Правильный выбор (СИ) - Ренсинк Татьяна. Страница 35

Милана остановилась и слушала ласковую речь приблизившегося Алексея, столь милого ей, так ласкающего душу и слух, особенно сейчас… Что это было — признание или просто чтение — она не понимала, но, когда он смолк, то глаза их были уже очень близко друг к другу, дрожа в нежности взглядов, откуда стали проглядываться и капельки счастливых слёз.

Опустив в смущении взгляд, Милана не могла вымолвить и слова от переполняющего трепета. Несмело прикоснувшись к её подбородку, Алексей осторожно вернул взгляд к себе и так же осторожно обвил талию рукою. Ничего не говорили друг другу… Не смели и вздохнуть от громко и радостно забившихся сердец… А губы сами приблизились и… сомкнулись… в крепкий, долгий поцелуй…

Я знаю, что прождал бы я ещё, Что даже если бы и не пришла ты, Я сохранил бы в сердце всё равно Одну тебя и лишь твоих очей сиянье.

Ты здесь, ты всё-таки пришла однажды, И я целую губ твоих тепло. О сладостен мне этот миг надежды, Хоть и разлука будет бить в окно.

Пускай пока не ясен день вначале, И что беды рука висит над головой, Но ты со мной, и я поверил в счастье, Что не уйдёт, что не простится уж со мной.

Я поспешу наречь тебя своею, Я осмелею и женой назвать посмею. Досужи домыслы и сплетни зеваков. Мне всё равно… С тобой я не робею.

И только лишь пройдя весь путь земной, Ты вдруг оглянешься и убедишься снова, Что я отдал себя тебе, моей родной, Что не пустил я к нам ни горсти сора.

Пылко прижимая к себе и смелее даря поцелуи любимой, Алексей был тут же оттолкнут. Милана убежала. Спрятавшись за стволом одной из сосен, она пыталась чуть успокоить участившееся дыхание от пришедшего счастья…

— Снова хочешь исчезнуть от меня? Не теперь, — выглянув из-за соседней сосны, произнёс Алексей и заулыбался от отвернувшейся в счастливой улыбке так сильно смутившейся милой. — Моя теперь, скажу я смело… Простишь? — Прощу, — тихо вымолвила Милана, не смея взглянуть в глаза милого. — Женою звать отныне буду… Простишь? — подошёл он ближе, а она, прильнув к сосне, хихикнула: — Столь скоро, барин? — Тебе не был барин и не буду. Ты — моя госпожа, — ласково сказал он, поцеловав в разгоревшуюся щёку. — Все годы бегал за тобою… Не исчезай теперь… — Не исчезну, — заблестели полные искренности её глаза, и Милана вновь оказалась в объятиях милого. — Вы застрелитесь, если будете знать о тоске и… к вам…

— Не застрелюсь, — впился он в её губы жарким поцелуем.

Оставаясь вместе, гуляя на берегу и не в силах более скрывать чувств, они снова и снова соединялись в огне поцелуев, пока, опустившись на песок, и вовсе не забыли обо всём вокруг… Первое посвящение друг другу… Первое торжество не только душ, но и… тел…

36

Дочитав полученное письмо и оставив его на столике, накрытым к чаю, Дмитрий сел в кресло рядом. Недовольно уставившись на послание, Сашка покачал головой и отошёл к окну:

— Где его чёрт носит? Каждый день с утра куда-то исчезает и до обеда! — Подлецы вскрыли. Следят… Видимо, и здесь слежка, — выругался в сторону Дмитрий. — Что же нас не арестовали до сих пор? Кто ещё за этим стоит? — Нет, — не согласился Сашка. — Феодосия Романовна не смогла бы выдать нас. Её муж тоже в крепости. Они на нашей стороне. — Доброе утро! — вошёл к ним и давно ожидаемый Алексей, от которого веяло бодростью и счастьем будто беззаботной жизни. — Присядь? — приглашая к столу, спросил Дмитрий, заставив своей серьёзностью Алексея вернуться в реальность.

Заметив нешуточное беспокойство друзей, он сел к столу и настороженно ждал их речи.

— Мы думали, ты получал это письмо, — указал на бумагу на столе Сашка. — А оно пришло только что, хотя слали мы его давно!

Алексей тут же стал читать содержимое письма. С каждой прочтённой строчкой глаза его расширялись и наполнялись тревогой.

