Человек, заставлявший мужей ревновать. Книга 2 - Купер Джилли. Страница 24

– Я принимала душ, – заикнулась она.

С подарками в руках, с волосами, падающими на глаза, с синими кругами под ними и с подбородком, опущенным в розы, Лизандер был похож на поклонника Бахуса, возращающегося с ночной гулянки.

– Хочешь выпить? – нервно спросила она.

– Нет, я хочу тебя.

Бросив подарки на стол в холле, слишком маленький, так что половина роз упала на пол, он обнял ее.

– Пойдем в постель. Господи, я так соскучился по тебе.

Посмотрев на ее босые ноги, стоящие на холодных каменных плитах, он почувствовал слабость от любви.

– Тебя знобит. Тебе нужно надеть тапочки. Я куплю тебе их. А такие пупырышки – к снегу. Я возьму тебя кататься на тобогганах. Но похоже, ты не очень рада меня видеть, – добавил он взволнованно.

—Ну, конечно же, рада. Просто я не ожидала тебя, и Флора едет сейчас сюда, и... э... поскольку у нее каникулы, она может закатиться в любую минуту. Ну пойдем, давай выпьем.

– О'кей. Ты только надень что-нибудь теплое. Я принес бутылку.

– Я захвачу ее, – глаза Джорджии блеснули.

Но когда они направились к кухне, раздался треск открывающегося окна. Джек ощетинился и залаял.

– Что это?

Отодвинув ее в сторону, Лизандер влетел в кухню и замер.

Он увидел, как мужчина, цепляющий на ходу ботинки и застегивающий рубашку, огромными прыжками несся через сад к «роверу».

Лизандер не двигался. Уж ему ли было не знать эту прямую, как шомпол, спину и широкие плечи. Прыгнув в «ровер», Дэвид Хоукли сорвался с места, подняв фонтан листьев, не подозревая, что сын видит его.

Лизандер подумал, что сейчас задохнется. На кухонном столе лежал листок с переводом из Овидия. Схватив его, он разобрал почерк отца: «САМОЙ ДОРОГОЙ ДЖОРДЖИИ», – и дальше следовали несколько непонятных латинских слов. У кулинарной книги он нашел три нераскрытых своих письма.

Джорджия сидела на ступеньках в окружении роз. Она казалась угрюмой, глаза потухли, но и тени сожаления не было на ее лице.

– Скажи мне, что это дурной сон.

– Это дурной сон.

– Как ты могла, Джорджия? – прошептал Лизандер, хватаясь за дверь, чтобы не упасть. – Как ты могла? Ты же была так несчастна. Я вкалывал и вкалывал, чтобы вернуть тебе Гая, а ты, оказывается, крутишь роман с моим отцом – как пара каких-то динозавров. Господи Боже, да ведь он же старик.

– Он всего лишь на пять лет старше меня, – вспыхнула Джорджия.

– Да он же ублюдок. Гай по сравнению с ним святой. Ты отвратительна, Джорджия. Я не понимаю тебя.

Смесь вины оттого, что застукали, яростной обиды за Дэвида, вспышка ревности к покойной Пиппе взорвала легендарный ирландский .темперамент Джорджии.

– Твой отец – самый дорогой для меня человек на земле, и более того, он был для тебя прекраснейшим отцом.

– Вранье, – заорал Лизандер так громко, что Мегги в ужасе прижалась к двери, а Джек залаял.

– Он не способен любить. А по отношению к маме он вел себя как дьявол.

– Ерунда, – завопила Джорджия. – Твоя мать была шлюхой. Знаешь ли ты, сколько у нее было любовников с тех пор, как они поженились с твоим отцом?

Самым высоким своим голосом, брызжа слюной, с лицом, налитым кровью, она продолжала орать еще более страшные вещи. Лизандер не мог ее остановить, да он и не был никогда силен в словесных перепалках. Он только смотрел на нее, открыв рот, сжав кулаки, неподвижный и трепещущий.

– Да знаешь ли ты, – наконец выпалила Джорджия, – что твой дядюшка Алистер был долгие годы ее любовником и что у нее был роман с Томми Уэстерхемом? Его фотография из журнала «Лошадь и собака» была найдена в ее сумочке в тот день, когда она умерла, помчавшись к нему, умоляя не бросать ее.

– Не верю, – произнес Лизандер. – Это мой отец наговорил тебе, чтобы ты приняла его сторону, чтобы настроить тебя против меня и мамы. Лживый, лживый ублюдок! Я убью его, как только встречу.

