Уходи и будь счастлива - Сэнтер Кэтрин. Страница 34

Звезды. Легкий ветерок обдувал меня и трепал мои волосы. Мне было немножко холодно, но мне нравилось это ощущение. Оно заставило меня осознать, что, хотя моя жизнь изменилась, мир продолжал существовать. И я подумала, что я все еще жива. Эта мысль впервые пришла мне в голову там, на крыше.

Я была жива.

В следующую секунду я почувствовала, как Ян накрыл меня своей флисовой курткой, а потом лег на спину рядом со мной. Потом он взял печенье и помахал им около моего носа. Я протянула руку и выхватила у него это печенье.

Мы оба молчали, и, наверное, впервые в своей жизни я находила это молчание приятным. Мы прислушивались к шелесту ветра, приглушенному шуму транспорта, долетавшему до нас снизу, и хрусту печенья, которое мы жевали. Очень много времени в своей жизни мы проживаем неосознанно. Многие моменты существуют лишь для того, чтобы подготовить нас к тем, которые последуют за ними. Но тот момент казался сам по себе конечным пунктом назначения.

Чувствовала ли я себя в тот момент счастливой? Не совсем. Когда вы испытываете ощущение счастья или ликования, в вашей груди словно разливается тепло. А мое сердце было слишком оцепеневшим, чтобы чувствовать это тепло.

Если говорить о человеческих эмоциях, как о музыке, мои были похожи на оркестр без дирижера. Я слышала множество разнообразных звуков, но я не знала, как интерпретировать их или как сложить их в мелодию, которую я поняла бы. И в то же время не было сомнений в том, что инструменты моего тела играли – играла моя кожа, овеваемая ветерком, и мои глаза, любующиеся звездами, и мои легкие, упивающиеся свежим воздухом. И это было музыкой – хорошей музыкой, – даже если это не было мелодией, которая была мне знакома.

Было странно, что в такой момент я могла испытывать такие приятные чувства, но я была уверена, что это не надолго. Мой мозг все еще помнил, что все мое будущее разрушено. И признание Чипа означало не просто конец наших отношений – оно означало для меня конец той моей жизни, которую я знала.

Но чисто физическое удовольствие оттого, что я в первый раз за столь долгое время оказалась на свежем воздухе, было слишком реальным, чтобы его можно было игнорировать. Позже будут несчастливые моменты – моменты ярости, и уныния, и горечи потери, когда я буду пытаться осознать, что сделал Чип и почему. Но не сейчас. Не в эту ночь. Ян сделал мне этот потрясающий подарок – маленький отдых от всего этого. Ощущение полноты жизни, с которым ничто не могло сравниться.

И в течение долгих мирных мгновений не было ничего, кроме нас с ним, и ветра, и звезд.

А потом я услышала голос Яна, прямо у меня над ухом:

– Майлз уволит меня за это, вне всякого сомнения.

Я повернула голову. Вот это да! Ян сам начал разговор!

– Правда? Серьезно?

Он смотрел на небо, закинув руку за голову, и его поза была такой расслабленной, такой беспечной, такой дружелюбной, что это просто шокировало меня.

– Может, и нет. Он сам, своими глазами, не видел нас, в конце концов. А сестры могут не выдать нас.

– Но разве тренеры не выводят все время своих пациентов на прогулку?

– Конечно. На обучающие экскурсии. Группами. Но не на крышу и не поодиночке.

– Но что, по его мнению, вы можете сделать мне?

Последовало классическое Яновское молчание. Но вместо того чтобы почувствовать себя неловко, я внезапно стала размышлять над тем, что Ян потенциально мог сделать со мной – прямо в этот момент. И чем дольше длилось молчание, тем ярче становились образы, складывающиеся у меня в голове. Он был всего в нескольких дюймах от меня. Он мог так легко повернуться на бок и приблизить свое лицо к моему. Или погладить меня по боку своей огромной рукой. И эта мысль так захватила меня, что я почти чувствовала, как это происходит, ощущала тяжесть его руки, шероховатость подбородка, теплоту его губ.

