Старообрядцы и евреи. Триста лет рядом - Бондаренко Григорий Владимирович. Страница 48

Выслушав историю Анны Михайловны и Аллы, Смирнова попросила их остаться в укрытии до вечера, а когда стемнело, проводила их в свой дом. Муж Смирновой был выслан в Сибирь в 1937 году, и во время войны она жила со своим братом Кузьмой и его женой Антониной. Краснобродская с дочерью могли свободно бродить по дому, скрытому от глаз соседей высоким забором. Алла Владимировна вспоминает:

Алла внешне была похожа на детей Смирновых, поэтому Зинаида Семеновна выдавала ее за свою дочь. Краснобродская была осторожнее и даже не выходила во двор, а при обысках пряталась в потайной яме-комнатке, подземном бункере, который специально для нее выкопали Кузьма с женой. Порой Краснобродскую, которая не успевала спрятаться, Смирновы выдавали военным жандармам за больную тифом родственницу. Через какое-то время Смирновым удалось сделать для Краснобродской фальшивый «арийский» паспорт на фамилию ее мужа (Игнатьева), в котором было указано, что она по национальности украинка. Чтобы добыть такой документ, местному старообрядцу М. С. Макарову, дальнему родственнику Смирновых, пришлось отдать людям, делавшим паспорт, свой фамильный серебряный складень-икону XVIII века. 8 января 1944 года Кировоград был освобожден. После войны мать и дочь всю оставшуюся жизнь носили фамилию Игнатьева, благодаря которой они спаслись. Алла Владимировна эмигрировала в Израиль в 1990‐х годах. 12 января 1997 года «Яд Вашем» удостоил Зинаиду Смирнову, Кузьму Смирнова и его жену Антонину почетного звания Праведников народов мира.

Староверка Улита Сергеевна Варушкина (в некоторых документах – Ворушкина) работала нянькой в доме семьи Тагер в Резекне, где заботилась об их единственном сыне Мордхае Тагере (1939 г. р.), к которому очень привязалась. После начала оккупации Резекне немцы поместили всех мужчин-евреев города в местную тюрьму. Позже туда были отправлены и все остальные евреи Резекне: женщины, дети и старики. В конце сентября 1941 года Варушкина отправилась в тюрьму с намерением увидеть Тагеров и накормить их. По всей видимости, родители Мордхая уже понимали, что дни еврейской общины были сочтены, поэтому Улите Сергеевне удалось уговорить их отдать ей двухлетнего мальчика. Рискуя жизнью, старообрядка вынесла его из тюрьмы, спрятав под пальто.

На следующий день Варушкина крестила ребенка под именем Фока в Реченской федосеевской общине Резекненского района. В оригинале выданной ей справки на латышском языке, однако, наставник указал, что крестил еврейского ребенка, которого Варушкина выдавала за своего. Неизвестно, почему наставник не пошел навстречу Улите Сергеевне и не скрыл тот факт, что ребенок ей не родной (и, более того, еврейский), но в итоге у Варушкиной не было документов, подтверждающих нееврейское происхождение мальчика: возможно, он опасался расстрела за выдачу фальшивой справки. Настоящая же справка, если бы ее увидели нацисты, тоже означала бы смертный приговор – только уже самой Варушкиной и маленькому Фоке-Мордхаю.

Старообрядка уехала с мальчиком из города и поселилась с ним неподалеку, в своей родной деревне Бекши, где жил ее брат с семьей. В деревне Варушкина выдавала Мордхая за своего сына, и, хотя некоторые местные жители подозревали, что это не так, никто не сообщил об этом оккупационным властям. После окончания войны Варушкина с мальчиком вернулась в Резекне и в течение нескольких лет ждала, не объявится ли кто-либо из его родственников, а в 1952‐м, когда уже не осталось никакой надежды, что кто-то из них выжил, официально усыновила мальчика. В документах об усыновлении его имя записано в нескольких неверных формах, Мордхай (Феля) Кусицлович (Николаевич) и Мордхай Кусиелович; на деле его отца звали Екутиель (в идишской сокращенной форме – Кусиель). После усыновления Мордхай стал Михаилом Сергеевичем Варушкиным.

