Просто так вышло - Бурлака Оксения Владимировна. Страница 31

Его письма я изучила наизусть. Так странно, когда восемнадцатилетняя девушка цитирует слова никому неизвестного человека. Цитирует разговор о бабочках и о луне, соединяющей взгляды.

Женя так и не ответил на мое письмо. Прошло два года с тех пор, как он пропал. За это время я смогла собрать информацию о том, где он работал. Получила адрес этой компании и телефон.

Я устала просто ждать. Купила билет на самолет и отправилась искать ответы. Мне нужно узнать, что же произошло в тот день, когда он должен был прилететь.

«Моя маленькая», – он так нежно называл меня. Мне так не хватает его голоса, слов, взгляда, прикосновений. Не хватает уверенности, что он есть. Неважно – близко или далеко, но есть. Не хватает его зеленых глаз и небритой щеки. Все это сохранилось лишь в моих воспоминаниях.

Я очень хочу спать. Приходится сдерживать себя, чтобы не уснуть, ведь этот странный сон до сих пор мучает меня. Не хочу никому показывать свои слезы.

Берлин. Я впервые встречаюсь с этим городом, который разлучил меня с любимым. Четыре долгих года я не видела Женю. Два года не слышала голос, не получала писем и новостей.

Я сажусь в такси и называю нужный адрес. Таксист незаметно смеется над моим чудным акцентом, а я отворачиваюсь к окну. Мне все равно. Безразлично, что думает этот человек. Только один вопрос имеет для меня значение.

Передо мной высокое, стеклянное здание. Я захожу, показываю документ, сажусь в лифт и поднимаюсь на пятый этаж. За широкой стойкой администратора сидит девушка. Видимо, это офис-менеджер.

– Здравствуйте, – чуть улыбнувшись, обратилась я. – Скажите, могу ли я поговорить с госпожой Ольгой?

– У вас назначена встреча?

– Да, она меня ждет, – соврала я.

– Сейчас, подождите секундочку.

Молодая женщина проводит меня. Я захожу в просторное помещение: кожаный диван, дорогая мебель, безупречный ремонт, все искусственное и совсем неживое. Тошнит от еле слышного запаха ацетона.

Передо мной сидит женщина, примерно тридцати лет. У нее красивое лицо, но взгляд холодный и уставший.

– Здравствуйте, – начала я, заглядывая в глаза Ольге. От нее мне нужно было только одно – воспоминания. Где же те, которые мне так необходимы? Она прячет их… Пытается забыть.

– Здравствуйте. Прошу, присаживайтесь, – указывая на черное кресло, сказала она. – Как вас зовут?

– Ангелина, – сухо ответила я, и пауза повисла в воздухе. Где же они? Столько хлама в ее мыслях.

– Простите, у меня нигде не записано, что у нас с вами назначена встреча, – листая страницы коричневого блокнота, озабоченно говорила она. – Вы из какой компании?

– Я не из компании. Я пришла лично к вам.

– Как это понимать? Как вас тогда пропустили?

– Очень просто.

– Зачем же вы пришли ко мне?

– Чтобы узнать, куда исчез Женя, – после этих слов зрачки женщины расширились. В ту же секунду я нашла, то, что искала.

На полу грязной комнаты валялись осколки от стекла. Кто-то плакал. Это была Ольга. Она била посуду, неприятный звон разносился по квартире.

В углу комнаты на подзарядке лежал телефон. Оля то и дело, подходила к нему и набирала чей-то номер, но никто не отвечал. Снова и снова, она била посуду, рвала шторы и плакала – телефон молчал.

Эти воспоминания вдруг оборвались и начались другие. Я увидела седого мужчину, сидящего за большим столом. Это был Ольгин отец.

– Что же ты натворил? Что же ты наделал? – упав на колени, в слезах кричала женщина. – Зачем ты его убил? Зачем? – держась за живот, она корчилась от невыносимой боли.

– Прекрати орать… Я сделал то, что посчитал нужным.

– Господи, я же любила его, он был мне нужен! Зачем ты убил его? – Слезы наворачивались на мои глаза, но я держалась изо всех сил, чтобы не потерять сознание.

– Он тебя не любил и не собирался жениться. Я просто раздавил гадкого таракана, посмевшего тобой воспользоваться.

