Академия Полуночников. Рожденная в полночь - Огненная Любовь. Страница 1

Любовь Огненная

Академия Полуночников. Рожденная в полночь

Глава 1: Последний побег

Создавалось ощущение, что по ту сторону окна плотным коконом все вокруг обнял поздний вечер. И парковую аллею, начинающуюся от больших металлических ворот и идущую до самого крыльца этого жуткого замка с башнями-пиками; и фонтан с каменной горгульей, которая, казалось, насмехалась надо мной, едва уловимо двигаясь, стоило только начать отворачиваться от окна; и редкие скамейки, никем не занятые в этот то ли поздний, то ли ранний час.

Но всего этого просто не могло быть!

Ровно двадцать минут назад при свете дня мы с мамой заходили в городскую библиотеку Эшвула, но вышли из нее будто глубокой ночью. Раздражающий свет высоких кованых фонарей давал рассмотреть совсем другую протяженную улицу со старинными домами в викторианском стиле вместо современных, едва отстроенных таунхаусов.

Эти здания словно оказались здесь случайно. Точно явились из другой эпохи. Однако уже через несколько минут пешего пути до ворот Академии Полуночников я поняла, что из другой эпохи явились именно мы с мамой. Даже, вероятно, из другого мира. Потому что в нашем мире отделанные резным деревом кареты давно не использовались по прямому назначению. Да я такие только на фотках в интернете видела, когда писала очередной скучный доклад по истории в школе.

Примечательной также была и одежда встреченных нами прохожих. Эдакая ядерная смесь между современностью и средневековьем. Я в своем джинсовом комбинезоне и белых кедах под цвет футболки смотрелась как минимум странно на фоне женщин в мешковатых платьях в пол или дамы, что выбрала для поздней прогулки обтягивающие кожаные штаны, высокие сапоги, черный корсет и простой плащ с глубоким капюшоном.

Мне казалось, что я просто-напросто сплю! Но я точно не спала. Стояла в мрачном затемненном коридоре академии на втором этаже. Напротив меня располагалось окно, а слева одна из массивных дверей. За ней скрывался кабинет главы этого учебного заведения.

Пытаясь вычленить что-нибудь важное, нагло подслушивала их с матерью разговор. Я честно пробовала получить информацию другим способом, но мама всегда избегала неудобных вопросов, а чаще просто отмалчивалась или злилась, мгновенно переводя тему на что-то насущное: бардак в моей комнате, плохие оценки в школе или мой дрянной рацион.

Собственно, школа закончилась еще в прошлом году. Комнаты, в которых жила, я научилась самостоятельно прибирать. Да и на питание перешла на правильное, с обилием овощей, ягод, зелени и фруктов. Но на мои вопросы она все так же не отвечала.

Точнее, на один и тот же вопрос.

– Мадам Пелисей, я прошу вас. Будьте снисходительны, – произнесла мама. Такой мягкий тон от нее я слышала впервые. – Я прошу вас зачислить Салли в Академию Полуночников.

– Алетра, ты совсем сдурела? Середина года, куда я ее зачислю?!

Второй голос показался мне тяжелым, сильным, строгим. Я еще не видела, как выглядела директор этого учебного заведения, но уже представляла себе эдакую железную леди с постоянным намеком на подзатыльник во взгляде. Такие равно могли управлять как каким-нибудь крупным ВУЗом, так и целым армейским корпусом.

– Мадам Пелисей, но вы же все знаете, – теперь в голосе родительницы четко проступало упрямство.

Я его, к слову, унаследовала именно от нее, хотя она этот факт чаще всего отрицала.

В кабинете воцарилось молчание. На миг я даже подумала, что это у меня начались проблемы со слухом, но кроме кабинета главы учебного заведения за дверью имелась еще и небольшая секретарская. Как остервенело стучит по клавишам секретарь, я слышала отчетливо, как если бы она печатала прямо у меня под ухом.

Раздался тяжелый вздох. Он явно принадлежал не маме.

– Я же тебя предупреждала, Алетра. Отговаривала в этом самом кабинете, но ты не хотела меня слышать.

– Я помню.

