Кто ты, Такидзиро Решетников? (СИ) - Афанасьев Семён. Страница 15

— Допускаю при том условии, что это не влияет на эффективность и конечный результат. Что же на самом деле было в вашей сетке? — вот так, опять без перехода. — Которую вы отказались показывать?

— Насчёт «отказался показывать» — имел право. Что до вашего вопроса, тут вообще два варианта. Первый: стоять на своём и утверждать, что неустановленное личное имущество. Вас не касается, правилами Йокогамы не запрещено.

— В сетке? — скептическая ухмылка.

— Хоть на голове на специальной подставке, как в Африке. Имею право.

— Вы очень своеобразно воспринимаете неформальность в нашей беседе.

— Так у вас заведомо проигрышная позиция, — развожу руками. — Стратегически. Как в шахматах. Если б вы не начали со свадебных денег и с моей неудавшейся невесты, то не дали бы мне козырей в руки. А так извините, ваших рук гандикап.

— Говорите дальше.

— Первый вариант автоматически подразумевает шантаж с моей стороны, — продолжаю. — Говоря цинично, я без работы не останусь, — надеюсь, и он понимает намёки. — И выдвинуть ультиматум компании в вашем лице мне ничто не помешает. Согласны?

— Какой второй вариант? Вы сказали, этот первый, значит, есть ещё.

— Второй вариант. Мы на время забываем, что сейчас по факту представляем противоборствующие группировки внутри корпорации. Вместо того, чтоб биться лбами, пробуем поговорить как два взрослых человека: конструктивно, с твёрдым намерением хотя бы поискать компромисс.

— Компромисс на личном уровне? Или?..

— Мне кажется, в нашей ситуации второе прямо вытекает из первого.

— А как вы себе видите компромиссы в данном случае?

— Ватару-сан, я уже понял. Тему моей поклажи на восьмидесятом вы сейчас поднимаете на упреждение, исключительно по личной инициативе: даже с вашей скоростью работы иерархия принятия решений функционирует не со скоростью звука.

Дальше выкладываю на стол деньги из конверта и, не считая, делю на две равные половины.

Судя по лицу, синий цвет упаковки собеседнику тоже что-то говорит.

— Это я неожиданно для себя получил в благодарность за пустяковое, в общем-то, действие, — чистая правда, местный таинственный полиграф должен зафиксировать железную уверенность. — У меня есть предложение: эта половина — моя, эта — ваша. Делать взамен ничего не надо, — тороплюсь оборвать чужую тираду до её начала. — Более того, если вы сочтёте, что я что-то нарушил, я полностью в ваших руках.

— Продолжайте.

— Пожалуйста, отнеситесь ко мне на мгновение как к посреднику? Давайте представим, что некая высокопоставленная группа… — дословно передаю послание от Хаяси. — Деньги, — кивок на стол, — при этом не сочтите за взятку.

— А что это? Ещё и в подобном контексте?

— Я бы предложил рассматривать их исключительно как вещественное подтверждение серьёзности. Заявлений той стороны. Они не ищут проблем, не собираются никого упирать, лишь восстанавливают свои права, которые в последнее время вопреки договорённостям сузились.

— Вы уверены в сказанном? — усилием воли собеседник выныривает из невидимого потока и напряжённо смотрит на меня. — Это всё точно?

— Я более чем уверен, что всё обстоит именно так. К слову, вас ни к чему не обязывает, — указываю на деньги на столе. — Символ. Не желание подчинить.

Непоколебимая уверенность внушает втройне, если говоришь, что думаешь.

Хорошо, что позвонил с лестницы. Хорошо, что Хаяси с высоты своего горизонта твёрдо ответила на вопросы — откровенно, добросовестно.

Сейчас в моих словах совсем другая энергетика, искренняя. Это легко считывается на уровне невербалки.

— Ни в коем случае не сочтите за попытку вербовки, — убираю свою половину денег в карман пиджака. — Заранее сообщаю: номера купюр известны, и моих, и ваших. Однако ограничений на использование не прозвучало, можно тратить по своему усмотрению.

По местным обычаям, если память не врёт, что-то типа залога, который никто никогда не потребует обратно.

