Четвертый под подозрением - Даль Хьелль Ола. Страница 46

— Сейчас все предпочитают искать сведения в Интернете, но ты, наверное, понятия не имеешь, что такое Интернет, — ответил Фристад.

Тут в дверь просунула голову Лена Стигерсанн. Она сказала:

— Я только что проверила кое-какие слова Ройнстада. Картину кисти Джованни Беллини, на которой изображена Мадонна с младенцем Иисусом, действительно украли из венецианской церкви Санта-Мария-дель-Орто в девяносто третьем году. Все вышло совсем по-дурацки. Церковь закрыли на реставрацию. Воры вошли под видом рабочих, лица они закрыли брезентом. Картину положили в сумку и были таковы.

— Значит, картина в самом деле маленькая, — сказал Гунарстранна.

Стигерсанн кивнула:

— С тех пор она нигде не всплывала. Должно быть, она в самом деле очень ценная. Естественно, на аукционах краденые произведения искусства не продаются. Последний раз картину кисти Беллини, на которой изображена Мадонна с младенцем, продали на лондонском аукционе в тысяча девятьсот девяносто шестом году за восемьсот двадцать шесть тысяч пятьсот фунтов.

— Сколько это в норвежских кронах? — заинтересовался Фристад.

— Почти десять миллионов.

— Спасибо, — сказал Гунарстранна.

Стигерсанн вышла, закрыв за собой дверь.

— Мы, по-настоящему современные инспекторы, поручаем все выяснять молодым, по Интернету или любыми другими современными способами, — пояснил Гунарстранна и добавил: — Если похожая картина в девяносто шестом ушла за десять миллионов, сейчас она наверняка стоит намного дороже. В последнее время цены на произведения искусства взлетели до небес. Хуже, чем квартиры в Осло.

— Неужели ты ему поверил? — перебил его Фристад. — Неужели такая ценная картина в самом деле несколько лет пролежала в банковской ячейке в Ашиме? По-моему, Ройнстад все выдумал.

— Пусть даже Ройнстад хочет втереть нам очки, его рассказ вполне правдоподобен, — возразил Гунарстранна. — Но без доказательств мы не можем ему поверить. Ройнстад ни за что не пошел бы на сделку со следствием, если бы у него не было доказательств. В конце концов, он ведь хочет, чтобы ему скостили срок. У него в рукаве припрятан козырной туз. Естественно, он отлично знает, как картина оказалась в банковской ячейке. Готов поставить что угодно, картина хранилась в сейфе Нарвесена вместе с деньгами. Отсюда вытекают два вопроса: как картина оказалась у Нарвесена и единственный ли это козырь Йима Ройнстада? Но он выжидает удобного момента, когда будет лучше разыграть козырную карту.

— Раз уж на то пошло, как картина оказалась у Нарвесена?

— Понятия не имею. В общем, мне как-то все равно. Важно другое: последовательность событий. Люди, которых мы хотим привлечь к ответу, осенью девяносто восьмого года незаконно проникли в дом Нарвесена и вынесли оттуда сейф, в котором находились деньги и картина. Соседка обращает внимание только на Ильяза Зупака и уверенно показывает его фотографию на опознании. По-моему, если бы не бдительная соседка, Нарвесен вообще не стал бы обращаться в полицию. Ведь он ни словом не обмолвился о картине! Теперь мне понятно, почему воры не вынесли из дома ничего, кроме сейфа. В ходе задержания Зупак стреляет, убивает человека и получает большой срок. Сейф так и не найден. Вероятнее всего, сейф вскрыли сообщники Зупака, а содержимое поместили на хранение в банк. Достаточно взглянуть на список доверенных лиц, имеющих право доступа к ячейке, чтобы все стало ясным. Судя по всему, сообщниками Ильяза были члены банды Фаремо: Йим Ройнстад, Видар Балло и сам Юнни Фаремо. Эта троица ограбила недавно контейнер в порту.

— Их ведь, кажется, было четверо? — перебил его Фристад.

— У нас есть свидетель, который это утверждает, но давай пока придерживаться того, что нам доподлинно известно. Троица арестована после наводки Мерете Саннмо. Все трое выходят сухими из воды благодаря показаниям Элизабет Фаремо. Ее показания оспаривает Франк Фрёлик, который готов поклясться, что около часа ночи она находилась в его двуспальной кровати. Однако, поскольку она ушла домой, когда он спал, теоретически она могла говорить правду. Дождалась, пока Фрёлик заснет, вернулась домой и села играть в покер с братом и двумя его дружками.

