Прага. Инструкция по соблазнению - Градцева Анастасия. Страница 4

– Это нет, – покачал он головой, – ты не сможешь ходить.

– Я умею ходить на каблуках, – поджала губы Лара. Будет ей еще какой-то европеец указывать, какую обувь она должна носить!

– Нет, нет, – яростно замотал он головой, – ногам будет больно! Там же в центре это… ну… "кочичи хлавы"!

Лукаш так и не смог вспомнить нужное слово, поэтому сказал на чешском, и Лара его не поняла.

Но она не растерялась: открыла в телефоне словарь и попросила его вбить это слово. Гугл перевел непонятное выражение, как «кошачьи головы», и Лара окончательно впала в недоумение. Вряд ли он имеет в виду настоящих кошек. Видимо, это какое-то выражение, смысл которого был Ларе абсолютно неясен.

Тогда Лукаш схватил листочек и стал коряво рисовать. А! Он имеет в виду каменные мостовые. Забавная идиома. Хм. Наверное, Лукаш прав, и по брусчатке действительно будет неудобно ходить на каблуках.

Лара кивнула и молча ушла переодеваться. Вернулась через пятнадцать минут: в кроссовках, шортах и футболке. Очень расстроенная. К платью у нее с собой были только эти туфли, старенькие кроссовки к нему не шли совершенно. Пришлось переодеваться полностью. Нет, не в таком затрапезном виде собиралась она знакомиться с Прагой…Но что теперь поделаешь!

Глава 3. Любовь с первого взгляда

– А общежитие далеко от центра? – спросила Лара, когда они садились в машину.

– Полчаса примерно, – подумав, ответил Лукаш. – Но без машины не очень удобно добираться. Тебе надо будет дойти до автобусной остановки, на автобусе доехать до станции метро Дэйвицка, и на метро уже доедешь до центра.

– Долго, – вздохнула она.

– Зато до работы близко, – рассудительно заметил Лукаш. – А ты, кстати, хочешь по Праге быструю прогулку или подольше?

– Я хочу так долго, как ты можешь! – торопливо выпалила Лара и тут же покраснела, поправившись. – Гулять, я имела в виду.

Лукаш негромко рассмеялся и украдкой глянул на сидящую рядом девушку. Зря она так расстраивалась: в шортах и футболке она смотрится ничуть не хуже, чем в том платье. Тонкая трикотажная ткань красиво обтягивает пышную грудь, куда нет-нет да и притягивается взгляд. Попа тоже отличная. Ноги и живот, правда, на его вкус полноваты, ему нравились более худенькие, зато лицо у этой русской симпатичное. Щечки, губки, реснички. И кожа свежая, юная – больше на студентку похожа, чем на преподавателя. Он слышал, что русских девушек несложно развести на секс и что им в целом нравятся европейские мужчины. Интересно, это правда?

– Я покажу тебе вечернюю Прагу, – самодовольно пообещал Лукаш, паркуясь недалеко от Малостранской. – Тебе понравится!

Лара никогда в жизни не влюблялась с первого взгляда, это всегда казалось ей каким-то романтическим бредом: ну как можно один раз увидеть и пропасть?! Оказывается, можно. Сегодня она раз и навсегда влюбилась в Прагу, которая повернулась к ней своим золотым налитым боком, спрятав до поры до времени все темные стороны. Рано их тебе видеть, девочка, рано. Да и незачем пока.

Лара и Лукаш сели на красный трамвайчик с номером 22, который повернул круто вверх и, пыхтя и надрываясь, будто лошадка-тяжеловоз, втащил их в горку. Перейти узкую дорогу – и вот уже за кованой решеткой открывается Королевский сад. Краловски Летоградек. Лара шла по дорожкам, жадно впитывая в себя каждое гигантское дерево, каждую пышно цветущую клумбу, каждый изящный домик с лепниной. Как много красоты! Боже, как много красоты!

А когда слева вдруг выросли острые шпили собора Святого Вита, у Лары просто захватило дух от восторга.

– Пламенеющая готика, – прошептала она на русском, а когда Лукаш переспросил её, отрицательно покачала головой. Вряд ли это можно было перевести.

Когда они поднялись к самому Пражскому граду, Лара очень долго стояла, опершись о стену и смотрела вниз – на панораму Праги, расстилающуюся перед ней. Красные крыши, шпили, зелень деревьев. Этот город ничего не скрывал, просто протягивал всего себя на вытянутой ладони, и от этого сладко тянуло в груди и влюбленно кружило голову.