— Чёрт возьми, — медленно вернув письмо на стол, только и вымолвил он. — Столыпин не ко времени скончался, теперь ещё и Карамзин… Неподкупные, честные, на кого можно было бы положиться. Теперь кто-то доносы шлёт государю?! — Да, — подтвердил Дмитрий и встал к окну лицом, будто рассматривая каждого, кого видел. — Затем Михаил Михайлович просил уйти пока в тень. Мне дела тоже уже не поручают. Канцелярия выписала освобождение от обязанностей на несколько месяцев вперёд. — А от чего скончался Николай Михайлович? — спросил Алексей. — От простуды… В тот зловещий день простыл на Сенатской, не смогли спасти, — ответил Дмитрий. — Все сторонники потихоньку исчезают из круга Сперанского…. от нас, желающих продолжать общее дело, — задумчиво произнёс Сашка. — Мы ещё вернёмся к делу. Мы не затеваем ничего тайного, как они боятся. Я отпишу Екатерине Андреевне соболезнования, — отошёл Алексей к комоду, на котором были оставлены перо и чернила, и сел тут же писать письмо.

Немного успокоившиеся друзья вернулись пить чай. Помолчав недолго, Сашка не выдержал и завалил Алексея вопросами:

— Где это ты стал пропадать в последние дни? То, пока Катерино Альбертович тут два дня был, ты всё от его занятий с Миланой не отходил, а то каждое утро до обеда тебя не доискаться. Мы думали, может, за Миланой бегаешь, а Феодосия Романовна уверила, что Милана в церковь каждое утро ходит, пока подруги её на рынок ездят да в город. Встречи с кем? Или так, плутаешь? — Сашка, ну любопытен, — смеялся Дмитрий, на что получил вопрос удивления: — А тебя не интересует?! Сам-то ругался! — Да, Лёшка, развей наши домыслы, — примкнул Дмитрий, уставившись на того. Алексей оторвался от письма, прищурился и сдерживал улыбку: — Нет. Пока не развею. Но!

— Но? — с интересом повторили друзья, и Алексей, свернув письмо в конверт, поднялся: — Но я самый счастливый на свете, — прошептал он им и оставил одних.

Понимая, что Алексей всё-таки встречается с Миланой, а иначе бы он себя самым счастливым не назвал, Сашка и Дмитрий с радостью за него улыбались друг другу. Алексей бросил письмо в коробку, где лежали приготовленные письма для отправки, и скорее помчался на двор.

— Феодосия Романовна! — подбежал он к женщине, играющей со своим грудным малышом на разостланном покрывале в тени сада. — Добрый день, Алексей Николаевич, — улыбнулась она. — Всё ли налаживается? — Всё чудесно, благодарим вас за поддержку и всё не знаю, как благодарить ваших друзей, что позволили на их даче укрыться, — сказал Алексей и наклонился к малышу, тут же поднявшему глаза и заулыбавшемуся. — В крепости они все… Друзья моего супруга устраивали здесь иногда встречи, и пока не нужна эта дача никому, мы присматриваем. — Да, матушка ваша будет прекрасной матерью и вашей невесте! — улыбнулся малышу Алексей. — Что вы, Алексей Николаевич, рано ещё о таком думать, — улыбнулась Феодосия Романовна. — Я хотел спросить, где бы раздобыть канарейку или две? — вдруг задал вопрос Алексей.

— Так в Нарву поезжайте, там гарцскими канарейками уже давно торгует германский купец Отто. Его лавка летом всегда открыта! Летом проезжих много. Там не только канарейки, но и всякие диковины. А рядом и отобедать можно. — Благодарю вас ещё раз, — сильнее наполнившись радостью, поклонился Алексей и побежал к амбару, но, заслышав приближение какого-то экипажа, обратил внимание туда.

Прямо перед домом остановилась тёмная карета, из которой в строгом одеянии вышла молодая женщина. По виду была на сносях. За ней вышла и другая молодая дама, в беспокойстве оглядываясь и укутываясь в шаль, словно было холодно. Оглядевшись вокруг, они заметили приближающуюся к ним с ребёнком на руках Феодосию Романовну.

Женщины знали друг друга давно, как понял Алексей, потому что, бросившись в объятия, принялись проливать слёзы страданий, свалившихся на их судьбу. Сочувствуя им, Алексей решил идти далее по своим делам, как вдруг одна из дам, окликнув его, подбежала:

— Алексей Николаевич, князь!

Алексей оглянулся на вышедшую из амбара Милану и пожал ей плечами, отвечая тем самым на её удивление от происходящего.

Приблизившаяся беременная дама продолжала свою речь: