Четвертый под подозрением - Даль Хьелль Ола. Страница 36

— Почему?

— А что ты ему предъявишь? Ты ведь не видел лица мотоциклиста, который тебя сбил!

— Но ведь ключ-то оказался у него! Откуда же он у него взялся, если он не украл его у меня?

— Ты намерен обвинить его в нападении?

— Да.

— Лично я ничего не имею против. Но если ты выдвинешь против него обвинение, тебя отстранят отдела, и тогда любая улика, прошедшая через твои руки, окажется недействительной в деле против Йима Ройнстада.

Фрёлик ничего не ответил.

— И потом, Ройнстад всегда может сказать, что одолжил ключ у Видара Балло, а откуда ключ у Балло, он понятия не имеет. И проверить мы ничего не можем, потому что Балло так и не нашли.

— Ты настоящий оптимист.

— Ты не прав, Фрёлик. Я реалист. То, что Ройнстад наведался в банковскую ячейку за деньгами, ничего не меняет. Юнни Фаремо и Видар Балло имели доступ к ячейке в течение шести лет. Ройнстаду только и нужно сказать: он ужасно удивился, найдя в ячейке деньги, и не знает, откуда они там взялись. Возможно, деньги положил туда Юнни Фаремо. А Юнни Фаремо очень кстати умер и потому не может ответить на вопросы. Видишь? Все, что случилось сегодня, доказывает только то, что деньги Нарвесена, возможно, снова объявились. У нас не хватит улик, чтобы в чем-то обвинить Ройнстада.

— А ты не можешь обвинить его в поджоге и гибели Элизабет? — спросил Фрёлик.

Гунарстранна пожал плечами:

— Поживем — увидим. В местном отделении полиции есть фотографии Балло, Фаремо, Ройнстада и даже Мерете Саннмо. Так что… подождем. Вдруг им удастся что-нибудь накопать. — Гунарстранна покосился на коллегу и добавил: — Фрёлик, одного мы с тобой еще не обсудили.

— О чем ты?

— Твоя подруга не могла сама поджечь загородный домик?

— Нет.

— Почему нет?

— С какой стати Элизабет самой себя поджигать? Глупость какая!

— Позволь мне задать вопрос по-другому. Могла ли она покончить с собой?

— Зачем ей кончать с собой?

— Такое случается.

— Но никто по доброй воле не станет сжигать себя заживо.

— Фрёлик, типы, склонные к суициду, на такое способны. Им не так везет, как Офелии. Не у всех имеется уютный прудик под луной, куда можно броситься, если случится беда.

— Послушай меня. Элизабет не накладывала на себя руки. Ты не заставишь меня поверить в то, что она сама себя сожгла.

— Но она могла наглотаться снотворного и заснуть с непогашенной свечой.

— Почему ты так думаешь?

— Пожар в хютте, скорее всего, начался из-за свечи, свечи в бутылке. — Фрёлик промолчал. — К такому выводу пришли местные полицейские и пожарные. Кстати, в ее состоянии нет ничего необычного. Может быть, она была подавлена после гибели брата. Кроме него, у нее ведь не было других родственников. Представь себе: она вынуждена спасаться от каких-то головорезов, потом погибает ее брат, ее защитник, единственный близкий человек… Многие впали бы в депрессию и от меньшего.

Фрёлик ответил не сразу.

— По-моему, дом подожгли нарочно, а отчего начался пожар — от свечи или от другого, — не важно. И устроил поджог человек, который сначала разобрался с Элизабет — например, Ройнстад. А дом он поджег, чтобы скрыть убийство.

— Естественно, возможно и такое, но это всего лишь версия.

— Версия?!

— Сотрудники криминальной полиции находят человеческие останки на пожарище в загородном домике. Судя по всему, причиной возгорания послужила упавшая свеча. Так что пока последовательность событий такова: некто читает в постели и засыпает, рядом горит свеча. Жертва погибает от отравления продуктами горения еще до того, как загорается дом.

— Ты сам-то в это веришь?

— Я ни во что не верю. Просто пересказываю тебе версию, которую предложили сотрудники криминальной полиции.

Фрёлик тяжело вздохнул. Они доехали до Спюдеберга. Он включил правый поворотник и остановился у заправочной станции.

— Я кое-что тебе покажу, — сказал он и достал из внутреннего кармана предсмертное письмо Рейдун Вестли.

Гунарстранна внимательно прочел письмо, снял очки и принялся грызть дужки.

— Почему ты не показал мне его раньше? — негромко спросил он.

— Оно пришло пару дней назад. Главный вопрос в том…

— Пришло? По почте?

