Роберт Маккаммон. Рассказы (СИ) - Маккаммон Роберт Рик. Страница 110

Он считал, что это жестоко — давать ребенку такое имя. Оно не подходило ни для этого времени, ни для этого мира. Но сказать «нет» было бы не менее жестоко, так ведь? Он видел, как сильно Элли желала этого, и поэтому сказал:

— Мне кажется, оно прекрасно. — И тут же ощутил, как его, словно жестокой приливной волной, захлестывает ярость; пришлось отвернуться, прежде чем жена успела прочесть эмоции у него на лице. Младенцу не могло быть больше шести месяцев. И почему именно ему, Кайлу, выпало сделать это?

Он взял термос и направился в санузел, где имелись раковина и душевая кабинка с ванной, снабженная раздвижной дверью из дымчатого пластика. Там он тоже поднял жалюзи и открыл маленькое окошко. Повернув вентиль над раковиной, он стал ждать, пока ржавая вода очиститься, чтобы снова наполнить термос.

Что-то зашевелилось — здесь, в ванной комнате. Зашевелилось, издав слабый, долгий и протяжный стон, исполненный боли.

Кайл минуту смотрел на дымчатый пластик, чувствуя, как кровь стучит у него в голове, а затем протянул руку и отодвинул дверцу в сторону.

Оно лежало в ванне. Словно толстый кокон, оно было завернуто в простыни и пошлые пляжные полотенца, покрытые мультяшными рисунками: грудастые красотки, принимающие душ, и мачо, потягивающие пиво. Определить, где у существа находится голова, а где — ноги, не представлялось возможным; руки были примотаны к бокам туловища, кисти спрятаны. Оно затряслось в своём саване из простыней и полотенец — отвратительный, непроизвольный отклик нервов и мышц, — и Кайл подумал: «Оно меня учуяло».

— Прикончи его.

Он оглянулся: позади, в дверном проеме, с ребёнком на руках, стояла Элли. Её лицо ничего не выражало, глаза были пустыми, будто у лунатички.

— Прикончи его, Кайл, — сказала она. — Пожалуйста, прикончи.

— Том? — позвал Кайл. Голос его звучал надломлено. — Выведи маму наружу, хорошо?

Мальчик не откликнулся, и, когда Кайл выглянул из ванной, то увидел, что сын сидит на кровати. Томми таращился на него тем же мертвым взглядом, что и жена. Рот Томми был приоткрыт, и оттуда свисала серебряная ниточка слюны.

— Том? Слушай сюда! — резко произнес он, и взгляд мальчика прояснился. — Иди с мамой наружу. Ты меня слышал?

— Да, сэр, — промолвил Томми и сделал, как ему велели.

Оставшись один, Кайл открыл чемодан, пошарил под носками и нижним бельем и нащупал спрятанный там пистолет 38-го калибра. Зарядив его патронами из коробки, он взвел курок и пошёл обратно в санузел, где на дне ванны дожидалась спеленатая тварь.

Кайл попытался ухватиться за одно из полотенец и ослабить его, однако материя прилегала очень плотно и не желала поддаваться. Когда он потянул более решительно, кокон начал с чудовищной силой изгибаться вперёд и назад. Кайл отпустил его и отступил. Существо перестало биться и вновь улеглось неподвижно. Кайлу доводилось видеть одну из таких тварей: её покрывала твердая, как у плотвы, шкура. Он видел тварь с плоской головой на вытянутой шее. Вылитая кобра. Их облики менялись — буйство свихнувшейся эволюции. В эти времена, в этом мире даже ткань природы оказалась разорванной.

Он не мог тратить время попусту. Наведя пистолет на живот существа, Кайл надавил на спусковой крючок. В тесной комнатке грохот выстрелов походил на гром. Когда он прекратил стрелять, в полотенцах и простынях появилось шесть отверстий, но кровь не показывалась.

— Сожри вот это, — произнес Кайл.

Послышался громкий влажный треск. Черно-красная жидкость проступила сквозь полотенца и ручейком устремилась к сливному отверстию. На ум Кайлу пришла мысль о только что лопнувшей пиявке. Сжав зубы, он вышел из ванной комнаты и прикрыл за собой дверь, затем сунул пистолет обратно в чемодан и защелкнул крышку.

Жена, сын и малышка по имени Хоуп ждали его на улице, под палящими лучами желтого солнца.

Кайл осмотрел машины на гостиничной стоянке. У одной в замке зажигания обнаружились ключи, хотя лобовое стекло было разбито. Он залез внутрь и попробовал завести двигатель — дохлый аккумулятор не выдал ни единого вздоха. Они снова двинулись на юг пешком. Солнце клонилось к западу, и послеполуденные тени начали сгущаться.