Если бы не Лукаш, Лара могла бы, наверное, простоять тут до самой ночи, но он торопил, тянул дальше – еще столько надо посмотреть, еще столько успеть…По широким истертым каменным ступеням они спустились обратно на Малу Страну, прошлись по узким улочкам с домами, каждый из которых хотелось рассматривать и фотографировать, постояли на мостике через узенькую речку Чертовку, а потом поднялись на Карлов мост. Он был такой же впечатляющий, как на сотнях фотографий, которые Лара просматривала перед поездкой, и в то же время другой. Мощный, старый, сильный. Внешняя позолота и нарядность не могли скрыть его средневековой мощи, которая и пугала, и завораживала одновременно. Уже садилось солнце, и пылающее небо над рекой Влтавой, в которой отражались россыпи городских огней, было так прекрасно, что хотелось плакать.

Лукаш что-то пытался по дороге рассказывать, но ему периодически не хватало словарного запаса, и он в конце концов махнул на это рукой, видя, что Лару исторические подробности интересуют мало. Она знакомилась с городом, город знакомился с ней, и в этом общении двух сторон, явно заинтересованных друг другом, Лукаш, хоть и был проводником, чувствовал себя лишним.

А когда они, перейдя Карлов мост и пройдя несколько улиц, вдруг вышли на невероятную площадь с Орлоем – знаменитыми пражскими часами, у Лары вдруг защипало глаза от подступивших слез. Она здесь первый раз, так почему же внутри такое чувство, будто она вернулась домой?

– Старомак – самое туристическое место, – небрежно бросил Лукаш, со скучающим видом оглядывая площадь.

– Старомак? – недоуменно захлопала глазами Лара.

Было что-то грубое и некрасивое в этом названии, не могло это волшебное место носить такое быдловатое имя.

– Ну мы так называем, – ухмыльнулся Лукаш. – Вообще это Staroměstské náměstí.

– Старомнестскеее наамнестии, – попыталась повторить Лара, с трудом копируя то, как чех тянул гласные. Странный язык, необычный, какой-то раздражающий.

Когда они обходили площадь по периметру, нос защекотало от острого вкусного запаха еды. Ела Лара последний раз в самолете, почти полдня назад, и желудок буквально скрутило от голода.

– Хочу вот это! – она подбежала к ларьку, где жарились ароматные сосиски.

– С ума сошла! Есть на Старомаке? – страдальчески протянул Лукаш. – Тут же всё дорого, это для туристов.

– Неважно, – мотнула головой она. – Вот моя карточка, купи мне, пожалуйста! И стакан пива. Любого – на твой вкус.

– Шо вы хотите? – вдруг низким грудным голосом спросила продавщица, – Парэк в рохлику?

– Сосиску хочу, в булке, – растерялась немного Лара. И от внезапного звучания родной речи, пусть и с украинским акцентом, и от непонятного названия.

– Это и есть парэк в рохлику, – засмеялась продавщица, быстро хватая румяную сосиску и вкладывая её в длинную теплую булочку. Финальным штрихом стала щедрая порция горчицы сверху.

Боже, как же это было вкусно! И идеально сочеталось с ледяным пивом.

Лукаш, поворчав на цену, тоже взял себе сосиску с безалкогольным пивом, и они молча ели, наблюдая за тем, как сгущаются сумерки и темнота теплой августовской ночи мягко окутывает их со всех сторон.

Лара думала о двух вещах. Первое – это то, что если Лукаш сейчас рискнет её поцеловать, она не будет против. И неважно, что он ей не слишком нравится, потому что такая волшебная прогулка должна закончиться каким-то красивым романтическим жестом. Например, поцелуем.

А второе – сколько бы ни стоила та комната в общежитии, она того стоила, потому что это, черт возьми, комната в ПРАГЕ! И даже если ей придется сидеть на хлебе и воде, чтобы на все хватило денег, она ни капли не расстроится. Ради любви можно многим пожертвовать, а в том, что между ней и Прагой случилась любовь, Лара не сомневалась.

Лукаш так и не поцеловал её, хотя, когда шли к машине, робко взял за руку. Она позволила. В конце концов он очень много для неё сделал и, судя по всему, не собирался на этом останавливаться. Обещал завтра сходить с ней в банк, чтобы завести счет, и в салон сотовой связи за чешской сим-картой. Золотой мужик! А то, что при виде него бабочки в животе не порхают, так это даже хорошо. Значит, отличается от всех тех придурков, что обычно нравились Ларе. Дважды в жизни она пошла у своих инстинктов на поводу, и оба раза дико пожалела. Первый был байкером, и она до сих пор не понимала, что заставило её сесть к нему на мотоцикл и позволить увезти себя к нему домой. 2 курс – мозгов не было совсем. Мама бы от сердечного приступа умерла, если бы узнала.