Ответная угроза (СИ) - "Генрих". Страница 12

— Дед, я сам не очень по этому делу, но ребята шнапс не одобряют. Наша водка лучше.

— Да бог с ней! — машет рукой дед, а бабушка ставит на стол бутыль совершенно невменяемого объёма. Литра на три.

Дед искренне ржёт с моего испуганного лица.

— Это что ж, солдат? Фриц тебя не пугает, а самогонки боишься?

— Чего фрица пугаться? — бурчу про себя. — Мы их сами пугаем.

С удовольствием уминаю картошку с салом и солёными огурчиками. Это после ухи. Поездка на пароходе, прогулка до посёлка, сто грамм самогона возбудили аппетит безмерный.

И только сейчас дед, — вот где выдержка у человека, — приступает к обстоятельной беседе.

— И как там дела, внук? На фронте-то?

— Жутко, — задумываюсь и неожиданно добавляю, — и очень интересно.

— Что там может быть интересного? — бурчит мама.

— Цыть! — дед небрежно затыкает её. Но сам вопрос не аннулирует, ждёт ответа.

— Ну, представьте. Поначалу я на воздушном КП отца летал. Корректировал огонь миномётных батарей. Вижу со стороны немцев вспышки. Засекаю. Передаю данные на батарею. Через минуту немецкую батарею накрывает…

— Звиздец! — радостно продолжает дед и получает лёгкий удар полотенцем от супруги. Адочка с Полинкой хихикают.

— Залп накрывает, — поправляю деда. — Но по смыслу то же самое.

Дружно смеёмся.

— Я так радовался, когда у меня стало получаться с первого раза…

— И много ты немецких батарей медным тазом прихлопнул? — восторженно интересуется дед.

— Не считал, честно. Штук двадцать, не меньше. Потом в дивизию ополчения пошёл. Папа очень ругался…

— Я б там была, тоже бы ругалась, — вставляет мама.

— Мам, я — минчанин, мужчина. Враг пришёл в наш город. Горожане четыре дивизии сформировали. А ты предлагаешь мне за тебя спрятаться? А воевать кто будет? Адочка с Полинкой? Короче, на земле занимался тем же самым. Вот в уличных боях меня и ранило. Догадались немцы, где наш наблюдательный пункт и накрыли артиллерией. Еле ноги унесли ребята. Ну, и меня унесли.

Все вдруг замолкают. Рву тишину беззаботным тоном.

— По ранению комиссовали. Осколок кость задел. Отец уж больно радовался. Дал мне медаль «За боевые заслуги» и сказал, что хватит с меня.

— И слава богу! — хором говорят мама и бабушка.

Дед ничего не говорит, но и не спорит. Живой, хоть и раненый внук лучше мёртвого в любом виде.

— Мам, я вообще-то за вами приехал. Немца от Минска отогнали, можно возвращаться. Нет, не сразу. Адочка четверть доучится и поедем…

23 октября, четверг, время 11:45.

Москва, Белорусский вокзал.

Подход «Гекаты» к зданию вокзала вызывает у публики и персонала вокзала лёгкий переполох. Выходим плотной и вооружённой группой. На перроне оглядываюсь. Да, есть от чего прийти в восторг и даже поёжиться простым гражданским. Платформы с тяжёлыми пушками, мощная даже на вид броня, лючки на уровне пояса, откуда высовываются клювы максимов, зенитные платформы. Олицетворение мощи РККА.

К нам уже спешат из администрации вокзала. Двое, гражданский и военный, майор. Майор козыряет.

— Здравия желаю, товарищ генерал армии! О вашем прибытии в Кремль уже сообщили.

Приветствую майора и тут же озадачиваю. Нам нужны восемь грузовиков. Четыре в наркомат обороны и четыре в Кремль.

— Можно и по два. Тогда сделают два рейса.

Текучка, одним словом.

— У нас есть машины, — говорит гражданский начальник в кепке. — Четыре грузовика.

Внимательно на него смотрю. Это удобно. Ребята с бронепоезда погрузят, разгрузят и вернутся. В глазах кепчатого ожидание.

— Неучтёнка у нас же есть? — смотрю на Сашу, тот кивает и показывает блокнот.

— Ящик трофейных сигарет и ящик шнапса, — эти ребята такому будут только рады. По лицу вижу, что не хватает закуски.

— Наше сало с квашеной капустой вкуснее. Ладно, Саша, добавь ящик с говяжьими консервами.

