Наездники - Купер Джилли. Страница 39

Он прыгнул одно тренировочное препятствие, почти повалив его, и решил оставить все как есть. Боже, называют его номер. Перед ним всплыло лицо Руперта.

– По-моему я заинтересовал одного спонсора. Это Виктор Блок из Мидленда. Он миллионер, учредивший кубок Кутье, занимается бюстгалтерами и корсетами. Возможно тебе прийдется назвать Биссера Кубок Кутье Б, но у него куча денег, и он высоко котируется на трибунах, так что не делай три остановки перед первым препятствием.

– Если я вообще доберусь до первого препятствия.

– Ради всех святых, Билли, поспеши, – поторопил судья на площадке сбора. – В следующий раз не трать столько времени на бар.

Когда он выехал на поле, его охватила паника. Ни за что не следовало соглашаться скакать. Седло было жестким и незнакомым, ноги сводило и в них не было силы, при этом они отказывались почувствовать седло и слиться с ним, руки на поводьях онемели и казались тяжелыми, потерявшими всякую гибкость. Раньше он с легкостью подстраивался под любой ход лошади. Теперь же горбился как мешок с цементом.

– А вот появился Билли Ллойд-Фокс на Биссере. Ве-ликолепно, восхитительно снова видеть тебя, Билли. Давайте все поаплодируем нашему Билли.

Аплодисменты, хоть и носили пробный характер, разнервничали неопытного Биссера. Первое препятствие становилось все выше и выше. Билли отчаянно попытался восстановить баланс, при этом жестко схватился за поводья, мешая лошади, сбивая ее с хода. В результате Бисер слегка ударил жердь, но та, покачавшись, не упала.

– О, боже, – простонала Трейси. Ее ногти впились в ладони. – О, не позволь ему сорваться.

– Это у этого малого вы хотите, чтобы я стал спонсором? – сросил Виктор Блок. – Что-то мне он не кажется стоящим.

– Подождите еще, – спокойным голосом ответил Руперт, пытаясь не показать свое сильное беспокойство.

Биссер приближался ко второму препятствию, ведя битву за свою голову. Билли почувствовал, как лошадь успокоилась, оценила высоту, поднялась в воздух и, сделав огромное усилие, перевалила через забор.

– Прости меня, – проговорил Билли в удивлении, посылая всевышнему молитву благодарности.

Теперь он держал шею Биссера более расслабленно, при этом ход гнедого увеличился, и он проходил взбитое копытами пространство цирка длинным галопирующим аллюром. Неожиданно Билли почувствовал, как начало возвращаться благословенное поддерживающее чувство уверенности. Препятствия проносились одно за другим. Он теперь скакал скорее помогая, чем мешая лошади. Биссер прыгал великолепно. Его сердце было переполнено благодарностью. Он взлетел в воздух слишком далеко от стенки, но ее плоская цвета красной бычей крови вершина прошла под ним с футовым запасом.

«Что за лошадь, что за лошадь», подумал Билли. Надо успокоить его перед последним двойным и завести перед вторым элементом, но потом он решил оставить Биссеру самому выбирать аллюр.

Дистанция окончилась и пройдена чисто. Поднялся дикий шум.

Чтобы остановить подступающую к горлу тошноту, Билли изо всех сил сконцентрировал внимание на идеально заплетенной черной гриве Биссера, повернул лошадь и поехал с поля. По дороге он должен был проехать мимо широко улыбающегося Гая де ля Тура.

– Здорово, mon ami, здорово, – сказал тот и, подъехав к Билли, сначала пожал ему руку, а потом, наклонившись, расцеловал в обе щеки. Зрители разразились ревом приветствия и одобрения. Билли-повеса вернулся.

Мистер Блок повернулся к сияющему Руперту.

– Может вы и правы. Я буду у него спонсором. Но я организовываю денежную сторону вопроса, а он может продолжать заниматься скачками.

В перепрыжке Джейк прошел быстрее всех, Руперт вторым, Гай третьим и Фен четвертой. Билли, обеспокоенный тем, чтобы не гнать молодую лошадь, был пятым. Когда Джейк возвращался назад на поле провожаемый другими участниками, чтобы забрать свои розетки и кубок, Руперт повернулся к Билли и сказал:

– Я должен вернуть тебя на круг. Один из нас обязан прервать полосу удач этому цыганскому ублюдку с наклонностями убийцы.

