Маленький незнакомец - Уотерс Сара. Страница 43

Я подтвердил.

— И вы, миссис Айрес, тоже хотите, чтобы ваш сын перешел в мое ведение?

Она кивнула.

— В таком случае будет лучше забрать его прямо сейчас, хоть я и не собирался этого делать. Я думал, лишь осмотрю его, а через пару дней вернусь с ассистентами. Но мой шофер крепкий парень, а вы, полагаю, согласитесь, что пребывание здесь Родерику вряд ли на пользу. Кажется, он вполне готов уехать.

Мы с Уорреном занялись оформлением бумаг, а миссис Айрес и Каролина поднялись к Роду, чтобы собрать его вещи. По лестнице он спускался, точно древний старик. Его облачили в костюм и твидовое пальто, но он так исхудал и усох, что одежда казалась на три размера больше. Хромота его была столь же заметной, как полгода назад, и я с горечью подумал о времени, убитом на сеансы. Каролина неудачно его побрила — на подбородке виднелись порезы. Глаза его бегали, дрожащие руки тянулись ко рту.

— Мама сказала, я поеду с доктором Уорреном. Это правда? — спросил он меня.

Я кивнул и подвел его к окну, чтобы он взглянул на припаркованный у дома черный «хамбер-снайп» — красивый лимузин, возле которого покуривал шофер. Родерик по-мальчишески заинтересовался автомобилем и даже стал расспрашивать доктора Уоррена о двигателе. Выглядел Родерик вполне разумным, и на какую-то секунду я усомнился в целесообразности нашей печальной затеи.

Но было поздно: бумаги подписаны, доктор Уоррен готов ехать. Когда стали прощаться, Родерик занервничал. Он ласково обнял сестру и даже подал мне руку, но от поцелуя матери глаза его вновь забегали.

— А где Бетти? — спросил Родерик. — Наверное, с ней тоже надо проститься?

Он так разволновался, что Каролина поспешила на кухню. Смущенная Бетти предстала перед хозяином. Родерик коротко ей кивнул:

— Я ненадолго уезжаю, так что тебе одной заботой меньше. Но ты убирай в моей комнате, ладно?

Бетти моргнула и, покосившись на миссис Айрес, ответила:

— Хорошо, мистер Родерик.

— Умница. — В попытке подмигнуть глаз его дернулся. Родерик похлопал себя по карманам, и я сообразил, что он ищет монету.

— Ступай, Бетти, — сгладила нелепость миссис Айрес.

С видимым облегчением служанка шмыгнула в дверь, а Родерик, все еще шаривший по карманам, проводил ее хмурым взглядом. Боясь, что он еще больше разволнуется, мы с Уорреном препроводили его к машине.

Родерик безропотно сел на заднее сиденье. Я пожал руку Уоррену и вернулся на крыльцо к миссис Айрес и Каролине. Скрипнув колесами по гравию, черный лимузин скрылся из виду.

Как я уже сказал, все было сделано в воскресенье, в отсутствие миссис Бэйзли. Не знаю, насколько она была в курсе дела благодаря своим догадкам или сведениям Бетти. Миссис Айрес сказала ей, что Родерик «погостит у друзей», и я поддерживал эту версию, если кто-нибудь о нем справлялся. Я всем говорил, что после осмотра рекомендовал ему взять отпуск для поправки легких, и одновременно, противореча себе, старался преуменьшить последствия пожара. Чтобы не привлекать к Айресам излишнего внимания, даже Росситерам и Десмондам, добрым знакомцам семейства, я скармливал мешанину из вранья и полуправды, надеясь увести их от истины. Вообще-то, я не лгун, и постоянная готовность к опровержению слухов порой утомляла. Мне хватало других дел: забавно, однако сеансы с Родом отчасти увенчались успехом, ибо после моей статьи мне предложили членство в больничном комитете, что налагало дополнительные обязанности. Впрочем, я был рад своей загруженности, отвлекавшей от мыслей о Родерике.

