Роберт Маккаммон. Рассказы (СИ) - Маккаммон Роберт Рик. Страница 38

— Тим? — Коуторна встревожили движения паренька. — Немедленно успокойся. Нет нужды…

— ВАМ НЕ ЗАПЕРЕТЬ МЕНЯ В КЛЕТКУ! — заорал он. Его бледное, с вкраплениями прыщей лицо налилось алым, и вены пульсировали на обоих висках.

Кей чуть не выпрыгнула вон из кожи и так вцепилась в край стола, что у неё побелели пальцы.

— Не запрете меня в клетку! Нет, сэр! Папочка уже пытался! Он испугался до усрачки! Сказал, что спалит мои книги и заставит меня снова думать правильно! Не запрете меня! Не запрете, сэр!

Он бился в смирительной рубашке, и на его лице блестели капельки пота. Коуторн поднялся, и шагнул к двери, чтобы позвать Гила и Бобби.

— Стойте! — крикнул Тим. Приказ был отдан полнозвучным и мощным голосом.

Коуторн замер, положив руку на потертую дверную ручку.

— Стойте. Пожалуйста. Ладно?

Тим прекратил бороться с рубашкой. Очки свисали у него с одного уха, и, быстро дернув головой, он отшвырнул их прочь. Они проехались по столу и чуть было не упали Кей на колени.

— Подождите. Теперь я в полном порядке. Просто слегка завелся. Понимаете, я не стану сидеть в клетке. Не могу. Не тогда, когда часть моей души уже попала в ад. — Он быстро улыбнулся и смочил губы языком. — Настало время вступительного экзамена. Вот почему они позволили вам притащить меня сюда… Чтобы им тоже удалось проникнуть внутрь.

— Ты о ком, Тим? — Джек почувствовал, как волосы зашевелились у него на затылке. — Кто позволил тебя сюда притащить?

— Мои лучшие друзья. Лягушонок, Адольф и Мамаша. Они тоже здесь. Прямо здесь.

— Прямо где? — спросила Кей.

— Я вам покажу. Лягушонок говорит, что ему тоже нравятся ваши волосы. Говорит, что не прочь их потрогать. — Голова паренька затряслась; вены на шее вздулись и забились в диком ритме. — Я покажу вам своих лучших друзей. Хорошо?

Кей не ответила. Доктор Коуторн замер возле двери. Джек сидел, не двигаясь, и сжимал в руке ручку.

Из уголка левого глаза Тима медленно вытекла капля крови. Она было ярко красной и, сбежав через щеку и губы к подбородку, оставила за собой алую прожилку.

Левый глаз Тима начало выдавливать из глазницы.

— Они уже здесь, — прошептал он придушенным голосом. — Кто не спрятался, я не виноват.

4

— У него кровотечение! — Джек резко вскочил на ноги, опрокинув стул. — Эрик, вызывай неотложку!

Коуторн выбежал из комнаты, чтобы воспользоваться телефоном на столе Бобби Криспа. Джек пересек комнату и приблизился к подростку. Он видел, что Тим дергается так, словно не может вдохнуть. Из-под левого глаза, который выталкивало из глазницы чудовищным внутричерепным давлением, просочились ещё две струйки крови. Тим задыхался, издавал хриплые стоны, а Джек старался ослабить ремни смирительной рубашки. Однако тело паренька начало корчиться и биться с такой силой, что ему никак не удавалось отыскать застежки.

Кей уже была на ногах, и Джек сказал ей:

— Помогите мне стащить с него рубашку!

Но женщина колебалась: образы искалеченных трупов на тех фотографиях были ещё слишком свежи. В это мгновение в комнате появился Гил Мун. Увидав, что происходит, он попытался удержать продолжавшего трепыхаться мальчишку. Джек расстегнул один из тяжелых ремней. Кровь уже капала не только из глаза, но и текла из ноздрей Тима; его рот широко распахнулся в беззвучном крике мучительного страдания.

Язык высунулся наружу и стал поворачиваться по кругу. Тело паренька била до того чудовищная дрожь, что даже здоровенные ручищи Гила не могли удержать его на месте. Пальцы Джека потянули за вторую застежку… и внезапно левый глаз Тима выскочил из глазницы и, сопровождаемый брызгами крови, полетел через комнату. Глазное яблоко ударилось о стену и сползло по ней, словно разбитое яйцо. У Кей едва не подкосились колени.

— Держи его! Держи! — кричал Джек. Лицо подростка пошло рябью; послышались щелчки и треск, с которыми, точно брусья старого дома, смещались лицевые кости. Череп Тима вздулся, лоб распухал, словно собирался взорваться.