— Я несколько дней не открывал почтовый ящик. По-моему, главное там не написано прямо, а читается между строк. «Эти ужасные люди» и так далее. Рейдун Вестли тоже не нашла никакого романтического прудика. Она решила наглотаться таблеток, потому что…

— Я тоже умею читать, — перебил его Гунарстранна. — В том числе между строк. Извини, но ее письмо отдает излишним драматизмом, как в радиоспектакле… — Он надел очки и прочел вслух: «Не знаю, сумеет ли Элизабет противостоять этим ужасным людям. Возможно, и сумеет, хотя никаких иллюзий я не питаю. Как не питала я никаких иллюзий и когда они явились сюда. Элизабет предупреждала меня о них…» — Он снял очки. — В жизни не читал такой дряни.

Фрёлик не нашелся с ответом. Гунарстранна продолжал:

— Если ее так страшно, так жестоко избили, что она не выдержала и выдала своим мучителям местонахождение Элизабет, а потом, самое главное, во всем призналась тебе в предсмертном письме, почему же, во имя всего святого, она не написала, кто на нее напал, чтобы их наказали?!

— Не знаю, — вздохнул Фрёлик. — Наверное, она хотела сохранить верность Элизабет.

— Какая к черту верность? Когда Вестли царапала свое послание, Элизабет Фаремо была уже мертва!

— У меня нет причин сомневаться в подлинности письма. Особенно из-за первых фраз — насчет обращения. Когда я читаю их, мне кажется, будто я слышу ее голос. Рейдун Вестли покончила с собой, и никто, даже ты, не заставит меня поверить в то, что все было по-другому. Правда, в письме не сообщается почти ничего ценного, но, по-моему, оно все же подлинное. Теперь у тебя есть Ройнстад. Уверен, отчасти ответственность за гибель Рейдун Вестли лежит на нем.

— Рейдун Вестли уже не сможет дать в суде показания против Ройнстада. Но если ты прав насчет ее предсмертного письма и оно подлинное, ответь, почему она послала его именно тебе?

— По-моему, причина довольно проста. Ей хотелось кому-то признаться…

— В чем признаться?

— В том, что побудило ее покончить с собой.

— Значит, ты считаешь, что кто-то, возможно Видар Балло, один или с Йимом Ройнстадом, а может, и один Йим Ройнстад, охотился за Элизабет Фаремо? Что они выбили нужные им сведения из Рейдун Вестли, а затем поехали к хютте, убили Элизабет Фаремо и подожгли дом? И события так ужасно повлияли на Рейдун Вестли, что она наглоталась таблеток?

— Да. По-моему, Видар Балло и Йим Ройнстад избили Рейдун Вестли, чтобы узнать, где Элизабет. Судя по всему, своей цели они добились. А хютте они подожгли нарочно, чтобы замаскировать убийство Элизабет.

— Но почему они убили Элизабет Фаремо?

— Им нужен был ключ от банковской ячейки, а она оставила его в моей квартире.

— Значит, они прикончили Юнни Фаремо, избили Рейдун Вестли и избавились от Элизабет Фаремо, чтобы наложить лапы на кейс с деньгами?

— Да.

— Они вдвоем? Ройнстад и Балло?

— Да.

— Фрёлик, у тебя кое-что не сходится, — протянул Гунарстранна. Он вылез из машины, не спеша застегнул пальто, закурил и только потом нагнулся и продолжил: — Во-первых, если Ройнстад и Балло такие закадычные приятели, как ты утверждаешь, почему на тебя напал только один из них и почему только Ройнстад приехал в Ашим за этими проклятыми деньгами?

Фрёлик покачал головой:

— Кажется, мы с тобой уже говорили о том, что с ними, возможно, действовал и кто-то четвертый!

— Фрёлик, независимо от этого четвертого, пора тебе проснуться. Раз у тебя хватило сил ехать за мной до самого Ашима, значит, сможешь и посидеть за столом на работе… — Он выпустил дым и задумчиво посмотрел в небо.

Фрёлик первым нарушил молчание.

— Что нам делать с письмом? — спросил он.

— Нам? — Гунарстранна выразительно покачал головой. — Я намерен сделать то, что ты должен был сделать уже давно. Сделаю копию предсмертного письма и пошлю его коллегам из криминальной полиции. И пусть они решают, служит ли письмо достаточно веским поводом для установления причины пожара… А потом пусть уж, если сочтут нужным, спрашивают Йима Ройнстада, где был он, когда загородный домик сгорел дотла. Но я не очень удивлюсь, если на то время у Ройнстада будет железное алиби.