Раз в неделю мы с миссис Айрес и Каролиной навещали его в бирмингемской клинике. Поездки наши были весьма скорбны, что в немалой степени объяснялось расположением лечебницы на окраине города, сильно пострадавшего от бомбежек. В Лидкоте не было руин и разбитых дорог, и потому выпотрошенные дома с пустыми глазницами окон, призраками маячившие в вечном городском тумане, нас неизменно угнетали. Однако визиты портило и другое: Родерик был раздражен и замкнут; казалось, он стыдится наших прогулок по зимнему оголившемуся саду и чаепитий в комнате, полной людей с потухшим или безумным взглядом. Вначале он еще спрашивал об имении и ферме, но потом словно потерял интерес к делам Хандредс-Холла. Как могли, мы поддерживали разговор на нейтральные поселковые темы, но из его реплик было ясно, что он весьма смутно представляет, о чем идет речь. Как-то раз он спросил о Плуте.

— Ты же знаешь, Плут умер, — испуганно сказала Каролина.

Родерик сощурился, будто вспоминая, и промямлил:

— Ах да! Верно, была какая-то неприятность. Стало быть, пес помер? Бедняга.

Казалось, он провел в лечебнице долгие годы, — так замутнены и неповоротливы были его мысли. Наш третий визит совпал с кануном Рождества, когда пациенты в нелепых картонных коронах разгуливали по больничным коридорам, украшенным блеклыми бумажными цепочками и гирляндами. Вялый Родерик выглядел еще более смурным, и я только обрадовался предложению ассистента Уоррена выслушать отчет о ходе лечения.

— В целом дела его не так уж плохи, — сказал врач. Моложе Уоррена, он производил несколько легкомысленное впечатление. — Во всяком случае, от галлюцинаций он почти избавился. Мы исхитрились накачать его бромидом лития — это помогло, спит он гораздо лучше. К сожалению, его случай далеко не единичен; полагаю, вы заметили — у нас куча пациентов того же возраста: алкоголики, невротики и те, кто считает себя «контуженным»… На мой взгляд, все это часть одной проблемы — последствий войны, которые в зависимости от личностного типа проявляются по-разному. Будь Род из другой семьи, он бы стал игроком, или бабником, или… самоубийцей. Он все еще просит на ночь его запирать, однако, надеюсь, это мы собьем. Прогресс не особо заметен, но… — врач замялся, — потому-то я и пригласил вас на разговор: думается, именно ваши визиты препятствуют улучшению. Он все еще убежден, что его семье грозит опасность, которую он должен держать под контролем, и это его изнуряет. Когда ничто не напоминает ему о доме, он совсем иной, гораздо живее. Мое мнение разделяют и сиделки, которые за ним наблюдают.

Из окна врачебного кабинета я видел больничный двор: съежившись от холода, миссис Айрес и Каролина шли к моей машине.

— Его матери и сестре эти посещения тоже даются нелегко, — сказал я. — Если угодно, я отговорю их от визитов и буду приезжать один.

Врач подвинул ко мне сигаретницу:

— Если честно, лучше вам всем воздержаться от посещений. Вы слишком ярко напоминаете ему о прошлом. А надо позаботиться о его будущем.

— Право же… — Рука моя зависла над сигаретницей. — Ведь я его врач. Кроме того, мы добрые приятели.

— Понимаете, Род очень просил, чтобы на какое-то время вы все оставили его в покое. Извините.

Сигарету я так и не взял. Распрощавшись с врачом, я отвез домой миссис Айрес и Каролину. В последующие недели мы регулярно писали Родерику, изредка получая вялые ответы, которые ничуть не вдохновляли на визит. Комнату с обуглившимися стенами и закопченным потолком заперли. По ночам миссис Айрес часто просыпалась от удушливого кашля, требовавшего лекарства или ингалятора, и потому Бетти переселили в бывшую спальню Рода, расположенную на той же площадке.

— Гораздо удобнее, когда она рядом, — одышливо говорила миссис Айрес. — Ей-богу, девочка это заслужила! Она так добра и была верна нам во всех наших бедах. В подвале ей слишком одиноко.

Что и говорить, Бетти была в восторге от новоселья. Но вот меня ее переезд слегка обеспокоил, а потом, когда я заглянул в ее новое жилье, даже очень расстроил. Авиационные карты, призы и приключенческие книжки исчезли, уступив место жалким пожиткам, которые неузнаваемо изменили комнату: нижние юбки и штопаные чулки, дешевый гребень, россыпь шпилек и сентиментальные открытки на стенах. Вся северная часть особняка, некогда называвшаяся мужской половиной, практически стала нежилой. Омертвелые комнаты напоминали парализованные конечности. Вскоре уже казалось, что Род никогда здесь не жил, — он сгинул еще бесследнее, чем бедняга Плут.