Пруденс (Чужой мужчина) - Купер Джилли. Страница 4

Боже мой, мне так нравилось с ним целоваться — но вдруг все вышло из-под контроля.

Он кусал мои губы. Его руки были повсюду, он стаскивал с меня одежду. Он совсем потерял голову, и я с трудом отбивалась. И вдруг так же неожиданно он остановился, спрятав лицо у меня на плече.

— Прости, — прошептал он. — Прости меня. — Это было так странно, словно он говорил это кому-то другому. Через несколько секунд он встал, отвез меня домой и больше ко мне не приставал.

Глава вторая

Честно говоря, это был не роман, а одно расстройство, с той самой минуты, как на следующий день Пендл позвонил и предложил где-нибудь встретиться. Виделись мы два-три раза в неделю. Кавалер он был безупречный. Всегда водил меня в приятные места, звонил, когда обещал, и никогда не опаздывал больше чем на пять минут. Но, с другой стороны, он никогда не откровенничал со мной, и, кроме того, что он хорошо одевается, что у него красивая квартира и что он уже сделал себе имя в адвокатских кругах, я ничего о нем не знала.

Что бросалось в глаза, так это его жесткий самоконтроль, или у него просто не было аппетита? Он всегда ел очень мало, съев всего несколько ложек, отодвигал тарелку и раскуривал сигарету; никогда не пил много и после прекрасного обеда и бутылки вина, когда я была уже душа нараспашку и готова смеяться и любить, он давал официанту на чай — ровно 10 процентов — забирал сдачу и отвозил меня домой.

Я перепробовала все, чтобы завоевать его. Я наклонялась вперед в декольтированных платьях и назад — в облегающих свитерах. Я завивала локоны на случай, если его возбуждали нимфетки. Я зачесывала волосы наверх — вдруг ему нравятся искушенные женщины. Я даже симулировала простуду и надела прозрачную ночнушку, когда он пришел навестить меня. Но он не обнаруживал никаких распутных порывов.

И, тем не менее эта ледяная сдержанность оказалась очень соблазнительной. Каждый раз, когда я заставляла его смеяться, я чувствовала себя покорителем Эвереста. А еще я видела, как его до слез растрогал Квинтет Бетховена. Я постоянно ощущала, что за ледяной сдержанностью скрывается пламя, что по ту сторону опасности — напряжение. Время шло, и я понимала, что все больше привязываюсь к нему.

Мы с Джейн обсуждали все это до бесконечности.

— Может, он педик? — предположила Джейн.

— Он вел себя не как педик, когда накинулся на меня в первый вечер.

— Может, он женат и не хочет тебя компрометировать?

— Это еще никого не останавливало, насколько я знаю.

— Может, он застенчивый?

— Это он-то? Он холоднее айсберга.

— Ну, тогда — может быть, у него серьезные намерения и он не хочет все испортить после неудачи в первый раз?

— Это было бы мило, не правда ли? — вздохнула я. — Я приглашу его пообедать с нами, и ты мне скажешь, что ты о нем думаешь.

Обед оказался катастрофой. Обычно я люблю готовить, но в тот вечер я перестаралась. Я пригласила Родни, моего шефа, он, правда, высокомерный и несколько агрессивный тип, но спьяну вполне мил, и еще одну разбитную девицу из нашего агентства по имени Делия — она очень заводная. Джейн пригласила самого симпатичного мужчину со своей работы, он умен и при этом — либерал и член парламента. Всю неделю я представляла себе, как мы с Джейн сидим за столом, еще более красивые при свечах, и, вставляя временами нужные реплики, поддерживаем блистательную беседу.

Обычно, если к нам кто-то приходит обедать, мы едим, возлежа на подушках перед камином, и Джейн говорит, что нужно «накрыть на пол», но в этот вечер я натерла раскладной стол и украсила его свечами и цветами. Когда Джейн пришла домой, я раскатывала тесто молочной бутылкой.

— Как дела?

— В порядке, только я слишком много наготовила.

— Неважно. Генри не сможет прийти, и я пригласила того потрясающего парня, с которым вчера познакомилась. Его зовут Тигр Миллфред. Правда, здорово? Он играет в регби за английскую сборную, так что, полагаю, что он будет есть за десятерых.

— Боже мой, надеюсь, они с Пендлом поладят.

— А здесь у тебя что? — спросила Джейн, уронив кастрюлю на пол. У нас очень тесная кухня.