Через секунду он схватил Джорджию за плечи и бешено затряс. Его красивое лицо было искажено бешенством, и она подумала, что он убьет ее.

Затем в дымном чаде от рыбы он почуял запах секса и оттолкнул ее на ступени. Он вышел, пошатываясь, топча розы и хлопнув входной дверью. Только тогда она поняла, что натворила. Она лихорадочно соображала, где же сейчас отыскать Дэвида, который уже никогда не простит ее. Так же как и Лизандер, который убьет или себя, или отца.

Лизандер же был сейчас озабочен только одной мыслью: найти кого-нибудь, кто настолько хорошо знал его родителей, чтобы опровергнуть чудовищные обвинения Джорджии. На бешеной скорости вылетев из Парадайза с прижавшимися друг к другу Джеком и Мегги на заднем сиденьи, он яростно набирал номера по автомобильному телефону, все время попадая не туда. После того как он несколько раз чуть не разбился о каменные стены, он узнал, что обоих братьев нет в их конторах, бабушка убыла на партию бриджа, а сестра его матери на Сейшелах. В отчаянии он решил направиться в Брайтон, повидать вдову дяди Алистера, Дину, обидчивую старую пьянчужку, всю жизнь посвятившую объегориванию компаньонок, которым ее семья платила за то, чтобы они удерживали ее от пьянства.

Если он поторопится, то успеет застать ее еще до того, как она похмелится до потери памяти.

Брайтон расставался с последним осенним очарованием. Холодный ветер жестоко трепал заросли тамариска, угрюмое седое море билось о берег, шурша галькой. Квартира тетушки Дины пропахла кошками, давно неубираемой пылью и духом пьянства. Лизандер вспомнил, как мама насмешливо говорила о ней как о лучшем средстве против депрессии. У миссис Бингем, платной компаньонки, были глаза надзирательницы, как у Горчицы.

– Миссис Хоукли в кресле. Не хотите чего-нибудь освежающего?

– Мне бы выпить.

Миссис Бингем предлагала кофе или чай. Лизандер настаивал на изрядной порции виски.

– О, боюсь, у нас в квартире не хранится спиртное.

Глядя на этого всклокоченного юношу, одетого совершенно не по погоде в майку и грязные белые джинсы, с плюшевым мишкой-коала в руках, трясущегося сильнее, чем даже его тетушка, миссис Бингем пришла к заключению, что алкоголизм в этой семье пустил глубокие корни.

– Кто там? – донесся промоченный джином вопль тетушки Дины.

Тетушка сидела в гостиной и под рев телевизора читала Дика Фрэнсиса с помощью огромной лупы. Она была одета в серое шерстяное платье, такое тесное, что оно перекосилось, обнажив вверх закатанный чулок и жирные дряблые бедра. Ее черный парик был ухарски сдвинут набекрень, некогда прекрасные черты лица огрубели от пьянства. Однако под набухшими, как белые личинки, веками ее налитые кровью глаза скрывали хитрость старого гиппопотама.

Большой полосатый кот довольно жмурился на ее коленях. Страх перед энергичным мужем тридцать пять лет заставлял ее быть трезвой и, соответственно, привлекательной, когда же он ушел в мир иной, она отпустила вожжи. Даже в своем потрясенном состоянии Лизандер ощутил огромную жалость к ней и пожалел, что не прихватил коробку шоколада.

– Это я, Лизандер, тетушка Дина.

Когда он наклонился, чтобы поцеловать щеку, по которой красные жилки разбегались, как ручейки, он ощутил застарелый запах пота и джина «Гордон». Очевидно, платная компаньонка работала не так эффективно, как ей казалось.

– Вот и посмотрим киношку, называется «Бенгальские уланы», – сказала тетушка Дина очень старательно, чтобы скрыть некоторое нарушение речи. – Ну и все, как обычно, неправда. Да никогда они на границе не охотились с копьями на кабанов. Но Гарри Купер там – что надо. Извини, я не встаю – кошка на коленях.

– Прости, что помешал. Но мне нужно поговорить с тобой.

– Она предлагала тебе выпить? – спросила тетушка Дина, когда компаньонка бочком отошла от них, плюхнула свой твидовый зад на софу и продолжила вязать.

– Да все нормально.

Скорчившись в кресле рядом с электрообогревателем, Лизандер заметил, что коробочка с песком для кошки стоит рядом с креслом тетушки. Судя по запаху, ее давно не освежали. Он подавил в себе приступ тошноты.