– Что ты натворил? Что ты натворил? – захлебываясь солеными слезами, все громче кричала Ольга. Ее тело трясло от судороги.

– Какая-то мразь позволила себе поднять руку на мою дочь. Он заслужил это наказание.

– Ты что, Бог?! – кричала она. – Ты не вправе решать, кому жить, а кому умирать!

– Закрой рот! Я вправе, – закричал седой мужчина, встав из-за стола. – И если ты не прекратишь эту истерику, я и тебя убью, неблагодарная сука! Я сделал это ради тебя. Ты даже представить не можешь, что я пережил, когда пришел к тебе домой и увидел кровь, слезы, разбитый стол и синяки на твоих ногах. Мы вывели его прямо из самолета. Ему не хватило десяти минут, чтобы улететь.

– Женя был хорошим человеком, пусть даже и не любил меня.

– Уберите ее отсюда, а то я не сдержусь, – жестко проговорил Владимир Александрович, обращаясь к охране. – Отвезите ее в клинику, пусть подлечится. Я устал от этих истерик.

– Я ненавижу тебя, слышишь… Ненавижу!!!

– Перестань! – крикнул он. Затем помолчал минуту и продолжил спокойно с улыбкой. – Я подарю тебе квартиру в том доме, где в фундамент закатано его тело. Подумай только, он будет рядом с тобой всегда. Ты же об этом мечтала?

Ольга онемела. Ее уже выносили из кабинета охранники. Дальше читать я не могла. В глазах потемнело, ноги стали ватными. Последнее, что я услышала, был глухой удар. Упало мое тело.

Я очнулась в больнице. В душе была глубокая, черная, бездонная пустота. Надо мной стояла женщина. Эта была Оля.

– Ангелина, – начала она. – Слава Богу, ты очнулась.

– Голова болит, – сухо ответила я, специально не смотря ей в глаза.

– Прости меня.

– За что?

– За все…

– Не выйдет, – холодно ответила я, медленно закрыв глаза. Через минуту услышала, как она вышла из палаты.

Он погиб. Его жестоко убили. Все это время я жила надеждой: он мог потерять память, мог скрываться от преследования, мог попасть в тюрьму. У меня было множество предположений. Я не хотела верить в его смерть. Как горько, что его мать оказалась права. Она умерла от горя. Мне тоже хочется умереть. Не хочу больше оставаться в этом жестоком мире, где люди берут на себя роль Господа и решают, кому жить, а кому умирать.

Целые сутки я пролежала в больнице. Там я в последний раз плакала, вспоминая каждое из тех мгновений, которые мы провели вместе. Помню тот летний день, когда я впервые увидела эти ангельские детские глаза. Помню бушующее море. Его уста, что подарили мне желаемое тепло и забрали мой покой навсегда. Как долго я его искала.

Наша новая встреча. Его взрослый мудрый взгляд, аромат кожи. Ладони… Нежные, горячие, такие большие и сильные. Они грели мои маленькие холодные пальчики, когда мы сидели рядом на белоснежном песке. Греция… Море омывает тебя, а его руки больше никогда не коснутся моей кожи. Никогда. Я больше не увижу эти глаза, губы, улыбку, волосы. Не почувствую его ласки, поцелуев. Все иллюзии исчезли, растворились. Мы больше никогда не будем вместе.

Его уста… Я так и не почувствовала их привкус на своих губах. Не почувствовала тепла, ласкового дыхания, нежности прикосновений. Мы так и не стали с ним одним целым, нас снова разъединили жизнь и смерть.

«Я люблю тебя, моя маленькая», – эти слова разрывают мне душу.

Почему люди так жестоки? Чем он заслужил эту нелепую смерть?

Я вспоминаю наш первый танец, наш разговор. Вспоминаю, как впервые поймала его взгляд. Я снова и снова воспроизвожу в памяти тот момент, когда он закладывал за мое ушко темные пряди, заглядывая в мои восхищенные глаза. Вспоминаю его озорную улыбку, когда мы, как дети, резвились в воде. Она осталась у него с юности.

Женя ушел из жизни, растворился, исчез из моей судьбы. Я заснула. Этой ночью мне впервые ничего не снилось.

На утро я проснулась без слез. Той ночью моя душа онемела, покрылась льдом и печалью.