Упущенные Возможности (СИ) - "Ande". Страница 50

С трибуны, тем временем, товарищ Калинин практически заклинал толпу, как Каа бандерлогов. В абсолютной тишине раздавались не допустим, объединимся, и прочие звонкие слова. С заверениями, что Партконференция все же состоится, и начнется уже завтра.

— И партия со всей ответственностью примет ваш, товарищи, наказ, крепить делом наше государство рабочих и крестьян!

Я подумал, что ничего не понимаю. Ни что произошло, ни чего еще ждать. Кажется, завтра все может повториться по новой. Хотел было найти Чашникова, что вроде бы был с другой стороны грузовика, но Михаил Иванович, под рев толпы и гром аплодисментов, уже спустился с трибуны, и пошел к автомобилю…

Колонна правительственных лимузинов вернулась в Кремль тоже через бульвары, и Боровицкие ворота. Меня в машину Калинина не взяли. Туда, кроме Берии, втиснулись еще Рыков с Пятаковым. Так, что-то горячо обсуждая, они и ввалились толпой в кабинет вождя.

Кремль был плотно оцеплен, но внутри ни разу не напоминал Смольный в Октябре. Ни тебе мужика с чайником в поиске кипяточку, ни революционных матросов…

Разве что, Калинин, в приемной, поздоровался за руку с вставшим из за стола Поскребышевым. Да подхватил со стула, усталого и бледного профессора Гершензона. И я остался один в приемной, не считая Александра Николаевича. Тот задумчиво меня осмотрел, и сказал:

— Тебе бы переодеться. Только к тебе домой сейчас не попасть, там народ митингует. Ступай к себе. Я распоряжусь, тебе принесут костюм с рубашкой.

— Успею в столовую сходить? — я вдруг понял, что с удовольствием съел бы чего — Или в перевороты соловая закрывается?

— Делай что хочешь — фыркнул Поскребышев — через два часа будь у телефона. Понадобишься.

Он подвинул к себе лежащий перед ним документ, и забыл обо мне. И я пошел на первый этаж, в столовую.

Обеденное время минуло, поэтому я фраппировал своим внешним видом лишь персонал столовой, и хозяйственных сотрудников. Запивая булочку компотом, я думал, что вот же! Плевать мне с высокой башни на всех этих Полянских с Розенгольц, да и всех остальных. Но все равно, ходить в таком затрапезе мне было как-то неудобно.

Когда я, сытый, и поэтому философски настроенный, пришел к своему рабочему месту, то увидел товарища Чашникова, сидящего в моем кресле. Он задумчиво чистил свой наган, разложив его на столе, отодвинув печатную машинку.

— Это как понимать? — я уселся на стул для посетителей — я уволен? И могу теперь делать что захочется?

— Не выдумывай, Боб — Виктор быстро собрал ствол, пару раз щелкнул курком. — просто я в усилении сегодня. Не хочу начальнику смены нервы трепать. Вот к тебе и пришел.

— Тогда брысь с моего места.

Он собрался было мне достойно ответить, но появился боец НКВД. В руках у него были плечики, на которых висел мой костюм, рубашка и даже жилетка. А я — как то и не думал никогда, что у товарищей нет ключей от моей квартиры.

— Я переодеваться буду- сообщил я Виктору- так что ступай себе.

— Нет уж. — от уселся поудобнее и закурил- Прослежу, что бы ты выглядел прилично. Тем более, нарком просил тебя ввести в курс дела.

— О! наконец то! Опуская подробности скажи- я останусь жив?

— Ну, если сам себе шею не свернешь, то скорее всего — да.

— Слава богу! Тогда, товарищ капитан, можете идти.

— Что⁈ — Чашников стряхнул пепел в пепельницу, и уселся поудобнее — неуж — то неинтересно?

— То есть ты мое место не освободишь?

— Мне не нравится стул для посетителей. Но попытку я оценил.

— Тогда рассказывай.

Я скинул, дурацкий лапсердак и расстегнул брюки. Только сейчас заметил, что они мелко заляпаны. Меня слегка передернуло.

— Все началось больше года назад — начал рассказ Виктор Петрович — Еще зимой. В Воронежской и Ростовской областях, в результате терактов, погибли первые секретари обкомов. Само по себе это и так неслабое ЧП. Но было две странности. Сам способ — террористы взорвали товарищей самоподрывом. То есть, нападавшие тоже погибли. И вторая странность — на месте взрыва не было обнаружено никаких следов взрывных устройств.

