандер скомкал письмо и бросил его в газовый камин.

В этот момент открылась входная дверь, послышался бешеный стук когтей и собака Джек Рассел влетела пулей, тявкая, перебирая всеми четырьмя лапами по полу и приветствуя хозяина.

Вслед за Джеком вошел Ферди, неся пустые мусорные ведра.

– Привет, – сказал он, швыряя на стол «Ивнинг стандарт». – А я жду тебя.

Фердинанд Фитцджеральд был посредником при купле-продаже, шустрым, как муха, и настолько коммерчески хватким, насколько Лизандер непрактичными простодушным. Школьный друг Лизандера, он работал и агентом по продаже недвижимости, и его дела, несмотря на экономический спад, шли весьма недурно. Ферди не только торговал домами, но и посещал вечеринки в поисках новых знакомых, оставшихся ночевать на Фонтейн-стрит, после чего уже на следующий день к полудню они, приобретя буклеты его фирмы, становились закадычными друзьями, приезжающими в Лондон покутить. Слабостью Ферди был Лизандер, которым он восхищался и которого защищал. Ферди оплачивал его счета, покрывал приключения в старших классах и, если бы понадобилось, мог пойти и на смерть.

Очень полный, с двойным подбородком и розовыми щеками, он не производил впечатление смышленого человека, хотя был им, а скорее напоминал свежевыбритого комика, силящегося прилизанными назад волосами походить на пуританина. Веселье, впрочем, и не покидало его. Он и Лизандер представлялись друзьями как мистер Фиксит и мистер Факсит.

Ферди повесил свое длинное пальто цвета морской волны в холле, сегодня пуританин взял в нем верх, особенно когда Лизандер, все выкладывавший сразу, рассказал ему и о крахе в Палм-Бич, и о потере работы у Балленштейна.

– Хорошенькое дело – быть уволенным, еще и не приступив к работе, – ворчал Лизандер, скармливая шотландские яйца ластящемуся Джеку.

– Тебе надо было подписать контракт перед отъездом, – с укором сказал Ферди. – А он так и остался на кухонном столе.

– Нет ли тут какой юридической зацепки? – спросил Лизандер. – Я просто раздавлен. На что же мне содержать Джека и лошадей?

Пока Ферди изучал письмо Балленштейна, Лизандер достал шампанское из холодильника, открыл бутылку и бросил пробку на пол. Ферди ее поднял.

– Ты живешь в пробковой комнате, Лизандер. К сожалению, тебе не хватает прилежания Пруста. Пока ты отсутствовал, в доме был порядок. Аннунциате потребовалось два дня, чтобы вынести грязь из твоей комнаты. Даже уважающая себя свинья не стала бы там ночевать. И сегодня ночью будешь спать на софе. Я взял ее напрокат для Матта Гибсона, и это его «Мюэ» и его шотландские яйца ты скармливаешь своей здорово избалованной собаке. Посмотрел бы, как Джек царапался во все двери по дороге. А это просто отвратительно.

Ферди достал два ошметка сала от ветчины из искусственного камина.

– Сколько раз тебе говорить? Это же не настоящий огонь.

– Ты не хочешь послушать о Палм-Бич?

– Не особенно. Я почти все знаю из «Стандарт». Посмотри ее, потом обсудим.