Гиперборейские тайны Руси - Демин Валерий Никитич. Страница 90

^{Рис. 117. Агни – древнеарийское божество огня. Индийская скульптура}

В древнерусском языке имеется еще одно название огня – «крес». Корень сохранился в слове «кресало» (вышедшее из употребления приспособление для добывания огня), а также в серии понятий: «красный», «краса», «красивый», «красота», «прекрасный», «краска». С существительным «крес» связан глагол «кресать» или «кресить», означающий одновременно: «высекать огонь» и «воскресать (оживать)». «Игорева храброго полку не кресити», – трагически заключает безымянный автор «Слова о полку Игореве». Нетрудно догадаться, что слова «воскрешать» и «воскрешение» имеют древнейшее дохристианское происхождение и связаны с культом огня и его ролью в первобытной жизни. При высекании огонь-крес всегда как бы воскресал заново, потому-то слово кресить обозначало сразу два понятия – «высекание» и «воскресение». Само слово «крес» и этимологически связанные с ним понятия типа «красный – красивый» близки по смыслу и происхождению с церковнославянским «крада», что означает «костер», «огонь», «жертвенник». (В русском языке слово не употребляется, однако корень сохранился в словах с иным смыслом: «украдкой», «украденный» – от глагола «красть».) Общий корень здесь вполне уместен: огонь-крес способен и украшать (красить – к тому же красным пламенем), и красть (сжигать дотла так, что не останется никаких следов, то есть сгораемая вещь исчезает, крадется). Общеиндоевропейский корень «крес» обнаруживается и в имени Крез (произносится [kres]) – так звали последнего царя древней Лидийской державы (VI век до н. э.), чье имя вошло в поговорку: «Богат как Крез».

Напрашивается семантическое различие между понятиями «огонь», с одной стороны, например, берущего начало от санскритского agni, видимо, означавшего естественный огонь, сохраняемый в угольях, и, с другой стороны, понятием «крес», вероятнее всего означавшим искусственный огонь (то есть полученный путем высекания), жертвенный огонь. В этом случае ближе всего по смыслу и звучанию для слова «крес» окажутся слова krati («жертва», «сила», «мощь», «действие» и др.) и kruy-a («жертвоприношение», «жертвенный обряд»; «действие», «работа», «труд» и др.).

Есть достаточно оснований предполагать, что от слова «крес» образовано и понятие «крестьянин», означавшее первоначально не столько огнепоклонников, сколько людей, расчищавших землю под пашню путем выжигания лесных участков.

Скорее всего, само понятие «крест» (пересечение двух предметов) происходит от понятия «крес» (огонь) – отчего оно так быстро и органично прижилось на Руси. Такую этимологическую зависимость можно объяснить по-разному. Известны, например, крестообразные поминальные курганы, на вершинах которых возжигался священный огонь; существовали жертвенники огня с крестообразной символикой. Крест считается общемировым символом (горящего) солнца. Наконец, существует древнейший обычай получения живого огня путем коллективного действия. В заповедном месте на землю укладывалось сухое бревно, перпендикулярно к нему ставилось другое сухое заостренное бревно (в итоге получался крес), которое и вращалось с помощью веревок достаточным количеством людей (рис. 118).

В стародавние времена огонь таким способом получали и без коллективных усилий – с помощью двух сухих палочек (дощечек), располагаемых крестообразно. Данный факт, известный из истории материальной культуры народов всех континентов (включая австралийцев и индейцев обеих Америк), давно привел ученых к выводу, что крест издревле символизировал огонь.