И я погрузилась в мечты о том, как Ян целует меня, но тут его голос вывел меня из этого полузабытья:

– Я мог бы проделать самые разные неджентльменские вещи с вами здесь, на этой крыше, – наконец объявил он. – И я уверен, что Майлз обвинит меня во всех них.

Мне было немного странно и неловко признать, что на несколько секунд я погрузилась в яркие, безудержные, невероятно эротические фантазии о моем тренере, и это менее чем через час после того, как я бросила обручальное кольцо в моего бывшего жениха. Но это важно упомянуть. Потому что в эти секунды кое-что произошло. Я почувствовала наплыв очень сильных, очень захватывающих, очень физических чувств в ответ на эти фантазии.

И это означало, что я могу испытывать эти чувства. Это было потрясающей новостью.

Достаточно сказать, что время, проведенное в больнице, не было самым эротическим опытом в моей жизни. На моей шкале ценностей в этот месяц сексуальная жизнь находилась на самом последнем месте. Возможно, если бы мне пришлось выбирать между будущим, в котором я смогла бы ходить, и будущим, заполненным сексом, я выбрала бы первое. Но этот выбор передо мной не стоял. Я знала, что скорее всего с сексуальной стороной моей жизни было покончено навсегда. И если бы мне представилась возможность проверить это, я побоялась бы проверять. Я не хотела знать правду. Не ищи неприятностей себе на голову!

Но сейчас, внезапно, благодаря этой крыше, я знала.

Мое тело могло испытывать чувства. С большим энтузиазмом.

Правда, мое тело только что испытало эти чувства по отношению к мужчине, который по большей части не хотел даже находиться в одной комнате со мной. Но я не была намерена переживать из-за таких мелочей. Это было важнейшим открытием, черт возьми, и неважно, каким нелепым образом я это открытие совершила! Я могла чувствовать чувства! Одно из самых больших удовольствий в жизни все еще фигурировало в моем меню!

Испытала ли я восторг по этому поводу? Нет. Восторг, похоже, больше не входил в число моих возможных эмоций. И я не уверена, что могу назвать испытываемое мной чувство «счастьем». Самое большее, на что я была в тот момент способна – быть приятно удивленной. Мне было приятно. И, может быть, я испытала облегчение. Облегчение, которого даже не ждала.

Я попыталась сесть, но потеряла равновесие. Ян отреагировал молниеносно. Он тоже сел и помог мне принять сидячее положение.

– Вы в порядке? – спросил он.

– Угу.

– Мне показалось, что вас тошнит.

Как он был далек от истины!

– Я в порядке.

– Хотите вернуться в палату?

Я повернула голову и встретилась с ним глазами:

– Я не хочу возвращаться туда никогда.

Он слегка пожал плечами и сказал:

– О’кей.

– Расскажите мне о вашем незадачливом боссе, – сказала я, когда мы устроились поудобнее и стали смотреть на городские огни. – Что у вас с ним происходит?

– Только если вы наденете мою куртку.

– Мне и так хорошо.

– Наденьте.

– Опять командуете, – сказала я.

Но я все же надела ее и в процессе снова уловила этот восхитительный запах Яна. Он был настолько неотразимым, что я с трудом сдержалась, чтобы не зарыться лицом в мягкую ткань. Я только сделала глубокий вдох. И мастерски скрыла свои чувства, притворившись, что «молнию» заело. Потом я посмотрела на Яна, чтобы дать ему понять, что все еще жду его рассказа.

Но он молчал, и я заговорила снова:

– Итак? Вы думаете, что Майлз уволит вас за то, что вы привели меня сюда?

– Майлз совершенно точно уволит меня за то, что я привел вас сюда.

– Хотя в этом смысле я вам совершенно не нравлюсь.

Это было одним из тех заявлений, которые девушки делают в слабой надежде, что парень станет возражать.

Но Ян не стал возражать. Он продолжал невозмутимо смотреть вдаль.

– Нет. В этом смысле вы мне совершенно не нравитесь.

– Значит, вы в безопасности.

– Вовсе нет.

– А что происходит между вами и Майлзом?

– Это долгая история.

Прядь моих волос постоянно падала мне на глаза от порывов ветра. Я попыталась заправить ее за ухо, но она была слишком короткой.