Стиратель (СИ) - Каляева Яна. Страница 25

— Ах да, — при напоминании о сыне и предстоящем ему бое барон чуть хмурится. — Но ведь распределение дуэлянтов еще не было объявлено…

— Граф Нагель всегда все узнает первым.

Так, выходит, наш скромный юноша Кир сойдется в поединке с тем самым гламурным блондинчиком, который навел шухер на лекции… скверно. На месте барона сделал бы все, чтобы не допустить этого боя. Но барона, похоже, куда больше интересует содержимое декольте Симоны, он склонился к ее ушку и жарко шепчет что-то, а она хохочет, запрокинув голову.

В дальнем углу зала раздается шум. Визжат дамы, падает стол.

— Й-а в-вам п-покажу! — орет пьяный мужской голос. — Й-а в-вам всем еще п-п-окажу!

Ясно, какой-то благородный хрен допился до положения риз. Его пытаются успокоить, но он отпихивает всех от себя, вскидывает к потолку руку и выпускает россыпь огненных шариков.

Так, что же это, аристократы могут колдовать даже вдребезги пьяными? Канис пенсис нострагенус! Не спалил бы тут всех этот придурок! Вот это будет нелепая смерть…

Кей вскидывает руки, быстро шепчет что-то… Смотрю через Тень: от его рук в сторону пьяного идиота стремительно катится лазоревая волна, обволакивает его ауру и приглушает все цвета в ней. Выныриваю — алкаш продолжает воздевать к потолку руки и орать что-то бессвязное, но никаких огненных шаров больше не выпускает. Его выводят.

— Уфф, успел, — Кей вытирает ладонью лоб.

— Впечатляет, — признаю. — Что это было?

— Фамильное заклинание. «Крик Вишни» называется.

— Почему вишни? Вишня разве кричит?

— Сам не знаю, — улыбается Кей. — Традиция. «Крик Вишни» на несколько часов лишает объект способности пользоваться магией.

Неслабо! В мире, где магия стала главной боевой силой, это должно быть ультимативное оружие. Отчего же тот, кто владеет им, служит мальчиком на побегушках у захудалого барона?

— Вот только действует оно лишь на оглушенных, серьезно раненных или вдребезги пьяных, — отвечает Кей на мой незаданный вопрос. — Возможно, поколения моих предков что-то утратили при передаче знания… По хроникам выходит, что «Крик Вишни» превращает даже слабых магов в непобедимых воинов. Но в наши дни оно работает именно так: вырубает пьяного*. Зато у меня всегда в достатке приглашений на балы и банкеты!

Пожимаю плечами. Похоже, все у этих аристократов вот так. Любопытно, что в хрониках герои древности выглядят благородными, их деяния — по-настоящему величественными. Аристократия действительно так деградировала или дело просто в том, что хроники заказывали голодным и оттого в высшей степени лояльным писателям?

— Вырожденцы, позеры, измельчавшие людишки! — раздается глубокий голос у меня за плечом. — Если бы их великие предки восстали из мертвых, то тут же умерли бы снова от стыда за потомков.

Оборачиваюсь. Мужчина в черном презрительно кривит тонкие губы, сложив руки на груди. Он немолод, но назвать его стариком язык не поворачивается — такая мощь исходит от его фигуры. Лицо не красивое, а именно что породистое: орлиный нос, глубоко посаженные черные глаза, небольшая бородка. Одет он просто, аскетично даже, но в нем интуитивно угадываются влияние и власть.

Не глупо будет завязать знакомство. Для начала поддержать беседу. К такому человеку естественно обращаться на «вы», приходится напоминать себе, что аристократы всегда на «ты» между собой.

— Знаешь, я здесь недавно. Но мои впечатления сходны с твоими. Меня зовут…

— Слышал, как ты себя назвал. Это не имя, но вольному воля. А я все же представлюсь: граф Йоган Нагель.

Выходит, передо мной дальний родич той придорожный стервы и дед красавчика, с которым предстоит сражаться Киру. Глава одного из одиннадцати великих родов — которых недавно еще было двенадцать.

— Я уважаю чужие тайны и не хотел бы вмешиваться в твои дела, — продолжает граф, — но если ты расскажешь мне цель своего прибытия в Академию, вероятно, смогу поспособствовать ее выполнению.

— Я пока не определился с целью. Но хотел бы поговорить с деканом факультета медицины. Полагаю, мы быстро поймем, чем можем оказаться полезны друг другу.

