С тобой навеки (ЛП) - Лиезе Хлоя. Страница 15

— Жаль, вы с Руни не планируете снимать напряжение в традиционной манере, — говорит Паркер.

Я закатываю глаза.

— Просто говорю, — продолжает он, — мы с Беннетом тоже так начинали. Секс без обязательств. Друзья с привилегиями. И посмотри на нас теперь.

В идеальном мире я нашёл бы на роль свидетелей незнакомцев, которые не стали бы донимать меня, пока я тревожно ждал заключения брака ради денег, но они единственные люди помимо членов семьи, которых я могу относительно терпеть, и я не в том положении, чтобы привередничать. Об этом я напоминаю себе ещё раз, когда наш «распорядитель церемонии» застёгивает ширинку, явно возвращаясь после того, как поссал в лесу.

— У нас же есть нормальная канализация в доме, — бормочу я. — Это буквально причина, по которой мы делаем это здесь, а не в шалаше.

Беннет усмехается.

— Ну просто это Ллойд. Он не запаривается. Лес подойдёт ему не хуже любого другого места.

— Напомни мне не пожимать ему руку.

Паркер издаёт хрюкающий смешок.

— Ты сегодня утром не выходил на пробежку, да?

— Выходил, — я снова вращаю головой из стороны в сторону, разминая шею, затем поднимаю взгляд и наблюдаю, как солнце прячется за густым облаком. — Просто мне не удалось пробежать достаточно миль.

Для такого дня никакого количества миль не хватит.

Прежде чем кто-то из них успевает снова подколоть меня чем-то, пёс галопом подлетает к двери моего дома, как всегда, стараясь меньше веса переносить на левую лапу. По словам ветеринара, это старая травма, которая неудачно зажила. Она сказала это прямо перед тем, как спросить, хочу ли я оставить его себе, и после того, как я поручил проверить его на предмет отсутствующего чипа.

Пёс выглядит как грейхаунд, но на деле он лерчер, помесь пород, которая считается намного менее ценной, что объясняет отсутствие чипа. Лерчеры используются как охотничьи собаки, и владельцы часто бросают их, когда те получают травмы — очевидно, так случилось и с этим псом, который в прошлом месяце прибрёл к моему дому, скуля и дрожа, но отказываясь заходить внутрь и согреться.

Я сказал, что построю для него конуру и присмотрю за ним. Ветеринар сказала называть это как мне угодно, лишь бы я подписал бумаги и заплатил за рентген, потому что в противном случае, если он отправится в приют, то его скоро усыпят. Он казался безопасным вариантом — живое существо, которое сложно разочаровать или нечаянно обделить вниманием, поскольку он буквально не переступает мой порог. Он хотел лишь еды и немного поглаживания по голове, два приёма пищи в день да безопасное и тёплое место для сна.

Но теперь, пока он счастливо лает на открывающуюся дверь моего дома и носится туда-сюда с такой оживлённостью, которой не было у него, когда он только начал жить здесь, я гадаю — может, мы не просто сосуществовали. Может, пребывание со мной пошло ему на пользу. Может, в кои-то веки небольшое проявление любви в такой манере, на какую я способен, не обернулось абсолютной катастрофой.

Когда он прыгает на Руни, выходящую наружу, в моей грудной клетке зарождается свирепая ноющая боль. Её волосы — заплетённое золото, замысловатый узел прически подчёркивается вереском сливового цвета. Её вязаное платье цвета слоновой кости кружит вокруг неё как подхваченный ветром снег, мучительно скрывая от моего воображения силуэт её тела. А потом пёс своими грязными лапами приземляется на её безупречную одежду.

Все мы вздрагиваем, кроме Руни. Руни смеётся так тепло и звонко — лицо чистого счастья: зубы, ямочки на щеках и морщинки вокруг глаз, прямо когда солнце вырывается из-за облаков. Мягкая, мерцающая, она выглядит как свежевыпавший снег, поцелованный солнцем.

Пока я наблюдаю за ней, то ноющее ощущение в моей груди пускает корни глубже. Я отвожу взгляд, поправляю манжеты рубашки, затем воротник, а мой мозг проводит связи, пока я осматриваю себя — моя чёртова бутоньерка совпадает с вереском в волосах Руни. Я хмуро смотрю на Паркера, который и засунул эту бутоньерку в мой нагрудный карман полчаса назад, но Паркер лишь улыбается и поигрывает бровями.