— Филе для говядины в кляре, вымоченное в маринаде Nuits St George, — весело заметила я, — Теперь каждый сможет сказать, что мои кулинарные таланты пришли в упадок.

Джейн охнула.

— Уж ты ради него и расстаралась. Свечи, цветы, джин, виски. Ну да ладно, месяц только начинается. Что у нас еще будет?

— Паштет и салат из помидоров для начала, потом мясо, а на закуску — персики в белом вине.

У Джейн потекли слюнки.

— А как насчет вазочек с водой для мытья рук и салфеток из водяных лилий? — поинтересовалась она. — Удивительно, что ты еще не нарядила Родни дворецким.

Я не стала обращать на нее внимание и отправилась в гостиную, чтобы своей юбкой навести последний лоск на стол.

— Как ты думаешь, кого посадить справа от меня — Родни или Пендла? Тебе не кажется, что Родни как женатый мужчина имеет привилегии?

— Честно говоря, не знаю. Я лучше пойду переоденусь во что-нибудь соответствующее.

— На кухне еще много работы, — воззвала я.

— Тогда не буду тебе мешать.

И все-таки в пять минут восьмого у меня все было готово. Я даже купила к этому случаю новое платье — длинное, средневекового вида из терракотового бархата с вышивкой спереди и длинными рукавами трубочкой.

Я лелеяла одну мечту — я мечтала, что Пендл задержится дольше всех, обнимет меня и скажет: «Нет предела вашим совершенствам».

— Прелесть, — сказала Джейн, любуясь моим платьем. — Леди Шарлотта! И очень кстати после того, как ты начистила столько лука. Только ценник лучше снять.

Джейн надела облегающие джинсы и синий Т-шерт, который очень шел к ее голубым глазам и соблазнительно облегал грудь. Она выглядела много лучше меня. Мое проклятое лицо пылало, и терракотовый мне совсем не шел.

Ровно в восемь хлопнула дверь и зазвонил звонок. Джейн сняла трубку.

— Это Пендл, — сообщила она, — он жаждет тебя видеть.

Дрожащими руками я поставила новенькую пластинку Персела.

Джейн захихикала: «Мы будем танцевать гавот?»

Я заметила, что поначалу Пендл произвел на Джейн впечатление. На нем был серый в елочку костюм, прекрасно сочетавшийся с его длинным лицом грейхаунда [13], а в его холодных серых глазах не было того восхищения, к которому она привыкла. Он бросил ей вызов. Я очень суетилась, наливая ему виски, носясь в поисках льда и содовой. Обычно мы с Джейн болтаем без умолку, но в его присутствии мы обе молчали.

— Как вы думаете, вам удастся выиграть процесс по делу Вентсбюри? — спросила я, наконец. Я следила за ним по «Таймс».

— Возможно, — ответил Пендл, — если леди Вентсбюри согласится выйти к барьеру.

— Звучит так, словно речь о лошади, — сказала Джейн.

— Почему? — спросил Пендл.

— Некоторые лошади очень неохотно берут барьеры, — пояснила она, сияя. — Вы ездите верхом?

— Да, — ответил Пендл.

— Тогда вы должны знать, что это называется барьером или препятствием. Но, простите меня, Пру говорит, что у вас потрясающая квартира в Вестминстере.

— Да.

— Вот здорово. Там куча членов парламента тайком посещает любовниц. Вы не встречали там Джона Стоунхауза?

— Нет, — ответил Пендл.

— А вас не приглашают на оргии?

Пендл вообще не стал отвечать и даже не пытался ее разговорить. Паузы становились все длиннее и длиннее. И стрекот подъехавшего такси мы восприняли с огромным облегчением. Раздались громкие голоса, и внизу хлопнула дверь. Это, наверное, Родни.

— Он привезет Делию, — сказала я. — Она такая милая.

Родни приехал с двумя литрами Педротти и без Делии. Кажется, она простудилась. Вместо нее он привез красивую, но невероятно скучную девицу из отдела рекламы, по имени Ариадна, которая питалась одними салатами из трав и йогуртом и говорила только о диетах.

Родни, известный распутник, пережил тяжкое потрясение, когда его неожиданно оставила жена, и в результате, в порядке компенсации, целиком посвятил себя разврату и ношению заведомо вызывающей одежды. Сегодня он нарядился в темно-зеленый бархатный комбинезон, заправленный в черные ботинки и расстегнутый до талии, чтоб продемонстрировать волосатую загорелую грудь.