Охотники ночного города - Афанасьев Роман Сергеевич. Страница 24

– Опять наживкой, – с горечью бросил Алексей. – Опять.

– Карма такая, – Григорий хохотнул, но потом нахмурился. – И вот еще что. Если начнется заваруха… Не думаю, правда, что начнется. Наверняка это опять порожняк. Но все же, если начнется драка или пальба…

– То что?

– Залазь под стол и не шурши. Понял? Не играй в героя.

Кобылин нахмурился. Конечно, он бы предпочел, чтобы не было никакой стрельбы – спасибо, ему подвалов игрового центра на всю жизнь хватит, – но и валяться на полу, закрывая голову руками, когда остальные станут под пули… Неправильно это.

– Это почему? – осведомился он. – Не доверяешь?

– Не, Лех, – беспечно отозвался Борода. – Просто тебе надо еще курс обращения с оружием пройти. Как-нибудь потом, в лесочке или на полигончике…

– Я стрелять умею, – отрезал Кобылин.

– Не сомневаюсь, – хмыкнул Борода. – Ты ж мне рассказывал, как оборотней клал. Тебе же, если судить по твоим словам, просто свезло.

Кобылин пожал плечами. И в самом деле – тогда ему действительно повезло. Умелым бойцом он себя не считал. И в самом деле – чего дергаться? Почему под лопаткой царапается чертенок, подбивая спорить с охотником, убедить, доказать, что может. И бойцом может, и охотником… А кто его самого в этом убеждает? Чертенок? Или пульс ночи, отдающийся в ребрах тугим стуком метронома?

– Сложи пальцы пистолетиком, – внезапно велел Борода, разглядывающий своего напарника.

Алекс поднял правую руку, поджал мизинец и безымянный пальцы. Получился пистолетик. Как в детстве.

– Вторую тоже, – потребовал Борода. – Теперь правой возьми на прицел вон то верхнее окно надо мной. А левой вон тот столб на другой стороне улицы.

Алексей послушно вытянул руки. Стало неудобно, он чуть согнул их в локтях, чтобы пружинили в случае отдачи. Глянул на столб.

– На меня смотри, – одернул охотник. – Теперь быстро, правой рукой следующее окно, левой следующей столб. На меня смотри! В глаза!

Кобылин водил руками, не отрывая взгляда от плеча Бороды. А тот следил за пальцами напарника.

– Следующее окно, следующий столб… Обратно… Поменяй цели.

– Это как? – удивился Кобылин, не отводя взгляда от плеча Григория.

– Правой рукой на левую, левой на правую. Руки скрести. Так. Теперь обратно. Быстрее. На меня смотри!

Кобылин свел руки, развел, вытянул, притянул к груди… Утренняя зарядка. Смотрел он на плечо охотника, но при этом прекрасно видел и цели, и улицу, и даже далекие огоньки светофора у следующего дома. И знал, что указывает правильно – с периферийным зрением у него было все в порядке, это еще с детства, когда играл в снежки с пацанами во дворе. Заметить несколько ледышек, летящих с разных сторон, для Лехи Кобылина никогда не было проблемой.

– Ладно, – протянул Борода. – Теперь нужно взять на прицел область за спиной. Давай. Представь, что там оборотень, только…

Желтые глаза в темноте, оскаленные морды… Тело откликнулось всплеском. Кобылин, разворачиваясь, присел. Тупой ствол пистолета, прыгнувшего в правую руку, обшаривал темноту. Дробовик в левой прижимался к бедру, готовясь поддержать младшего брата тяжелым кашлем. Оборотень.

– …осторожней, бога ради, – неуверенно закончил Борода.

Плечи Алексея расслабились. Он выпрямился, опустил руки. Постоял, слушая сопение охотника за спиной. Потом сунул пистолет в карман, дробовик заткнул за пояс и обернулся.

– Ты это, – сказал Григорий, немного помолчав. – Больше так не делай.

– А ты так не шути, – отозвался Алекс. – Про оборотней.

– Не буду, – твердо пообещал охотник.

Он снова посмотрел на Кобылина, окинул оценивающим взглядом, словно увидел в первый раз. Почесал шрам, рассекавший заросшую жесткими кудрями щеку, расправил плечи.

– Реакция есть – дети будут, – одобрил он. – Ты, Алексей, не перестаешь меня удивлять.

Кобылин снова пожал плечами. Ничего удивительного в том, чтобы до смерти испугаться оборотня за спиной, он не видел.

– И все же, – мягко сказал Борода. – Ты в баре не доставай пушки. Там будет, кому пострелять, если что. А то ты еще ненароком кого из своих зацепишь, ты их в лицо-то не знаешь… Ага?