— Однако вызывать свидетелем Фрёлика не следует ни при каких обстоятельствах, — с нажимом сказал Фристад.

— Вопрос в том, удастся ли нам этого избежать, — возразил Гунарстранна. — Биргитте Бергум будет драться за своего подзащитного, не жалея сил. У нее хватит боеприпасов для настоящего фейерверка. Достаточно упомянуть отстраненного от дела сотрудника полиции, который попадает в щекотливое положение, потому что крутит роман с сестрой известного рецидивиста, а также таинственно пропавшее произведение искусства. Представляю, как обрадуются представители желтой прессы!

Фристад снял очки, подышал на линзы и принялся методично протирать их салфеткой.

— Продолжай, Гунарстранна! — сказал он.

— Сразу после заседания суда Элизабет Фаремо спешит домой и собирает вещи. Затем звонит своей любовнице, Рейдун Вестли.

— Бедный старина Фрёлик! — вздохнул Фристад. — Вот так переплет!

— Я могу продолжать? — вежливо осведомился Гунарстранна.

— Конечно. — Фристад снова надел очки.

— Элизабет Фаремо прячется в загородном домике, принадлежащем Рейдун Вестли. Тем временем между старыми дружками намечается разлад. Труп Юнни Фаремо находят в Гломме. Появляется версия: Фаремо догадался, что их взяли по наводке. После того как сестра подтвердила их алиби, Фаремо начинает искать стукача и, возможно, догадывается, кто их выдал. Он угрожает бывшей подружке Мерете Саннмо. Мерете уходит от него к Балло. Тот убивает Фаремо, отчасти и для того, чтобы крепче привязать к себе Мерете. Возможно, Элизабет догадывается обо всем заранее и потому бежит. Желая обезопасить себя от бывших дружков брата, а также чтобы иметь страховку на будущее, она забирает с собой ключи от банковской ячейки. Двое оставшихся, Ройнстад и Балло, начинают их искать…

— Мне вот что непонятно, — вмешался Фристад. — Почему те двое не удосужились спросить у Фрёлика, где находится Элизабет Фаремо?

— Фрёлик ведь тоже искал ее. Он спрашивал о ней у соседа и Юнни Фаремо. И потом, Фрёлик — полицейский. Нет, они нашли более подходящую жертву: Рейдун Вестли. Избили ее, вырвали у нее нужные сведения. По крайней мере один из них едет в Вестре-Слидре вместе с Мерете Саннмо. По пути, в Фагернесе, они останавливаются пообедать — Мерете видели в Фагернесе с мужчиной. Потом отправляются к хютте…

— Здесь у нас что-то не складывается, — перебил его Фристад. — В одном из твоих отчетов я прочел, что сигнал о пожаре в хютте поступил еще до того, как Рейдун Вестли отвезли в больницу.

— Неизвестно, когда именно ее избили. К сожалению, она потом держала язык за зубами. Поэтому мы точно не знаем, когда на нее напали. С другой стороны, не представляю, как Балло или Ройнстад нашли хютте, не выяснив его местоположение у Рейдун Вестли.

— Значит, они хотели одного: найти ключ от банковской ячейки, в которой хранилась картина и деньги? — снова перебил его Фристад.

— Да. Они знали, что Элизабет Фаремо завладела одним или двумя ключами. Но она их перехитрила и оставила один ключ в надежном месте, а именно в квартире Фрёлика.

— А где второй ключ?

— Пока непонятно. Итак, Саннмо с одним или двумя спутниками приехала в Вестре-Слидре, но ключа у Элизабет Фаремо не оказалось. Они ссорятся, поджигают хютте, и Элизабет сгорает заживо.

— Где же может быть второй ключ?

— Нам известно только, что им открыло ячейку некое лицо, выдавшее себя за Ильяза Зупака. Лицо спустилось в банковский депозитарий в тот самый день, когда троицу отпустили за недостаточностью улик. Скорее всего, псевдо-Зупак вскрыл ячейку, забрал картину и исчез.

— Значит, это мог быть Балло, как подозревает Ройнстад?

— Конечно. Трудность в том, что у Балло есть право доступа к ячейке. Зачем ему было выдавать себя за Зупака?

Они ненадолго задумались.

— Почему тот человек унес только картину?