Беннет вздыхает, глядя на Руни и промакивая глаза.

Я поворачиваюсь к Ллойду, который наконец-то решил присоединиться к нам.

— Аааааакселлллль, — медленно произносит Ллойд с широкой ленивой улыбкой. — Поздравляю с большим днём, — как я и боялся, он протягивает руку.

— Мне не стоит обмениваться рукопожатиями, — я показываю на свой нос и шмыгаю (наверняка неубедительно). — Кажется, я чем-то заболеваю.

Ленивая улыбка становится ещё шире.

— Всё норм, чувак. Всё норм. Я ценю заботу.

В его тоне, ленивом произношении и медленных движениях есть что-то знакомое. Любопытство заставляет меня сделать то, что мне кажется интенсивно дискомфортным из-за того, каким интимным это ощущается — я смотрю ему в глаза. Тогда я замечаю, что они налились кровью, а зрачки расширились.

Да ёб вашу мать.

Распорядитель церемонии обкурился.

Глава 7. Руни

Плейлист: Taylor Swift — It’s Nice To Have A Friend

У меня было три дня на обдумывание этого брака, на который я согласилась. Думаю, я удивила себя не меньше Акселя, когда вызвалась на такое.

Поначалу я думала, может, всё дело в том, что хоть я всегда буду немного романтиком, я не питаю иллюзий насчёт брака, поэтому брак из практических соображений — это для меня ерунда. Но потом я начала думать. И осознала, что правда немного сложнее.

Я предложила выйти замуж за Акселя, потому что в данный момент я чувствую себя беспомощной, находящейся во власти моего непредсказуемого тела и моих отложенных планов. И сделать что-нибудь, иметь цель, возможность быть полезной дало моей жизни упорядоченность и цель, которой я жаждала. Я чувствовала себя такой потерянной, когда мои дни не были от рассвета до заката заполнены занятиями и напряжённым темпом жизни последних нескольких лет.

Но теперь уже нет. Теперь у меня снова есть намерение и план, которым я восхищаюсь, пусть даже ненадолго. Я абсолютно счастлива получить от этого не наследство, а то, в чём я отчаянно нуждаюсь: направление, цель… и что странно, ощущение принадлежности. Дело не только в том, что Аксель спасает шалаш, любит свою семью в такой манере… дело в нас. Вместе. Не как любовники, и наверное, даже не совсем как друзья, а как партнёры. Этот план требует, чтобы мы оба полностью были привержены ему. И я сама не осознавала, как сильно хотела этого ощущения связи, пусть даже практической и стратегической, пока оно не оказалось прямо передо мной.

Так что вот она, я, выглядящая чуть более похожей на прежнюю себя, благодаря льстящему моей фигуре платью и лучшему в мире консилеру под глазами. Готовая выйти замуж.

Замуж.

По крайней мере, когда я разберусь с радостным и грязным собачьим объятием.

— Что ж, — стоя позади меня на пороге хижины, с крохотным пучком фиолетового вереска в руках, Скайлер вздыхает. — Ты запачкала платье.

— Запачкала. Ничего такого, чего нельзя исправить мыльной водой и полотенцем, наверное.

— Держи, — она передает мне вересковый букетик, затем вприпрыжку убегает в дом. Мгновение спустя она возвращается с мягким полотенцем, смоченным водой, и капелькой жидкого мыла.

— Спасибо, Скайлер.

— Не за что, — склонив голову, она наблюдает за мной, пока я вполне успешно стираю грязь с платья. — Ты поцелуешь дядю Акса?

Я пищу и чуть не роняю полотенце.

— Эм. Ну. Я не совсем.

— Я просто говорю, ему не помешает поцелуй, — она протягивает руку, чтобы забрать полотенце.

Я нерешительно возвращаю его ей.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что он ворчливый. А поцелуи прогоняют любую ворчливость.

Я прикусываю губу, стараясь не рассмеяться.

— Я не думаю, что он ворчливый.

Она бросает на меня взгляд, полный неверия.

— Он такой ворчливый.

— Он серьёзный. И вполне возможно, очень стеснительный. Не все такие общительные, как ты и я.

— Почему нет? Я не понимаю.