Девушка с лабрадором - Ростова Татьяна. Страница 10

И он, Виктор Смольнинов, когда-то купился именно на эту её беззащитность и скромность. И полюбил.

Только вот кто знал, что она окажется бесплодной, у которой будет один единственный шанс выносить детей, но она его упустит по своей вине. А потом свихнётся на этой почве.

Он познакомился с Катей в ресторане «Рококо», туда она была приглашена, как подруга Маргариты Турисовой, студентки медуниверситета. Он уже работал в роддоме НИИАПа и считал себя звездой. Катерина Маврина не имела отношения к медицине, она была человек искусства, придумывала и шила одежду, моделировала кукол, занималась тем, что получалось у неё лучше всего. Маргарита, её яркая подруга, представила девушку, как талантливого мастера. В то время Катерина оканчивала Художественно-графический факультет ЮФУ.

Впервые увидев эту синеглазую тонкую девушку, он сказал себе – она будет принадлежать ему. И ровно через три месяца ухаживаний и якобы случайных встреч она согласилась поехать с ним на отдых к морю, а там номер он снял один на двоих.

Виктор Смольнинов добился своего, и эта победа была сладка, как и девушка – интересная, глубокая, начитанная. С ней он не чувствовал себя самым умным, она не заглядывала в рот, она умела и сама заворожить своим интеллектом.

Их встречи стали захватывать настолько, что он о них помнил даже на работе, нервной и ответственной. Катерина казалась единственной настоящей женщиной на земле.

Он сделал предложение после года встреч, устроив свадьбу. Мать Катерины, еще будучи тогда живой, искренне любила зятя и восхищалась им.

Отец за полгода до свадьбы продал ему квартиру, купленную на деньги от наследства. Там Катя забеременела, но детей у них так и не родилось. Дважды были выкидыши, несмотря на все его усилия и условия стационара, а когда она уже перестала доверять самой себе, забеременела снова.

О том, что они ждут двоих малышей, Катерина каким-то чудом догадалась ещё до УЗИ. Он тогда еще удивился. И то, что это сын и дочка, она тоже знала раньше него. Как будто Бог вернул им то, что забрал раньше. Так она говорила. Она так думала.

Удивительно, но эта беременность не была проблемной. Он наблюдал за ней, как врач, но кризис раннего срока был единственным серьёзным моментом, а когда Виктор вынужден был уехать в долгую командировку по обмену опытом, у Катерины случились преждевременные роды на двадцать седьмой неделе.

Девочка из двойни погибла сразу, мальчик боролся за жизнь четыре часа и умер. Катя винила себя, и это было правильно. Дело было в ней, в ее здоровье, нужно было обследоваться глубже, быть может, в Москве или Европе, лечиться и попытаться снова. Но она решила иначе. Она перестала жить вовсе.

Когда Виктор понял, что она не будет прежней, пролечив ее от депрессии, ушел. Вернулся на съемное жилье, купил себе прекрасную машину и поначалу даже забыл о бывшей жене. Их история была трагична, но он больше не хотел в этом участвовать, потому что понял – Катерина тянет его на дно. Он стал прилично выпивать, чтобы заглушить мрачное настроение, на работе сразу появились проблемы, и это остановило. Он сказал себе, что не хочет быть таким же, как она. Безнадежным.

Никакая совесть его не мучила, он сделал все, что смог. И как муж, и как врач. С человеком просто невозможно было ничего сделать, она не хотела жить дальше. Если бы ее лишили матки, он бы мог понять меру её отчаяния, но ничего такого не произошло. Она слишком халатно отнеслась к своему состоянию, к беременности, и получила выкидыш на позднем сроке. Вынырнуть из чувства отчаяния и вины она не смогла.

Так их пути разошлись, и вот теперь, когда он снова выступает козлом, выгоняя её из квартиры, в которой она живет, но которая тем не менее принадлежит ему, Виктор задумался, а правильно ли он поступил, бросив больную жену? Хотя бы как врач.

За его спиной шептались, он знал это. Слишком уж неблагородный поступок совершил идеальный звездный Смольнинов. Никто не знал подробностей, не знал, как он пытался вернуть её в жизнь, вынуть из петли депрессии, сколько потратил нервов и денег, вызывал своего друга психиатра на дом через день, когда у неё были приступы; никто не знал, но осуждал.

Виктор аккуратно повернул длинный Мерседес на выезд со двора и покачал головой.

Он не верил в бога и не искал у него защиты, но искренне проклинал тот день, когда встретил Катерину Маврину, потому что глубоко внутри до сих пор что-то испытывал к ней. А ушел и бросил ее, потому что хотел избавиться от этого чувства.

***

- Почему? – спросил он первое, что пришло в голову, и тут же добавил: - Почему ты так думаешь?

Она склонила голову набок и как будто задумалась, надолго уйдя в себя.

Влад сел на корточки перед ней, заглядывая в глаза. Взяв узкие ладони Кати в свои руки, почувствовал, что они очень холодны.

- Ты ела что-нибудь? – спросил он тихо и отчетливо.

Её взгляд стал ясным и глубоким.

- Я не выполняла то, что мне говорил муж, я думала, что на этот раз смогу…, - ей не хватило дыхания, чтобы продолжить мысль, и речь сбилась. – Что-то со мной не так! Это я убила своих детей, они родились крошечными, их не смогли спасти!

Весь воздух она потратила из легких, чтобы сказать это, передав и отчаяние. Вцепившись ему в плечи, она приблизила свое лицо. Синие глаза сверкали, как древние камни, проваленные в бледную кожу век.

- Не могу забыть это, понимаешь? – спросила шепотом она. – Это я виновата! Я!

Катя зажмурилась, рот дрогнул, и прямо на пол полились слезы.

Влад только сейчас ощутил, что весь напряжен, как перед боевым заданием, а когда увидел, что она горько заплакала, вздохнул с облегчением. С этими слезами приходило очищение от груза черной вины.

- Понимаю, - выдохнул он.

Резко притянув её к себе, он позволил молодой женщине уткнуться ему в грудь и выплакаться. Мелькнула мысль, что постороннего человека, Катю, в последнее время он обнимает чаще, чем собственную жену.

- Ничего уже не будет, - прохрипела она много позже. – Все закончилось. Ни семьи, ни детей, ни жизни. Я и Морти. Зачем я?

Она надсадно шептала, срывая голос, всхлипывая; все лицо было залито слезами, глаза блестели неестественной синевой.

Влад молчал, слушая, чувствуя, что ей нужно выговориться, а потом увидел на кухонном столе, рядом с засохшими бутербродами, нарезанными им утром, огромные портняжные ножницы. Он замер, почувствовав неприятный липкий страх.

- Зачем это тебе? – будничным тоном спросил он.

Она обернулась, чтобы посмотреть, на что он показывает.

- Я хотела обрезать волосы.

Не отдавая себе отчета, Влад взял полную пригоршню густых бело-золотистых прядей, лежащих на ее спине.

- Не надо, они очень красивые, - просто сказал он и поднялся на ноги, вынуждая ее тоже встать в полный рост.

Она была невысокой, и рядом с ним ей пришлось задрать голову. Слова Влада как будто снова зажгли её взгляд.

- Не буду, - тихо произнесла она, глядя прямо в душу.

- Тебе нужно менять жилье, я помогу, - твердо произнес он. – И поесть. Сейчас надо поесть, а после все остальное.

Он снял ветровку и, оставшись в теплой толстовке, по-хозяйски достал из холодильника колбасу, вареные яйца и майонез.

Она молча следила за ним, и вскоре не выдержала.

- Ты ведь слышал, что я сказала?

- Что? – на секунду отвлёкся он.

- Что случилось с моими…, - Катя тяжело сглотнула, - детьми.

Синие глаза снова наполнились доверху слезами.

- Да, - кивнул Влад. – Это бывает чаще, чем ты думаешь. Спроси у своего мужа, он же акушер.

Катя покачала головой: - Он и сказал мне, что я сама виновата. Моё тело не выполняет нужные вещи и каждый раз… Я безнадёжна.

Влад сейчас до конца понял одну страшную вещь – в эту депрессию вогнал Катю именно Смольнинов. Может быть, он сам этого не понимал, но пока они с ним жили, на неудачу Кате указывал именно он. Может быть, стремясь по-боевому настроить её на следующую беременность, а вышло иначе. Она совершенно перестала верить в себя не только как в мать, но и человека вообще.