— Принял. Благодарю за аккуратность в формулировках, — серьёзно кивает Вакаяма.

Вторая половина денег исчезает в ящике его рабочего стола.

Глава 8

— Ну что там? — встревоженная как и утром, начальница отдела снова встречает меня при входе в наш коридор.

— Да всё нормально, — незаметно стреляю глазами по сторонам, намекая, что вокруг снуют люди. — Ничего страшного, — тороплюсь успокоить встревоженную Андо. — Обычный рабочий момент, ещё один личный и третий — между ними посередине.

— Аяка-сан, пожалуйста, зайдите ко мне с вашим человеком! — громко извещает динамик в коридоре голосом заместителя директора департамента.

— За мной! — шефиня одаривает начинающего ухмыляться меня гневным взглядом, стремительно разворачивается и возмущённо цокает каблуками по коридору.

— Ну а как здесь не ржать, — нагнав её, тихонечко поясняю на ухо. — Сцена как полчаса назад, неужели и вам не смешно?

Андо оборачивается на ходу и коротко цедит:

— Н Е Т.

— Проходите, располагайтесь, — предлагает наш общий начальник. — Такидзиро-сан, ну, что там было в безопасности?

— Компьютер забрали из-за вируса. Сказали, почистят и скоро вернут. Выразили сочувствие насчёт личной жизни, — ну а что, действительно так.

После этих слов руководители многозначительно переглядываются, словно имеют в виду контекст, им известный, а мне нет.

— Тот, кто со мной беседовал, формально числится на должности то ли психолога, то ли модератора, я не разобрался, — продолжаю.

— Это одно и то же в данном случае… Что ещё?

— А всё. Если описывать двумя словами, цель беседы — сделать так, чтобы я не возмущался. Погасить, так сказать, потенциальный конфликт в зародыше.

— И что ты им ответил на это? — осторожно интересуется Аяка.

— А какие были варианты? — удивляюсь. — Взял под козырёк, образно говоря.

— Такидзиро-сан. — Замдиректора опускает взгляд. — Мне очень неловко об этом спрашивать, но ты действительно не планируешь скандалить? Я понимаю, что вопрос задевает твои личные границы, но от ответа зависит и часть моей работы.

— Категорически не планирую скандалить, — качаю головой жизнерадостно и уверенно. — Размолвки бывают у всех, как и далеко не все отношения заканчиваются свадьбой. Частный эпизод — не повод тратить драгоценное время на неконструктивный негатив.

Что бы ему ещё такое сказать, чтобы он не напрягался на ровном месте.

По мере моего текста лицо Абэ разглаживается, становясь отчасти умиротворённым.

— У меня получилось вас успокоить? — интересуюсь в лоб.

— Благодарю. Мне ещё раз неловко, но… — договорить у большого босса не выходит.

На его гаджет приходит вызов, причём от такого абонента, что он отвечает сразу, подняв ладонь, чтобы мы замолчали:

— Да. Да, Вакаяма-сан. Хорошо…

О. Я, кажется, знаю, кто звонит.

— Вакаяма — фамилия человека, который со мной беседовал на двадцать четвёртом, — беззвучно шепчу в ухо Аяке.

Лицо хозяина кабинета тем временем становится задумчивым, а сам он, кивнув нам, жестом намекает, что мы можем быть свободными:

— Спасибо! Я всё выяснил, что хотел! — Абэ даже не шепчет, а беззвучно обозначает губами слова.

Ну всё так всё. Поднимаемся, коротко кланяемся и один за другим выходим.

— Чёрт знает что, — возмущается Андо, старательно прикрывая за собой дверь директорского стеклянного стакана. — Мне это начинает надоедать, — шефиня пару секунд в воспитательных целях сверлит меня взглядом. — Знаешь, твоё счастье, что ты работник хороший! Если бы не это!..

Как интересно. А почему я тогда столько лет — бессменный стажёр? И ведь не спросишь в лоб: мало ли что хранится в закромах головы предшественника. Возможно, ответ на этот вопрос мне отлично известен и уточнениями себе только навредишь.

Поскорее бы оказаться в тихом месте одному — затеять синхронизацию. Чужого автопилота с собственным, доставшегося наследства (в виде памяти) — с личными текущими задачами.