Несмотря на то что его усыновила старообрядка, юноша вырос, зная о том, что он – еврей. Приемная мать не возражала, когда он начал интересоваться иудаизмом и сионизмом. В 1973 году, после смерти Варушкиной, Михаил-Мордхай эмигрировал в Израиль. За спасение жизни Мордхая Тагера 2 июня 1993 года «Яд Вашем» удостоил Улиту Варушкину звания Праведника народов мира.

Сергей Трофимов, его жена Васса и их замужняя дочь были русскими старообрядцами и жили в селе Харчишки в Латгалии. 10 февраля 1942 года в двери их дома постучал Иосиф Лейзерович Рейн, молодой портной-еврей из соседнего местечка Вишки, и попросил спрятать его. Трофимовы знали Рейна, потому что он до войны он приезжал в Харчишки, где шил и чинил одежду для жителей села. В начале немецкой оккупации Рейн и его семья были вынуждены переехать в гетто, созданное в соседнем Даугавпилсе. После того как его родители, братья и сестры были убиты в ноябре 1941 года, Рейн бежал. Днем Трофимовы прятали портного-еврея в коровнике, а ночью пускали его в дом, чтобы он мог согреться и поесть с ними. Позже, приблизительно через две недели, в дом пришел еще один еврейский знакомый Трофимовых – Григорий (Гриша) Погель, в течение какого-то времени живший неподалеку. Укрывая у себя беглецов, Григорий и члены его семьи руководствовались своей убежденностью в том, что их долг – помогать людям в беде. По словам Степаниды Сергеевны, свою роль сыграло и то, что их дом находился немного в стороне от села, на хуторе. Кроме того, Сергей Трофимов, пока двое спасенных прятались у него дома, был избран старостой села, и в этом качестве, поскольку ему доверяли оккупационные власти, он смог помочь и другим людям. После освобождения Латгалии летом 1944 года Рейн и Погель вернулись в Даугавпилс и в дальнейшем поддерживали дружеские отношения со своими спасителями. 8 июня 1995 года «Яд Вашем» удостоил Сергея Трофимова, Вассу Трофимову и их дочь Степаниду Кузнецову почетного звания Праведников народов мира.

Звания Праведников народов мира была удостоена и семья белорусских старообрядцев Кузьминых. Семья жила в деревне Машкино под Витебском и состояла из Назара Каллистратовича Кузьмина, его жены Анны Миновны, а также их четверых детей: Николая, Оксаны, Федора и Георгия. В 1941‐м они проводили на фронт старшего сына Николая (глава семьи, Назар Каллистратович, из‐за полученного еще в Первую мировую ранения воевать уже не мог). Рискуя собственной жизнью и жизнью своих детей, Кузьмины спасли от верной смерти 16-летнего еврейского юношу Леву (по данным «Яд Вашем» – Леонида Иосифовича; по данным Т. Матвеевой – Льва Иосифовича) Воробейчика, жившего вместе с семьей в Чашниках (Витебская область), где немцы создали гетто. Юноша ходил по округе, обменивал вещи на продукты. Когда немцы 15 февраля 1942 года согнали чашникских евреев на расстрел, ему удалось спрятаться в кустах. Лева видел, как убили его мать, сестер и других родственников. После этого он бродяжничал, получая периодически помощь и кров, однако никто не хотел или не мог предоставить ему постоянное место жительства. Через полмесяца, в конце февраля, обессиленный и обмороженный, Лева пришел в Машкино и постучал в дверь крайнего дома, где жили Кузьмины. Его приютили, хотя это было не просто опасно, а смертельно опасно: в деревне стоял немецкий саперный батальон, а непосредственно в доме у Назара Каллистратовича жил командир этого батальона.

Вот что об этом рассказал журналисту Татьяне Матвеевой в 2017 году, буквально за неделю до смерти, Георгий Назарович: