Маленький друг - Тартт Донна. Страница 41

— Привет, Аллигатор, — сказала Харриет, чтобы немного его посмешить. Довольно долго Кертис всерьез считал, что все вокруг можно описать одним словом — аллигатор.

— Холосо? Хат, все холосо?

Он не успокоится, пока не получит ответа, решила Харриет.

— Да, Кертис, да, у меня все хорошо! — прокричала она. Кертис обожал громкие звуки.

Его улыбка расплылась еще шире.

— Я люблю торт, — сказал он.

— Кертис, ты бы ушел с проезжей части, а?

Кертис застыл и поднес руку ко рту.

— А-ка! У-гу! — Он загукал, как маленький ребенок, потом по-заячьи запрыгал через дорогу, обеими ногами запрыгнул на тротуар и остановился перед ней. — А-га! Ку-ку!

— Теперь ты загораживаешь мне дорогу, — сказала Харриет.

Кертис согнулся пополам от смеха, закрыл лицо руками и взглянул на нее сквозь щель между пальцами.

— Змея кусит, — сказал он.

Харриет вздрогнула и посмотрела на него с подозрением. Из-за своей болезни Кертис неотчетливо выговаривал звуки. Какую фразу он только что произнес? Может быть, Моя пуся? Или Здесь гуси? Или еще какую-нибудь подобную чепуху?

Однако, прежде чем Харриет успела спросить, Кертис вздохнул поглубже и засунул водяной пистолет за широкий ремень новых джинсов. Затем осторожно взял ее руку в две свои липкие мягкие ладони и потряс.

— Кусит, кусит! — воскликнул он радостно, повернулся и бросился обратно через дорогу к дому, оставив Харриет в недоумении стоять на тротуаре. Она пожала плечами и плотнее закуталась в полотенце.

Хотя Харриет не могла знать об этом, но в доме напротив действительно рассуждали о змеях. В небольшой съемной квартирке на втором этаже, принадлежащей Рою Дайлу, пол шевелился под несколькими плетеными корзинами, плотно набитыми ядовитыми змеями: полосатыми гремучниками, тростниковыми змеями, техасскими гремучниками, водяными и медноголовыми щитомордниками, а в отдельной корзине, свернувшись, спала настоящая королевская кобра, доставленная прямиком из Индии.

Рой Дайл владел дюжиной объектов недвижимости, разбросанных по всему штату. Получал он свои дома незатейливым, но действенным способом. Объектом его охоты становились одинокие обеспеченные дамы, которых Рой, надо отдать ему должное, исправно обихаживал: навещал в больницах, домах престарелых, хосписах, да и просто у них дома, держал за руку, читал им Священное Писание, приносил супы в банках и фрукты, а в хорошую погоду даже возил за город. Неудивительно, что в большинстве своем дамы с радостью и совершенно добровольно оставляли свою недвижимую собственность обаятельному и заботливому молодому человеку. Часть средств Рой перечислял на счет Первой баптистской церкви, поэтому совесть его совершенно не мучила. В отношении дома, принадлежащего ранее покойной мисс Анни-Мэри Алфорд, Дайл испытывал двойственное чувство. Мисс Анни-Мэри злодейски обманула его ожидания, умудрившись каким-то образом не подписать дарственную на дом и запутать его в сети, расставленной адвокатом, которого она для чего-то наняла. Узнав после ее смерти об эдаком коварстве, Дайл был готов собственноручно прибить зловредную старуху еще раз, если бы она каким-то чудом ожила. Но, с другой стороны, он уже настолько сроднился с домом и так его полюбил, что ему не оставалось ничего другого, как выложить за него собственные денежки. Конечно, после покупки дом подвергся полной переделке. Все дурацкие кусты сирени были срублены, клумбы роз около дома превращены в бетонные площадки, Дайл прорубил еще один вход и стал сдавать два этажа дома разным, соответствующим его денежным и прочим запросам, клиентам. Первый этаж он сдал двум опрятным, чистеньким мормонским проповедникам — кроме их дурацкого учения, в них не было ничего плохого: они не пили, не курили и почти не готовили дома. Впрочем, и в учении их ничего дурного не было, просто оно не произвело впечатления на жителей Александрии — за десять лет обитания в городе мормонам не удалось обратить в истинную веру ни одного местного жителя. Но они не теряли надежды и продолжали снимать свою квартирку к взаимному удовольствию сторон.

Квартире на верхнем этаже, которую сейчас снимал Юджин Ратклифф, повезло гораздо меньше — в первой, проходной, комнате линолеум был выжжен, а обои на стене до сих пор покрыты гарью — последствия инцидента с плохо работающей электроплиткой, на которой прежние жильцы, огромная семья каких-то восточноевропейских славян, пыталась приготовить обед на десять персон.

Посредине этой, еще пахнущей обгоревшим линолеумом комнаты, стоял Юджин Ратклифф и нервными движениями забрасывал свои длинные, свисающие жирными прядями волосы за грязные уши. Его рассеянный взгляд был устремлен на улицу — на другой стороне дороги полоумный братец Кертис прыгал вокруг невысокой черноволосой девочки и тряс кулаками перед ее носом. Девочка слегка отшатывалась, но в целом не выглядела слишком испуганной. На стене, закрывая особенно отвратительную часть обоев, красовался нарисованный от руки плакат, произведение самого Юджина. — К сожалению, по настоянию домовладельца ему пришлось снять его с наружной двери:

После этого шло изображение американского флага и большой кукиш, который Юджин показывал всем неугодным его Богу людям.

Посетитель Юджина — худой, бледный юнец с маниакально расширенными глазами и ушами, которые отстояли от его головы наподобие локаторов, подошел к Юджину и тоже взглянул в окно. — Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное, — сказал он, указывая на Кертиса, — ради таких, как он, Спаситель и пролил свою кровь! — Его застывший взгляд фанатика одновременно пугал и притягивал Юджина, непонятно было, то ли рядом стоит полный идиот, то ли отмеченный печатью святости праведник.

— Аминь, — машинально ответил Юджин, бросая обреченный взгляд на корзины со змеями. Он вообще терпеть не мог змей, но почему-то подумал, что у этих наверняка весь яд уже выдоен. Иначе как эти лесные проповедники целуют змей прямо в морду или запихивают их себе под рубашки? А то выпускают десятки гадов на пол своих церквей во время службы… Сам Юджин никогда не видел «змеиных» обрядов (впрочем, в его штате они и не практиковались, «змеиные» пасторы промышляли в основном в Кентукки, откуда приехал и его нынешний гость). Однако Юджин на своем веку повидал немало других чудес — например, как святые праведники изгоняли бесов, ударяя одержимых ладонью по лбу. Несчастные, которые до избавления могли только кататься по земле, изрыгая проклятия, внезапно затихали, а вредный, нечистый дух вырывался у них изо рта вместе с кровавой слюной. Он видел и наложения рук, от которых слепые прозревали, а хромые начинали бегать, видел даже, как священник епископальной церкви из Пикенса, что в штате Массачусетс, воскресил толстуху в зеленом брючном костюме.

Юджин не брал под сомнение законность подобных феноменов, так же как не терзался подозрениями, честно ли проводятся матчи по рестлингу, хотя и догадывался, что результаты многих матчей были предопределены. И конечно, многие из тех, кто совершал чудеса во имя Господа, на поверку также оказывались мошенниками. Однако Юджина это не беспокоило — Иисус и сам прекрасно знал о менялах и торговцах, ведь это он когда-то выгнал их из храма. Что касается Юджина, то его вера в Иисуса была непоколебима, и покоилась она на всепоглощающем, вселенском ужасе и восхищении перед мощью Творца и его Святого Сына.

Юджин был глашатаем слова Божьего, хотя не принадлежал ни к одной из официальных церквей. Он проповедовал для всех, чьи уши были открыты для истинного познания, как это делал когда-то Иоанн Креститель. Но несмотря на то, что вера Юджина не знала предела, Господь почему-то не наделил его ни харизмой, ни особым ораторским искусством, и иногда, когда Юджин понимал, что он не в силах преодолеть косность мирян (в том числе и в собственной семье), он был близок к отчаянию. Однако Юджин ни на секунду не усомнился в предначертанной ему свыше миссии — видимо, Господь специально поручил ему проповедовать на обочинах дорог и заброшенных складах. Что ж, истинный праведник должен трудиться с таким же рвением среди малых, грязных и убогих сих.