Воровка (ЛП) - Кресцент Тара. Страница 17

Да. Потому что я хочу не только его член. Я жажду его. Я хочу его внимания. Когда он говорит, что ждал меня десять лет, я так сильно хочу ему верить, что это пугает.

Я отстраняюсь от Антонио, освобождаюсь от куртки и стягиваю через голову свитер. За ним следуют футболка и бюстгальтер.

― Ты собираешься трахнуть меня или просто будешь стоять здесь и разговаривать?

Его глаза пылают. На долю секунды мне кажется, что мне удалось его спровоцировать, но потом его губы растягиваются в улыбке. Он прижимается ближе, достаточно близко, чтобы стереть границы между нами. Настолько близко, что я не знаю, где кончается он и начинаюсь я.

Мой пульс бьется от предвкушения и адреналина. Антонио прижимается губами к моей шее, целуя трепещущую жилку.

― Я вижу тебя, ― бормочет он. ― Твой пульс учащен. Ты нервничаешь. И это не потому, что ты здесь в ловушке. Ты не хуже меня знаешь, что, если бы ты захотела уйти, я не стал бы тебя останавливать.

Я это знаю. Что бы ни приходилось ему делать в своей мафиозной жизни, он никогда не взял бы меня силой. Даже сейчас, когда я выскользнула из его хватки, чтобы раздеться, мне не пришлось вырываться. Он сразу отпустил меня.

― Это не то, чего ты боишься, ― продолжает он. Его рука сжимает мое горло, и щетина царапает мою кожу, когда он прижимается, чтобы прошептать. ― Ты нервничаешь, потому что чувствуешь то, что я знал с нашего первого поцелуя. ― Он расстегивает пуговицу на моих джинсах и опускает молнию. Зацепив пальцами пояс моих трусиков, он одним движением стягивает и джинсы, и трусики. ― Это не просто секс. Это нечто большее.

Мои соски превратились в две ноющие вершинки. Между ног расцветает знакомый жар. Я могу притворяться, что Антонио меня не возбуждает, но мое тело посылает ему совсем другой сигнал.

― Заткнись и трахни меня.

― Такая требовательная. ― Он тихо смеется. ― Скажи ― пожалуйста.

Мне нравится смотреть, как Антонио смеется. Он преступно сексуален. Опасно нарушает мое душевное спокойствие.

― Мечтай.

Отстранившись от меня, он снимает ремень. Я не двигаюсь. Я прижимаюсь к стене, и вид его напряженных мышц лишает меня дыхания.

Он вводит в меня палец, и я сдерживаю всхлипывание. Я стала влажной, когда открыла дверь и увидела его в своей гостиной. Я стала мокрой, когда он сурово сказал мне, что кража у него чревата последствиями. Теперь я мокрая насквозь. Мне требуется все мое самообладание, чтобы не толкнуться в его руку и не прижаться к нему своей ноющей киской.

Он держит свои пальцы перед моим лицом. Они блестят, подтверждая реакцию моего предательского тела.

― Я больше не буду просить, Лучия.

На этот раз в его голосе появляется жесткость. Что произойдет, если я продолжу вести себя вызывающе? Он перекинет меня через колени и отшлепает? Но нет, он знает, что мне это слишком понравится.

Или он совсем отступит? Наденет рубашку и уйдет?

От этой мысли меня пронзает страх. Есть упрямство, которым я страдаю, и глупость, которая меня миновала.

― Пожалуйста, трахни меня, Антонио.

Он отвечает низким рыком одобрения.

― Раздвинь ноги, tesoro, ― приказывает он, обхватывая мою грудь и сжимая ее. ― Открой рот. Слижи свою влагу с моих пальцев.

Его прикосновения подобны огню, и каждый раз, когда он трогает меня, я сгораю изнутри.

Жар прокатывается по мне, когда я раздвигаю ноги, открывая себя перед ним. Я беру его пальцы в рот, ощущая вкус своего желания на его коже. Его глаза темнеют от вожделения, когда он смотрит, как я вылизываю их дочиста.

Мое собственное возбуждение растет, желание достигает крещендо. Я хочу большего. Я хочу его, и хочу его сейчас.

Он видит отчаяние на моем лице. На его губах появляется улыбка, когда он наклоняется ближе.

― Я собираюсь трахнуть тебя сейчас, Лучия, ― говорит он, его голос низкий и хриплый. ― Я вытащу свой член и трахну тебя у этой стены. Прямо здесь, прямо сейчас.

― Да, ― задыхаюсь я. ― Пожалуйста.