^{Рис. 118. Добывание священного «живого» огня. Реконструкция по данным А.Н. Лявданского. 1928 г.}

Неудивительно поэтому, что и в древнерусском наречии «крес» (огонь) и «крест» оказались однокоренными. В данном случае налицо этимологическое доказательство. Но имеются еще археологические и этнографические аргументы, разделяемые рядом ученых. Фигура креста очень распространена в древнейшей орнаментике и символике – археологи обнаруживают ее практически во всех культурных слоях. Известны также дохристианские вырезанные из камня или выдолбленные кресты. Что касается крестообразного расположения деревянных орудий при добывании огня трением, то высказывалось следующее соображение: искра появлялась на перекрестии двух кусков дерева, поэтому крест стал символом света. Крестопересечение деревянных палочек (дощечек) могло иметь самую разнообразную форму: Т-образный и крючкообразный кресты, свастика. Последняя также стала в символике древнейших народов символом солнца, света и жизни.

Древний обычай добывания огня – сакральный и чудодейственный – оказался чрезвычайно живучим, поскольку с ним связывалось общение с высшими силами. В романе Николая Семеновича Лескова (1831–1895) «На ножах» описывается, как во второй половине XIX века крестьяне целой деревни с помощью «живого огня» пытаются предотвратить массовый падеж скота – «коровью смерть». Поражает и то, с какими подробностями описывается это чисто языческое действо, и то, насколько посвященными оказались десятки людей, участвовавших в столь неординарном полумистическом акте, – каждый знал свое место и отведенную роль, включая и действия по сохранению тайны, колдовских заклинаний и т. п.

По свидетельству этнографов XIX века, уничтожение «коровьей смерти» с помощью небесного «живого огня» было распространено повсеместно. Помимо воскрешения древних навыков, этот первобытный обряд приоткрывал завесу и над первобытными верованиями, стержнем которых являлось единение с астрально-космическими силами. Живой огонь обладал чудодейственными качествами, защищавшими от всех напастей потому, что, по народным представлениям, происходил от самого солнца. Чтобы получить «живой огонь», необходимо совершить определенные магические действия, которые, собственно, и составляли суть коллективного обряда. Добыть солнечную силу, стать космическим посредником между неземной энергией и ее земным проявлением можно только путем вращения бревна, жерди, поскольку само солнце представлялось вращающимся огненным небесным колесом.

Представление об огне как о космическом начале и важнейшей природной стихии увязывалось с состояниями и характеристиками самого человека, всегда предполагало сексуально-эротический подтекст: любовная страсть наделялась огненным смыслом, а понятия «любовь» и «огонь» сближались. Отсюда все известные устоявшиеся обороты, которые в старину (да и не только в старину) отнюдь не воспринимались исключительно как поэтические эпитеты, а выступали как существенные аспекты духовной жизни и мира человеческих чувств: «огонь желания»; «пожар любви»; «огонь в глазах, сердце, крови»; «пожар в душе»; «вспыльчивость»; «пылкость»; завершение жизни (смерть) истолковывается по аналогии с огнем – «угасание». Замечательный русско-украинский языковед, этнограф и фольклорист Александр Афанасьевич Потебня (1835–1891) выводит из понятий «огонь», «жечь», «гореть», «печь» целую группу понятий, связанных с жизнью и человеческими чувствами: «поживать», «пожирать», «жажда», «жадность», «желание», «желанный», «жалость», «печаль», «горе», «горечь», «гнев».

Иванов день – праздник огня и солнца. Июль – макушка лета – в старину именовался кресник (по имени огня – Крес). Сам же праздник Ивана Купалы посвящен летнему солнцевороту, когда солнечное колесо-Коло, достигнув высшей точки на небе, начинает «обратный путь». По сути своей это – праздник космический, ибо связан с астрологическими закономерностями – движением Земли и Солнца, обусловливающими в конечном счете смену времен года.

Астрально-космическое содержание купальских обрядов обусловлено также и тем, что огонь священных костров необходимо было получить животворящим способом, то есть путем магического приобщения к солнечно-космической энергии, а сами костры предпочтительно было разжигать на возвышенностях, горах или курганах, то есть как можно ближе к миру небесному. По свидетельству очевидцев, купальские огни, зажигаемые в Иванову ночь на Карпатах и Судетах в Польше и Чехии, представляют великолепное и торжественное зрелище на пространстве в несколько сот верст.