37

Полоса удач кончилась. После великолепного марта, в котором он забрал все призы в Антверпене, Дортмунде и Милане, Джейк приехал в Критлден на матч Восточной лиги – землю, которая в общем-то никогда не была для него удачливой со дня смерти Моряка. Ночью перед соревнованиями прошел проливной дождь, и грунт снова был очень тяжелым.

В первом заезде главной группы Макулай, который был, наверно, немного уставшим и не любил прыгать под проливным дождем, пропустил момент толка перед третьи элементом комбинации. Ударив жердь грудью, он кувыркнулся. Здоровая нога Джейка оказалась подушкой между землей и полутонной веса лошади. Зрители, которые присутствовали в этот день, клялись, что слышали отвратительный треск ломающихся костей. Не наступив на Джейка, Макулай ухитрился быстро выкарабкаться и встать на ноги, стряхнув затем с себя лес крыльев и окрашенных жердей. Большинство лошадей в подобной ситуации ускакало бы галопом, но Макулай, чувствуя, что случилось что-то серьезное, начал легонько подталкивать хозяина головой, попеременно глядя вниз на него то виновато, то с тоской, а затем обернулся и с выражением возмущения на забрызганной грязью белой морде бросил назад через плечо взгляд, который, казалось, говорил: «Разве вы не видите, нам нужна помощь?»

Хампти Гамильтон добрался до Джейка первым.

– Давай, цыган, поднимайся, – сказал он шитливо. – Тут представление дают лошади.

– Чертова нога, – прохрипел сквозь сжатые губы Джейк и потерял сознание.

Он пришел в себя только к моменту появления команды скорой помощи. Обычно в такие моменты лошади, потерявшие седока, невыносимы, но Макулай стоял совершенно спокойно, когда Джейк схватился за его ногу, чтобы заставить себя не кричать, и только поглядывал вниз с весьма трогательной озабоченностью. Он также настоял на своем праве находиться как можно ближе и тогда, когда Джейка с лицом цвета замазки и кусающего до крови губы, чтобы не кричать, отправляли машиной скорой помощи.

Бегло осмотрев травматологическое отделение больницы в Критлдене, Фен немедленно позвонила Мелизу в Лондон.

– Джейк повредил свою здоровую ногу. По-моему, нельзя допустить, чтобы им занималась местная больница.

Мелиз согласился и включился в работу, нажав нужные струны. В результате Джейка немедленно переправили в клинику Мотклиф в Оксфорде, где рентген показал, что раздроблена коленная чашечка и нога сломана в пяти местах. Лучший ортопед страны находился за рубежом. Но понимая, что судьба национального героя у него в руках, он прилетел прямо домой и провел шестичасовую операцию. Потом он выступил перед толпой собравшихся журналистов и сказал, что вполне удовлетворен результатом, но может понадобиться дополнительное хирургическое вмешательство.

Тори пристроила детей и, потеряв голову от беспокойства, приехала в госпиталь как раз в тот момент, когда Джейка вывозили из операционной. Первые сорок восемь часов его держали под сильными дозами болеутоляющих лекарств. Его температура росла, и он что-то бормотал и бормотал в горячечном бреду.

– Кто-нибудь из вашей семьи был на флоте? – слегка смущенно спросила сиделка. – Он постоянно говорит о моряке.

Тори покачала головой.

– Моряк – это лошадь.

Когда он пришел в себя, его первым вопросом было: «Когда я смогу скакать снова?» Большую поддержку Тори оказал Мелайз. Когда ей не удалось набраться мужества, именно он и врач Джонни Баканнан рассказали Джейку, какое будущее его ожидает.

Джонни Баканнан осторожно, чтобы нив коем случае не ударить забинтованную и подвешенную в воздухе поврежденную ногу, присел на кровать к Джейку.

– Вы определенно популярны, – проговорил он, оглядывая массу цветов и открыток с пожеланиями выздоровления, которые покрывали все плоские поверхности в палате и еще стояли в полных мешках за дверью, ожидая своей очереди. – Я не видел здесь столько открыток с тех пор, как у нас тут лежал Джеймс Кант.