— Зачем же — декану факультета? Полагаю, тебе стоит говорить сразу с ректором Академии. Старого прощелыгу, правда, куда больше волнуют вопросы финансирования, чем образование студентов. Однако род Нагель давно поддерживает Академию, так что человеку с моей рекомендацией тут открыты все пути. Буду рад познакомить вас.

— Был бы чрезвычайно благодарен…

— Право же, не стоит благодарности, — пронзительный взгляд графа плохо бьется с его любезными словами. — Я слышал о твоих успехах в целительстве. Для Академии будет честью принять такого ученого. Представлю тебя ректору сразу после турнира.

Да, турнир… Ищу глазами барона. Он не отходит от Симоны, зарылся в ее декольте, как свинья в апельсины. А ведь сейчас решается судьба его единственного сына…

Не мое это дело, но жалко Кира — он кажется славным мальчиком, не в папашу пошел.

— Я слышал, соперником твоего внука на турнире станет баронет Рентх.

— Возможно… Я хоть и вхожу в попечительский совет Академии, такими вопросами не занимаюсь, — граф вскидывает тонкие брови. — Ты полагаешь, здесь может оказаться что-то неладно?

Ох, вот как же барон меня сейчас подставляет, вынуждая объясняться вместо него!

— Я плохо разбираюсь в силе и личных качествах выпускников Академии… Однако мать баронета убеждена, что Кир не готов к турниру и его вообще не должны были избирать чемпионом.

Граф едва заметно прищуривается:

— Верно ли я понимаю, целитель без имени, что ты обвиняешь меня в том, будто я подобрал своему внуку чересчур слабого соперника?

Хотя в помещении довольно тепло, меня прошибает холодный пот. Отвечаю медленно, тщательно взвешивая каждое слова:

— Ты сам сказал, что не занимался отбором чемпионов. Раз ты так сказал, значит, так оно и есть. Однако могут пойти слухи, что твоему внуку достался слабый соперник на турнире. Это несправедливо по отношению к вашему роду. Слишком велик риск для вашего внука. Если он победит, славы победа над слабым противником ему не принесёт. А если проиграет, позора не оберётся. Разве не разумно попытаться избежать этого?

Несколько долгих секунд граф молча смотрит на меня, не меняясь в лице. Его черные глаза непроницаемы, как оникс. Наконец он медленно кивает:

— Я ценю твое неравнодушие, целитель. Я поговорю с бароном Рентхом… даже если ради этого придется вырвать его из объятий моей очаровательной племянницы. Уверен, мы сможем решить этот вопрос так, чтобы честь обоих наших семейств не пострадала.

Тон графа явно дает понять, что аудиенция окончена. Откланиваюсь, пытаясь скрыть облегчение. Хочется срочно выпить. Щелчком пальцев подзываю слугу — понабрался аристократических манер — и требую вина. Кубок оказывается у меня в руках секунд через тридцать, словно у прислуги есть своя магия. Вино здесь существенно лучше, чем то, что подавали в замке Рентх.

Потолок в зале высокий, но все равно почему-то душно. Гости разбились на группки, время от времени взрывающиеся пьяным гоготом. Кто-то ползет через зал на четвереньках, кто-то трахается чуть ли не на столе. Ловлю себя на том, что взгляд то и дело останавливается на декольте разных дам. Мне не интересны эти расфуфыренные коровы, отчего же… а, да, ведь не одна Симона пользуется магией, чтобы привлекать мужчин. Барон мой подошел к графу и беседует с ним, а графская племянница так и висит у него на плече. Допиваю вино и выхожу из зала. С наслаждением вдыхаю свежий холодный воздух.

Раздается грохот, небо вспыхивает цветными всполохами. Машинально оглядываюсь в поисках укрытия, но тут же улыбаюсь собственной глупости: это всего лишь фейерверк. Однако на развлечениях тут не экономят — небо полыхает минут десять. Интересно, это магия или на Танаиде существует порох? Ничего похожего на огнестрельное оружие здесь и близко нет.

Решаю перед сном прогуляться, чтобы прийти в себя после разговора с графом. В дальнем углу парка, в стороне от шумных компаний, натыкаюсь на Кира и Юлию. Мать и сын сидят на скамейке среди цветов. Свет никто из них колдовать не стал. Беседы я не прервал — они молчали.