Измена. Тайный наследник (СИ) - Лаврова Алиса. Страница 9

Салемс сразу же отступает. Я вижу в его глазах растерянность и бессильную злобу. Он бросает на меня взгляд полный ненависти и вымученно улыбается. В эту секунду он на мгновение показывает зубы, но это не похоже на улыбку, это похоже на угрозу. От этого оскала по всему моему телу пробегают неприятные мурашки и меня захлестывает волна страха. Я чувствую себя беззащитной и одинокой, стоя перед всеми этими людьми, которые, очевидно, ненавидят меня. Все до единого, кроме, может быть, императора и моего князя.

Мое сердце стучит так громко, что я почти не слышу то, что говорят дальше. Пользуясь моментом прикрываю глаза и пытаюсь успокоиться, чтобы не упасть в обморок перед всеми князьями. Им бы сейчас это очень понравилось, нельзя доставлять им такое удовольствие. Главное дышать, главное - взять себя в руки и не поддаваться.

Почему Каэн сделал это? Неужели он знает, что я беременна? Как он мог подвергнуть меня такому испытанию? Неужели он догадался и почувствовал? Нет. Этого не может быть. Его род не обладает такими умениями. Потому Салемс и вызвался, что его чутье куда тоньше, чем у всех остальных, тоньше, чем у самого императора. Он бы распознал ложь, не будь я в самом деле беременна.

В голове взрываются тысячи мыслей одновременно, сотни вопросов, на которые нет ответа.

— Будущий наследник трона определен, — слышу я голос старого императора.

Будущий наследник? О ком они? Неужели?..

Голова кружится и я изо всех сил пытаюсь удержаться, чтобы не упасть, вслушиваясь в слова, смысл которых ускользает от меня.

И тут я чувствую руку Каэна, касающуюся меня, кружащийся вокруг меня церемониальный зал вдруг останавливается, словно его прикосновение, надежное и твердое, служит якорем.

Возмущенный ропот десятков людей, усиленный эхом, вдруг прерывается шепотом Каэна, который слышу только я.

— Ты не дала мне наследника, но заставила гордиться собой.

Значит он все-таки не знает. Но почему он дал меня им на растерзание, если знал, что я не беременна? От тревоги и страха я снова забываю дышать, и спустя минуту жадно втягиваю воздух полной грудью.

— Магические нити в платье одурачили их, ты сделала все, как нужно, милая моя, я не забуду этого. Ты была великолепна! — шепчет он мне на ухо и целует меня в щеку, не заботясь о том, что на нас смотрят.

Нити? Он подверг меня такому риску понадеявшись на какие-то нити?

От страха у меня подкашиваются ноги и я хватаюсь за его плечо. Что если бы сегодня я не почувствовала наследника внутри себя? Салемса не удалось бы одурачить. Что они сделали бы со мной, что сделали бы с Каэном за ложь, которую он придумал?

Я смотрю в его горящие глаза и понимаю, что он рисковал осознанно. Он знал, что либо получит все, либо погибнет и утащит за собой всех.

— Мой сын будет императором, — шепчет мне на ухо Каэн, — и ты будешь считаться его матерью.

Я хочу крикнуть ему в лицо, что он обезумел. Что он не понимает, что делает, что моя жизнь висела на волоске, что я чуть не умерла от страха. Я хочу крикнуть ему в лицо, что его бастарды никогда не смогут подобрать чешую императора и сделать полный оборот. Хочу сказать. что он не сможет дурачить всех вокруг бесконечно. Как только его тайная жена родит ему сына, всем станет ясно, что магия его слаба и весь хрупкий план Каэна развалится.

Но все слова застревают у меня в горле. Я тону в горящих глазах князя не в силах произнести ни слова. Он держит меня своими мощными руками и в эту минуту я чувствую, что сознание мое мутится и все помещение заливает черными чернилами, а я сама лечу в пропасть, теряя контроль над своим телом.

— Княгине плохо, принесите воды! — слышу я громкий девичий голос, кажется это голос Лилианы, и все меркнет, скрываясь в вязкой пустоте, смешиваясь с неразборчивым гомоном десятков встревоженных голосов.