Томми первым увидел их — песчаные дюны, вздымавшиеся между карликовых пальм. Он радостно закричал и рванул в сторону пляжа; туда, где волны Залива мыльной пеной накатывали на берег, а над самой водой носились чайки. Он снял кроссовки и носки и, отшвырнув их в сторону, бросился в море. Следом за ним подошли отец и мать — оба со стертыми ногами и промокшие от пота. Разувшись, Кайл и Элли вошли в воду. Женщина несла на руках младенца. Волны бежали мимо них и ударялись о песок. Кайл набрал полную грудь соленого воздуха и очистил разум. Затем обвел взглядом пляж, полумесяцем загибавшийся к востоку, и отели, что стояли на побережье Залива.

Вокруг больше никого не было.

Над морем с криками носились чайки. Две из них дрались за лежавшего к верху лапками краба. Там, где песок сделался бурым и твёрдым, поблескивали осколки раковин. Мотели, выстроившиеся вдоль всей пляжной полосы, — фиолетовые, аквамариновые, барвинковые и кремовые блочные постройки, стоявшие там с той поры, когда Кайл и Элли были подростками, — выглядели совершенно безжизненными, точно сооружения древней цивилизации. Ураган «Джолин» нанес чудовищный урон: от некоторых мотелей — «Соленые брызги», «Морской якорь», «Коралловый риф» — остались одни лишь остовы; их раскуроченные вывески безжизненно болтались, окна были выбиты, а все стены — смыты. Дальше по берегу, в ста ярдах от Кайла, лежал на боку круизный лайнер; корпус корабля распороло, словно рыбье брюхо. Там, где раньше, как помнилось Кайлу, нежились на полотенцах сотни загорающих, теперь не было ничего, кроме белой пустоты. Пост спасателей исчез. Не было ни запаха кокосового масла для загара, ни рева радиоприемников, ни волейбольных игр; в линии прибоя никто не бросал собаке фрисби. Чайки расхаживали вокруг — толстые и счастливые в отсутствие человечества.

Хоть Кайл и ожидал чего-то подобного, действительность грызла ему сердце. Он любил это место. Здесь он бывал в юности, здесь познакомился с Элли, здесь ухаживал за ней. Шестнадцать лет назад они провели в Пердидо-Бич медовый месяц и с тех пор возвращались сюда каждый год. Что это за лето без отдыха на пляже? Без песка в обуви, без солнца на плечах, без молодого смеха и запаха Залива? Чего стоила жизнь без всего этого?

В его руку скользнула рука жены.

— Вот мы и на месте, — сказала Элли с улыбкой. Но, когда она поцеловала его, Кайл ощутил вкус её слез.

При желании на этом солнце удалось бы поджарить яичницу. Нужно было подыскать комнату. Проверить её. Сбросить чемодан и продукты. Подумать о будущем.

Кайл смотрел на бившие в берег волны. Томми, не снимая одежды, погрузился в воду, а затем вынырнул, брызгаясь и крича безо всякой причины. Элли сжала руку Кайла, и он подумал: «Мы стоим на краю того, что было раньше, и бежать отсюда некуда».

Некуда.

— Я люблю тебя, — сказал он Элли и крепко прижал к себе.

Он чувствовал жар её кожи: она сильно обгорела. Щечки Хоуп тоже налились красным. Нужно раздобыть где-нибудь немного «Соларкейна» [24]. Видит бог, им он точно без надобности.

Некуда.

Кайл вышел из воды. Влажный песок хлюпал вокруг лодыжек, силясь задержать его. Однако он вырвался и, оставляя на всем пути отпечатки ног, пробрался через плотный песок туда, где лежал чемодан. Элли шагала за ним с краснощекой Хоуп на руках.

— Том? — позвал Кайл. — Томми, пойдем!

Мальчик плескался и резвился ещё минуту. Вокруг его головы носились чайки — то ли из любопытства, то ли решив, что это какая-то весьма крупная рыба. Затем Томми выбрался из воды и подобрал свои носки и кроссовки.

Они двигались по пляжу на восток, в сторону «Мили чудес». Сразу за разбитой кабиной круизного лайнера лежал наполовину зарытый в песок скелет. Прибой ухватил детское оранжевое ведерко, утаскивал и снова выбрасывал его на берег — море играло в игру с мертвецом. Солнце опускалось все ниже, тени росли. Чемодан был тяжелым, и Кайлу приходилось менять руку. Из волн торчали покрышки дюнного багги, а дальше, на мелководье, плавал труп, лишившийся почти всей плоти — чайки трудились без устали, и зрелище было не из приятных.