Его губы встречаются с моими в голодном поцелуе, когда он освобождает свою эрекцию. Он достает из бумажника презерватив, надевает его, поднимает мою ногу на свою талию, чтобы притянуть меня ближе, и врывается в меня одним движением.

Каждый нерв в моем теле оживает. Одной рукой он удерживает мои запястья над головой. Он снова вонзается в меня, на его лице отражается дикая страсть. Каждый удар глубокий и мощный, и я с трудом сдерживаю вздохи. Моя голая спина царапается о штукатурку, но мне все равно.

Я обхватываю его ногами и прижимаю к себе. Он проникает все глубже с каждым толчком. Он задевает мою шейку матки. Резкая боль смешивается с удовольствием, и я уже не могу их различить. Это дикая, животная страсть.

Она пугает меня.

Но мне это нравится.

Он обхватывает мои бедра и глубоко входит. Его рука ― та, что не держит мои запястья в плену, ― пробирается между моих ног. Он находит мой набухший, ноющий клитор и щиплет, и я снова задыхаюсь, впиваясь ногтями в ладони, чтобы не закричать. Дрожь удовольствия пробегает у меня по спине, заставляя поджаться пальцы ног.

― Солги мне, ― требует он, его голос низкий и хриплый. ― Скажи, что ты этого не чувствуешь. ― Он делает глубокий толчок. Я так возбуждена, что у меня все болит, и нахожусь на грани оргазма. Его рот проглатывает мой следующий вздох, губы встречаются с моими в голодном поцелуе. ― Скажи мне, что в этом нет ничего особенного.

Я не привязываюсь. Я не могу ― не могу позволить себе такую роскошь. Когда все закончится ― а оно закончится, ― мое и без того хрупкое сердце разобьется вдребезги.

И все же я не могу найти слов, чтобы сказать ему, что это неважно. Я не могу притвориться, что это не влияет на меня так же сильно, как и на него.

Я не умею так хорошо врать. Я не умею притворяться.

Антонио смотрит мне в глаза, пытаясь найти ответы на вопросы, которые не дает ему мой рот. Его палец касается моего клитора, и каждое движение вызывает во мне искры удовольствия. Сейчас он не вдалбливается, а толкается в меня с нарочитой медлительностью.

Я упрямо молчу.

В уголках его рта появляется улыбка. Он наклоняется ближе, его дыхание обдает теплом мое ухо.

― Тебе не обязательно говорить это, cara mia, ― говорит он. ― Я вижу ответ в твоих глазах. По тому, как ты смотришь на меня, как реагируешь на мои прикосновения.

Он медленно двигает бедрами, входит и выходит. Его палец делает ленивый круг вокруг моего клитора, затем еще один. Меня пробирает дрожь. Мое тело пылает. Я на грани, набухшая от потребности, содрогающаяся от желания.

Он не дает мне кончить.

― Но запомни вот что. Он выходит и снова вонзается в меня. Сильно. Мощно. Требовательно. ― Я не соседский мальчик. Я не милый и не хороший. Я безжалостен в своих желаниях, Лучия. ― Еще один выпад. ― Я целеустремленно добиваюсь того, чего хочу. ― Его пальцы поглаживают мой клитор, играя со мной, как с тонко настроенным инструментом. ― И я хочу тебя.

Его слова подобны молнии. Испепеляющие. Смертоносные. Я покрываюсь мурашками. Дрожу. Каждая клеточка моего тела пульсирует, требуя освобождения.

― Я спрошу тебя только один раз. Если я тебе не нужен, скажи, чтобы я отвалил.

Вот он. Мой выход. Я знаю, что Антонио согласится с моим решением. Он не будет принуждать меня.

Нет, то, чего он хочет, гораздо опаснее.

Он хочет меня. Без сомнений, без оговорок. Ни скрытых истин, ни завуалированной лжи.

Он хочет всего.

Антонио Моретти не способствует моему душевному равновесию. Но я не могу заставить себя отстраниться. У меня осталось очень мало здравомыслия, потому что прямо здесь и сейчас я хочу, чтобы он владел каждой частью меня.

Будь у меня хоть капля здравого смысла, я бы сказала «нет», но я снова молчу.

Очередная улыбка появляется на его лице.

― Хорошо, ― жестко говорит он. Он отпускает мои запястья и проводит пальцем по моей щеке. Его прикосновение мягкое, почти нежное, что резко контрастирует с его тоном. ― Не закрывай глаза, cara mia. Смотри на меня, когда будешь кончать.