Глава 12

— Анна, — слышу я незнакомый мягкий бархатный голос и чернильная темнота вокруг меня рассредотачивается, уступая место этому голосу, — проснитесь.

Чувствую на своей щеке прикосновение холодных тонких пальцев, от которых через мгновение начинает исходить огонь, проникающий внутрь моего тела. Я ощущаю, как дракон внутри меня отзывается на этот огонь и тянется к нему, словно мотылек летит к пламени свечи. Огонь начинает разгораться все ярче, так, что мне становится страшно за себя и за малыша. Не может же это пламя вечно нарастать. Его надо остановить!

— Пожалуйста, не надо больше, — шепчу я сквозь забытье.

— Тайдел, достаточно, — на этот раз я узнаю голос — это истинная императора, Лилиана. Пальцы тут же перестают вливать в меня огонь и в эту минуту я открываю, наконец, глаза.

Надо мной, склонившись, стоит мужчина с длинными серебрянными волосами, однако лицо у его не кажется старым, на вид не больше лет тридцати пяти. А его глаза, что-то смутно знакомое я вижу в этих глазах. Какой-то знакомый лед и невыразимую глубину, уже встречавшуюся мне раньше.

— Как вы себя чувствуете? — спрашивает он бархатным низким голосом, который так странно сочетается с его тонкими, но вместе с тем мужественными чертами лица.

На его широких плечах белоснежная накидка с застежкой из золота. Я сразу же понимаю, кто он. Так одеваются только лекари высшего уровня, защитившие степень архимагистра в академии.

— Я в порядке, — говорю я хриплым голосом и тут же повторяю более уверенно, — все хорошо.

Мельком окинув взглядом просторную комнату, в которой нахожусь, я понимаю, что это, возможно, один из многочисленных покоев для гостей во дворце императора, где меня уложили на кровать. Помимо лекаря, в комнате я вижу Лилиану и Каэна, они стоят чуть поодаль.

Каэн, едва заметив, что я открыла глаза, стремительно бросается ко мне и берет меня за руку. Он садится на кровать и целует мои пальцы. В его глазах я вижу такую смесь тревоги и облегчения, что мне становится неловко, что я заставила его так нервничать. Сознание все еще затуманено отчасти, поэтому я не помню обиды на него, и все, что мне хочется, это как-то успокоить тревогу моего истинного.

— Что случилось? — спрашиваю я, — кажется, я потеряла сознание?

— Вы перенервничали, княгиня, — говорит Тайдел, ничуть не смутившись тем, что Каэн буквально чуть не отпихнул его, забыв о правилах хорошего тона, — в вашем положении неудивительно, что вы не справились с навалившимися на вас впечатлениями.

В его голосе звучит мягкое участие, в котором мне так и хочется раствориться. Хочется, чтобы он никогда не переставал говорить.

Я закрываю глаза, усилием воли разгоняя остатки черноты, все еще таящейся на краю поля зрения.

— Со мной никогда такого не было, — говорю я, — как будто черные облака у меня в голове. Очень странно…

— Хм, облака? Это интересно, — говорит Тайдел и я чувствую, что в голосе его появляется неподдельный интерес, — вы не могли бы описать их?

— Вы не видите, что она устала? — спрашивает лекаря Каэн, продолжая держать меня за руку, — я чувствую, что он еле сдерживается, чтобы не нахамить ни в чем не повинному Тайделу и хочу остановить его, но Тайдел опережает меня, миролюбиво выставив руки вперед, подкрепляя этот жест обезаруживающей своей искренностью улыбкой.

— Простите моего брата, — встревает Лилиана, — порой его интерес к медицине затмевает его разум, и он может быть чересчур навязчив.

Я слышу в ее голосе и упрек, и легкое возмущение, но больше всего в нем любви и тепла. Сердце от этого почему-то предательски сжимается, словно упрекая меня в том, что я всегда росла одна, не имея счастья иметь родных братьев и сестер.

Так значит этот Тайдел брат Лилианы. Я слышала, что ее брат лекарь, но не знала, что он уже архимагистр. Интересно, почему он здесь?

Выражение лица Каэна с озлобленного меняется на просто упрямое — это хороший знак.

Я накрываю его руку своей и говорю миролюбиво:

— Если ты позволишь, я поговорю об этом с Тайделом, когда мне станет получше.