В комнату вернулись Коуторн и Билли. Лицо доктора было белым как снег. Бобби оттолкнул Джека в сторону и потянулся к последней застежке.

— Неотложка уже в пути! — прохрипел Коуторн. — Боже мой… боже мой… что с ним происходит?

Джек покачал головой. Он осознал, что какая-то часть крови Тима Клаузена попала ему на рубашку. Темная дыра на месте сгинувшего глаза выглядела так, словно вела прямиком во влажные глубины мозга. Второй глаз вроде бы уперся точно в Джека — холодный, все понимающий взгляд. Джек отступил назад, давая Гилу и Бобби место для работы.

Язык Тима высунулся изо рта ещё на дюйм — словно искал что-то в воздухе. А затем, когда язык продолжил подаваться наружу, раздался звук рвущейся плоти. Показались ещё два дюйма… и они были пятнистого, зеленовато серого цвета, покрытые острыми стекловидными шипами.

Санитары отпрянули. Тело парня тряслось; единственный глаз пристально смотрел вперёд. Голова и лицо меняли форму, словно изнутри по ним лупили кувалдой.

— О… господи, — прошептал Бобби, отступая.

Что-то извивалось по ту сторону набухшего лба Тима Клаузена. Шипастый хвост, продолжавший выскальзывать наружу — один ужасный дюйм за другим — обвился вокруг шеи Тима. Его лицо посерело, кровь перемазала губы, ноздри и пустую глазницу. Виски пульсировали и надувались, левая сторона лица сместилась — кости лопались с треском рвущихся петард. Багровая нить зигзагом рассекла распираемый давлением череп. Трещина с хлюпаньем расширилась, и часть черепной коробки начала подниматься, словно взломанная изнутри крышка люка.

Кей придушенно ахнула. Коуторн ударился спиной о стену.

Пораженный и напуганный Джек увидел в чёрной дыре, где недавно находился глаз, какое-то мельтешение. Разрывая ткани, отверстие раздалось в стороны. Оттуда высунулась скрюченная серая рука. Размерами она походила на ручку младенца — вот только у неё было три пальца с острыми, отливавшими серебром когтями, и крепилась к кожистому, оплетенному тугими жгутами мышц предплечью.

Рот паренька распахнулся настолько широко, что челюсти могли треснуть в любую секунду. Вслед за хвостом, который когда-то был (или только казался) человеческим языком, изо рта показались усеянные шипами ягодицы, от которых этот хвост и отходил. Маленькая, пятнистая, серо-зеленая тварь с утыканной шипами кожей и короткими, похожими на поршни ногами выбиралась изо рта Тима Клаузена задом-наперед, сражаясь за свободу с окровавленными губами так, словно переживала второе рождение. И тогда создание на другом конце маленькой мускулистой руки тоже стало проталкивать себя наружу сквозь гротескную пещеру, что раньше была глазницей Тима Клаузена. Прямо перед Джеком возникла чешуйчатая лысая голова размером с мужской кулак и цвета испорченного мяса. Показалась вторая рука, а затем — острые плечи. Существо с яростным усилием проталкивало своё тело наружу; его плоские бульдожьи ноздри трепетали и брызгали соплями. Раскосые китайские глаза напоминали топазы — красивые и смертоносные.

Гил что-то бормотал, издавал лишенные всякого смысла звуки. Лысая голова рывками повернулась в сторону санитара. Рот растянулся в улыбке жадного предвкушения («Словно ребёнок на пороге заполненной лакомствами комнаты», — посетила Джека безумная мысль), и между губ блеснул частокол зубов, похожих на сломанные бритвенные лезвия.

Тут из макушки Тима начало что-то вылезать, и бешено бьющееся сердце Джека едва не остановилось. Кей чувствовала, как из неё рвется наружу крик, но не могла издать ни звука. Паукообразная тварь, блестящая и переливающаяся, чья шестиногая фигура состояла сплошь из сухожилий и углов, проталкивалась сквозь зиявший в черепе лаз. На конце четырехдюймового стебля жесткой ткани сидела голова, обрамленная металлической копной того, что могло быть только волосами — волосами, состоявшими из спутанной колючей проволоки, которую заточили до рассекающей кожу остроты. Лицо — женское лицо — было цвета слоновой кости. Лик обескровленной красоты. Под серебристыми бровями белели глаза. Пытаясь освободиться, тварь вперилась в Джека и, растянув губы в ухмылке, продемонстрировала клыки из зазубренных алмазов.