Начальник вокзала сияет, а мне не жалко. Я бы каждому советскому гражданину по ящику с трофейными продуктами дал. О тылах тоже надо заботиться, они день и ночь работают на нас.

— Тогда сообщаю в наркомат, что сейчас прибудут грузовики от генерала Павлова, — майор получает согласие и под моим одобрительным взглядом рысцой уносится в здание.

— Через час! — кричит вдогонку начальник военному коменданту. И поясняет:

— Бронепоезд отведём на грузовую ветку, оттуда будем разгружаться. Там же он и отстоится. А для личного состава у нас гостиница небольшая есть.

Все эти хлопоты отнимают два с лишним часа. От гостиницы мы отказались, бронепоезд для бойцов — дом на колёсах, всё на месте и всё своё. Только санитарными услугами попользуются и столовой.

А генерал Павлов, то есть, я, со свитой отправились в гостиницу и ресторан. Надо отдохнуть перед совещанием. Замечаю, что есть во мне, пятизвёздном генерале (на петлицах генерала армии РККА пять звёзд, — примечание от автора) что-то от простого рядового. Если есть возможность поспать — надо добросовестно придавить подушку. Вот мы пообедали в ресторане, сгоняли в наркомат и в номер. До девяти вечера я абсолютно свободен, но в город не пойду. Прохода не будет, популярный стал, как Киркоров… какой-такой, нахрен, Киркоров⁈ Где-то в глубине сознания заходится от хохота старый пень Кирилл Арсеньевич.

23 октября, четверг, время 21:35.

Москва, Кремль.

До меня очередь доходит после Кузнецова и Жукова. Доклады они делают бодренькие, дела у них действительно идут на лад. Справедливости для, надо сказать, что грубо авторитарные методы Жукова тоже дают какой-то положительный эффект. По слухам подчинённые боятся его больше, чем немцев, и носятся, как ошпаренные. Если бы ещё он сам понимал больше, совсем было бы хорошо.

От субъективизма избавиться очень трудно и возможно я не прав, считая, что качественный уровень командования СевЗапфронтом выше. Ведь там моя команда работает. Чтобы убедиться, прав я или нет, надо подробный и вдумчивый анализ всех действий устраивать. Но мне лениво. Да и ни к чему.

Несмотря на бравурно оптимистический тон сообщений моих соседей сравнительно со мной дела у них идут ни шатко, ни валко. Скучновато по сравнению с моим фронтом. Как лениво пускающее пузыри варево рядом с кипящим и плюющимся во все стороны котлом.

— Чем похвастается товарищ Павлов? — вождь глядит на меня с лёгкой ехидцей.

— Да вы всё сами знаете, товарищ Сталин. И остальные товарищи тоже в курсе, я думаю.

— Ми знаем. Нам интересно, что ви скажете…

Выхожу к карте, как невыучивший урок двоечник. Надо как-то выкручиваться. Ща придумаю!

— Стратегический расчёт на то, чтобы втянуть фон Бока в изнурительные городские бои в Минске, истощить его боевой потенциал, а затем разбить, полностью оправдался, — вожу указкой по карте. — Тактически мы не всего добились, но на то есть причины.

Кто-то скептически хмыкает. Невозмутимо продолжаю.

— Нам удалось очень многое. Не всё, но многое. Во-первых, фон Бок затратил на продвижение к Минску месяц. Я повторяю, товарищи, месяц! Естественно, он нёс серьёзные потери…

— Вы тоже несли, товарищ генерал, — это Тимошенко голос подаёт. Обижается, небось, что вождь хочет подвинуть его с места наркома в мою пользу. Не, формально он давно его подвинул, нарком обороны сейчас Иосиф Виссарионович, но какие-то бразды первый зам. наркома ещё держит.

— Само собой. Примерно равные потери с обеих сторон, с небольшим перевесом в нашу пользу. Но это, не считая итогов. Не считая пленных и множества трофеев. И хочу напомнить: наш мобилизационный потенциал в два раза выше, чем у немцев со всеми их союзниками. Поэтому мы можем позволить себе соотношение потерь один к одному.

Перевожу дух и продолжаю.

— Честно признаюсь, товарищи, я понимал, что время поджимает и торопил Никитина с отступлением…

По кабинету проносятся недоумённые шёпотки. Сталин еле заметно и хитренько улыбается.