Я тем временем свернул снятую одежду в комок, и бросил в угол. Отодвинул Чашникова, достал из нижнего ящика стола обувную щетку и прошелся по ботинкам.

— Стоит добавить, что террористы были не последним людьми в облостном аппарате, и имели доступ к руководству. А еще упомяну, что никаких причин и поводов для личной или служебной неприязни, найти не удалось.

Я сунул щетку обратно, достал из ящика выше пачку подаренных наркомом Лакки Страйк, отобрал у капитана пепельницу, и уселся на стул для посетителей.

— Я понял, Витя, — пришлось прикуривать от спичек, зажигалку я забыл у Крицина в квартире — М- одаренность есть и у врагов. Глупо было думать по-другому.

— Само собой- согласился Чашников — но вражеская активность в этом направление тщательно отлеживается, и не может стать для нас неожиданностью. Как и наша для них, впрочем. А еще — террористы в обозримом прошлом никак и нигде просто не могли пересечься с врагами.

Я почесал репу. Действительно, одаренных — исчезающе мало. Никакого смысла подписывать их на терроризм с неясным результатом.

— Ты хочешь сказать, Витя, что это у вас внутрипартийная фракционная борьба так выглядит?

— Я хочу сказать, что недавно, перед твоим приездом в республику, в Москве случилась серия терактов в метро. Руководство оценило это как попытку дестабилизации перед партийным съездом, и съездом народных депутатов, которые намечены на осень. И как бы это цинично не звучало, это помогло все выяснить. Контора Троцкого — Гершензона, совместно с НКВД, накрыла в Люблино место подготовки террористов. И сумела разобраться, что же на самом деле происходит. А вышло следующее. Пару лет назад, горах Кавказа, объявился м-одаренный. Местные называют его шаманом. Он, с помощью какого-то ритуала, превращает человека во взрывное устройство. Все эти взрывы, что были, и которые ты наблюдал лично- помнишь Хамовники?-это у них шла отработка методики и способов. Ну и, дестабилизация обстановки заодно, сам понимаешь.

— И сейчас, группа товарищей, получившая в союзники, или подельники, этого шамана, решила возглавить страну, убрав Калинина?

— Ну да. В партии есть мощные силы, что считают, что строительство государства идет не тем путем. Вчера, в Жуковке, на даче Сталина, было большое кавказское застолье. Были инициированы больше полутора десятков человек. Ну, ты видел. Серго, Каганович…

— И тут я, такой красивый, обломал им всю малину. Боюсь, ты меня зря успокаиваешь, Виктор Петрович, когда обещаешь, что я буду жив.

— Зря волнуешься. Через прессу, да и со слов очевидцев, пущен слух, что Михаил Иванович выжил чудом. Ты не причем. Вдобавок, Гершензон, благодаря сегодняшней истории, окончательно отработал методику распознавания, обнаружения и противодействия опасности такого типа. Да и шамана там, у него в институте, изучат от и до.

— О! так я могу теперь уволиться?

— Кхм. Зачем? Да и куда ты денешься? В Америку уедешь?

— Я не думал об этом. Но, меня всяко пора уже награждать крупной денежной премией. Я им понимаешь, алмазы, на блюдечке. Нефти теперь — хоть залейся, вдали от любых англичан. Как думаешь, миллион рублей- не слишком нагло будет попросить? И это — скромно промолчав, что если б не я…

— Да что не ты то? Отработал штатно, как на учениях. Ну, молодец. А с премией- что вот так и попросишь?

— Да черт знает, Вить. Согласись, день сегодня получился слегка суетливый. Это нужно компенсировать.

— Ну обратись по команде, наркому там. Где мол, моя премия.

— Это ты ловко меня подсек, Виктор Петрович. Вспоминая доброе лицо Лаврентий Павловича, я как никогда, понимаю, что не видать мне наград. О! Придумал!

— Жаль ты себя сейчас не видишь. Ты явно придумал какую то чушь.

— Что ты понимаешь! Я отомщу товарищу Бери! За отсутствие наград.

— И как же это будет выглядеть?

— Дело в том, Витя, что аппаратный вес наркома определяется количеством замов. И я намерен это количество в НКВД уменьшит на одного зама.