Мамин голос теперь звучал едва слышно, а мне так и хотелось ворваться к ним и закричать: «О чем предупреждали? От чего отговаривали?» – но я продолжала стоять все на том же месте, практически прилипнув спиной к стене.

Взгляд то и дело возвращался к окну. Оно было полукруглым, слегка вытянутым, с рамой из черного дерева. На самом верху разместился мрачный витраж: полнобокая луна отбрасывала зловещую тень, а на переднем плане, раскинув чернильные крылья, будто зависла в полете летучая мышь.

Ловила свое отражение в стекле. Темно-русые волосы, частично перехваченные заколкой на затылке, спускались по плечам к груди. Синие глаза казались необычайно испуганными, распахнутыми так широко, что в тенях просматривались выразительные линии густых ресниц.

Нервно кусала губы, спрятав руки за спину. Соединив пальцы в замок, слегка отталкивалась этой конструкцией от стены и вновь примыкала к ней, силясь услышать еще что-нибудь.

А разговор в кабинете продолжался. Сердце сжалось, едва прозвучало мамино признание:

– Восемнадцать лет назад мне казалось, что я смогу справиться с чем угодно, с любой напастью. Но теперь, повзрослев, я понимаю, как была наивна тогда. Чем старше Салли становилась, тем настойчивее нас преследовали. Он…

Сердце стучало быстро-быстро. Пульс барабанной дробью отзывался в ушах. Я хотела, чтобы мама продолжила. Наконец обронила хоть пару слов о том, кто именно преследовал ее всю мою жизнь; из-за кого нам приходилось переезжать дважды в год, а то и чаще, бросая практически все, что у нас только-только начинало появляться.

Губы пересохли, пальцы сжались в кулаки…

– Я просто больше не могу, мадам Пелисей. Я очень сильно устала, – пожаловалась мама, а я разочарованно выдохнула.

Но в следующую секунду вновь подобралась всем телом.

– Мы можем говорить откровенно? – неожиданно спросила директор академии.

Я находилась на грани того, чтобы некрасиво приложиться ухом прямо к массивной тяжелой створке из зачерненного дерева. В коридоре все равно никто не появлялся – пусто и тихо, как в морге, но я боялась, что секретарь решит выйти в коридор по какому-нибудь очень важному делу, а тут я – стою, уши развесила.

– Можем, – ответила родительница уверенно и вдруг добавила: – Салли не имеет способностей.

– Как не имеет? Совсем ничего? – произнесла мадам Пелисей ошарашенно, будто этот факт удивил ее гораздо больше, чем наше появление на пороге ее академии.

– Нет, – четко ответила мама.

Но мадам ей, кажется, не верила. И правильно на самом деле.

– Ни чувствительного слуха? Ни острого зрения? Ни скорости? Ловкости? Силы? – перечисляла она, произнося каждое следующее слово все громче. – Совсем ничего?

– Совсем.

Директор Академии Полуночников, судя по тону, опешила:

– А как же ты тогда хочешь, чтобы твоя дочь здесь училась? Чему она будет учиться, если у нее совсем нет даже намека на способности?

Нет ничего хуже ожидания. За время выразительной паузы мое сердце успело стукнуть о грудную клетку трижды.

– Мадам Пелисей, я не прошу, чтобы вы научили ее быть Полуночником. Ей будет достаточно знаний о том, что Темная сторона существует. В нашем случае предупрежден – значит, вооружен. Я понимаю, что моя просьба может показаться вам наглостью, но у меня правда нет иных вариантов, – сумбурно и спешно оправдывалась мама, будто боялась, что ее перебьют и выставят вон, чему лично я очень обрадовалась бы. – Я прошу, чтобы вы спрятали Салли в своей академии.

В кабинете за стенкой вновь воцарилось молчание.

Все свои восемнадцать лет я прожила в абсолютно нормальном, обычном мире. Но первый звоночек того, что со мной не все ладно, явил себя еще четыре года назад. Тогда я страшно боялась изменений, которые пришли ко мне в одночасье.

Я поздно расцвела. Пока мои очередные новые одноклассницы вовсю встречались с парнями, вечерами таскаясь по свиданиям, я корпела над учебниками, потому что только они и были моими постоянными друзьями во всех наших поездках.