– Да не буду я стрелять, – буркнул Алексей. – Сейчас я это… Растерялся просто.

– Растерялся, – задумчиво повторил охотник. – Это ты хорошо растерялся. Качественно. Я дробовик-то и не заметил.

– Он у меня всегда с собой, – напомнил Алексей. – Привык я к нему. Да и о Фродо память.

– Вот что, – сказал Григорий. – Оставь его, пожалуйста, в машине.

Кобылин нахмурился.

– Это еще почему?

– Знаю я Фродо… Вернее, знал. У него там в патронах наверняка по полкило серебряной картечи или что-то вроде того. Любил он такие штучки, светлая ему память. Но если ты шмальнешь картечью в переполненном баре…

– А-а, – Кобылин кивнул. – Понимаю.

Он открыл дверцу «шестерки» и бросил дробовик на сиденье. И в самом деле – мог бы и сам догадаться, что из такой штуки стрелять в помещении, где, кроме цели, есть невинные люди, – не стоит.

– Эт хорошо, эт правильно, – одобрил Борода. – А то, не дай бог, кто-нибудь там помянет оборотней не к месту, а ты опять растеряешься.

Алексею стало стыдно. Он почувствовал, как к щекам прилила горячая волна крови.

– Я же не выстрелил! – отозвался он. – Просто достал…

– И хорошо достал, – подхватил охотник, – просто загляденье. Но давай не будем дразнить гусей, ага? Там куча детей будет.

– Что ты со мной так… Как с бомбой замедленного действия? – обиделся Кобылин. – Как будто я в любой момент могу взорваться?

– А ты такая бомба и есть, – отозвался Борода. – Ты уж поверь, я много охотников видел. С виду тихий доходяга, а потом как полыхнет… Можешь ты взорваться, очень даже можешь. И использовать тебя в качестве наживки – глупость неимоверная. Хреновая из тебя наживка. А вот в других делах пригодился бы.

– И пригожусь еще, – с затаенной угрозой пообещал Кобылин.

– Наживка, – Борода хихикнул. – Ох, не завидую я тому, кто на нее клюнет.

– Да ладно тебе, – протянул Кобылин, окончательно смутившись. – Я просто достал…

– Все, – отрезал Борода, прислушиваясь к тихому гудению, доносящемуся из недр его огромной куртки. – Потом поговорим. Сейчас – идем. И помни – никакой самодеятельности. Слушай только меня и держись ниже травы тише воды. Идем.

Когда охотник повернулся, Кобылин быстро вытащил пистолет из кармана, сунул за пояс на место дробовика.

Вход в бар больше напоминал лаз в подвал: прямо с улицы вниз вели узкие каменные ступеньки, уходящие под дом. Спускаясь следом за охотником, Алексей внимательно осматривал каменную кладку стен – никак не мог понять, новая ли это отделка или входу в подвал столько же лет, сколько и самому дому.

Внизу оказалась крохотная площадка с широкой черной дверью из дерева. Над ней горела крохотная лампочка, не столько освещая вход, сколько подчеркивая окружающую тьму. Медная ручка, отполированная сотнями прикосновений, тускло блестела в полумраке. Алексей машинально посмотрел наверх, чтобы прочесть вывеску, но никаких надписей ни на двери, ни на притолоке не обнаружил. По спине скользнул неприятный холодок – то ли отголосок вечерней прохлады, то ли отзыв на неприятный комок, застывший в животе куском льда. Кобылин невольно прикоснулся к рукоятке пистолета за поясом и едва не вскрикнул – показалось, что в мертвом железе бился пульс.

Григорий обернулся, приложил палец к губам. Кобылин кивнул, и охотник взялся за медную ручку. С заметным усилием он распахнул тяжелую деревянную дверь и шагнул в облако табачного дыма. Алексей шагнул следом, запутался в черных занавесях, закрывавших вход, и ввалился в бар, едва не сбив охотника с ног.

За черными занавесями обнаружилась деревянная площадка с грубыми деревянными перилами. Ступеньки вели вниз, в огромный зал, занимавший едва ли не половину подвала под домом.

В зале было довольно темно – свет шел только от простых лампочек, свисавших с потолка на длинных проводах. Все свободное пространство было уставлено длинными деревянными столами и лавками, сделанными так же грубо, как и лестница. В центре, там, где было светлее всего, за столиками сидели люди. Остальной зал терялся в темноте, и Кобылин никак не мог разобрать – есть ли в баре еще посетители или десяток людей за центральным столиком это все, кто сегодня ночью решились прийти в это мрачное местечко.